Взлет Андромеды (СИ) - Савин Владислав

Космодром был расположен к востоку от города – чтобы, при аварии, ракеты падали в безлюдную степь. Вопреки распространенной на западе легенде, труд заключенных при строительстве использовался мало, и лишь на самом первом этапе работ. И жители города, выросшего посреди сухой степи, вовсе не были узниками гулага – напротив, работать тут считалось престижным и высоко оплачиваемым делом. Хранение, техническое обслуживание и предстартовая подготовка ракет требовала высокой квалификации – особенно для космоса, ведь космические ракеты, в отличие от боевых, не перевозились готовыми по железной дороге, а собирались здесь же, после чего надо было проверить работу аппаратуры, заправить ракету топливом и окислителем. Самая незначительная ошибка могла привести к тому, что ракета отклонится от курса и полетит вовсе не по той траектории, которая задана. Или упадет сразу после старта. Или взорвется прямо на стартовом столе.

А вот узники другого сорта тут были. Немецкие конструкторы и инженеры из ракетной программы Еврорейха – сам фон Браун успел сбежать к американцам, но в отличие от иной версии истории, один и налегке, а вся его испытательная и производственная база, сотрудники и документация достались СССР. И до пятидесятого года немцы были на правах заключенных «шарашки», отрабатывая свою вину – создание «чудо-оружия» для Гитлера. В этой истории «фау» не успели упасть на Лондон – но первая советская ракета Р-1 была почти копией Фау-2. Ее развитием была Р-2, первая серийная, вставшая на вооружение «особых инженерных бригад РГК» – ее поздние версии уже имели отделяемую боеголовку и несущие топливные баки, что позволило существенно повысить точность и дальность, однако ее полезная нагрузка еще не позволяла нести атомный заряд, это было достигнуто на следующем изделии, попавшем в серию – Р-5, для своего времени, очень удачной. В пятидесятом немцев перевели в статус вольнонаемных и вручили паспорта ГДР, за исключением отдельных геноссе, пожелавших принять советское гражданство. И с этого года советско-германская кооперация в ракетно-космической программе вышла на новый уровень – из Германии поступали некоторые приборы и узлы. А с прошлого года в Проект вошла и Народная Италия – но в гораздо меньшей доле, поскольку итальянская наука и промышленность сильно уступали немецким.

Первые ракеты взлетали в космос уже в сорок восьмом. Именуемые «геофизическими», они запускались еще не на орбиту, ну уже на высоту в сто и более километров, за пределы стратосферы. Они несли научную аппаратуру – чтобы узнать, будет ли устойчиво работать связь из-за пределов ионосферы? Насколько опасны космическая радиация и невесомость для живых организмов (сначала, белых мышей и морских свинок – после уже и собак)? Также, решались архиважнейшие задачи – по отработке двигателей, системы управления, теплозащите, по проверке новых технологий, конструкционных материалов. Не все запуски проходили успешно – но аварии случались гораздо реже, чем у американцев. Что обнадеживало – и позволяло, опять же в отличие от иной истории, не увлекаться спешкой в ущерб научной ценности.

В иной истории первый Спутник был запущен 4 октября 1957 года в самой минимальной конфигурации – чтобы «застолбить» советский приоритет. Здесь же было известно, что в США никак не смогут отправить что-то на орбиту еще минимум год. И потому, Спутник был больше схож с тем, который там был вторым – вес его составлял пятьсот десять килограмм. Ракета-носитель, созданная специально для него, уже была испытана – в варианте баллистической ракеты дальнего действия, весной этого года успешно поразила цель в районе Шантарских островов, что в Охотском море. Правда, военная ценность «семерки» сильно снижалась из-за необходимости длительной предстартовой подготовки (более суток) – и было даже предложение сделать боковые ступени твердотопливными, что было гораздо дешевле и надежнее. В отличие от иной реальности, где в СССР ракеты на твердом топливе (вопреки убеждениям публики, вовсе не порох, а продукт на основе асфальтовой смеси) встали на боевое дежурство лишь в начале семидесятых[9], здесь этому направлению, перспективному именно для боевых ракет, уделялось достойное внимание. Но детальная проработка этой версии показала низкую надежность именно для «семерки» – твердотопливные двигатели не поддавались управлению и регулировке, и могли иметь разброс тяги в несколько процентов, что для «пакетной» компоновки означало бы катастрофу: ракету закрутило бы на траектории. Потому, и в боковых «морковках» и в центральной ступени стояли проверенные жидкостные движки (чуть более совершенные чем в иной реальности – по типу РД-111, открытая схема с большим давлением в камере сгорания); приходилось мириться с их одноразовостью при высокой цене. Главный Конструктор вспоминал озвученную на совещании в Москве идею, сбрасывать космические ракеты с самолета, на высоте в десять километров – что позволяло в перспективе обойтись вовсе без первой ступени. Но это дела будущего – а у нас пуск сейчас!

ЦУП в бетонном бункере – шириной и высотой как станция метро, длиной лишь вполовину меньше, конструкция способна выдержать падение аварийной ракеты, и даже близкий атомный взрыв. Операторы смотрят на изображения с телекамер, экраны осциллографов, стрелки приборов – гораздо позже там появится экран во всю стену, как в кинотеатре, с видом на стартовую позицию и цифрами в углу. Но все одеты как на праздник – мужчины в парадной форме или в костюмах с галстуками, женщины в выходных платьях. И сам Главный – в парадном мундире с погонами генерал-майора. Особняком – группа товарищей из Москвы. Не только проверяющие – но и те, кто, как приказал сам Вождь, «должны это видеть и запечатлеть для истории».

С киноаппаратом – Владислав Владиславович Микоша, легенда советской кинодокументалистики. Снимал эпопею челюскинцев, перелеты Чкалова и Громова, осажденный Севастополь, капитуляции Еврорейха и Японии. В сорок пятом ходил в десант с самим Смоленцевым, когда брали японского «чумного доктора» генерала Исию. Затем был в экипаже бомбардировщика во время «Цусимы наоборот», когда японский флот был полностью уничтожен нашей авиацией у берегов Кореи[10]. Теперь же, с разрешением подписанным «И.Ст.», снимает в этом засекреченном городе все, что покажется интересным. Хотя надо полагать, для показа широкой публике из отснятого еще отберут, что можно открыть сегодня, а что нельзя.

Рядом с ним – Иван Антонович Ефремов. Романом которого сейчас зачитывается весь Советский Союз – «и пусть Первый мечтатель СССР своими глазами увидит наш первый шаг к звездам». А ведь эти слова скоро станут известны – как сам Вождь товарища Ефремова назвал Первым среди писателей-фантастов? Хотя на космическую тему и другие пишут – вот у Мартынова уже два романа есть, «220 дней на звездолете» и буквально месяц назад вышел «Сестра Земли». Написано хорошо, добротно – но все же так за душу не берет, как «Андромеда». Потому что «ближний прицел»[11], про полеты на Марс и Венеру написано увлекательно, ну а здесь на Земле все то же что и сейчас. Так ведь и так ясно – вот по аналогии с авиацией, сколько лет прошло от полета братьев Райт, едва полвека, а уже реактивные летают. И если у нас сегодня взлетит в космос первый аппарат – то в году двухтысячном наверное уже и полетами на Марс никого будет не удивить?

Павел Владимирович Клушанцев. Оператор и режиссер «Лентехфильма». Однако тоже имеет разрешение с той же подписью Вождя. По разговорам, госзаказ на фильм по «Туманности Андромеды», дело абсолютно решенное – и Клушанцев уже включен в будущий творческий коллектив, «есть мнэниэ» с которым не спорят! Что ж – кто мы такие, чтобы оспаривать приказ?

Ну и еще кто-то – от «Правды», «Известий». И конечно, контролирующие московские товарищи, куда без них?

– Минутная готовность!

В бункере сразу установилась полная тишина. Хотя эта команда значила всего лишь, что до поворота ключа на старт осталась минута.