Жизнь прахом, земля пухом - Владимир Колычев

Данила отомстит, он жестоко отомстит… Представляя, как будет бросать горсть земли на могилу своего обидчика, Боярчик утопил педаль акселератора. Мощный двигатель взревел, стремительно наращивая обороты, стрелка спидометра скакнула к отметке «100» и понеслась дальше… И тут, как назло, из кустов выскочил гаишник, отчаянно махнул жезлом. Там же в кустах стоял и бело-синий «Форд» с мигалками. Даниле не нужны были проблемы с ментами, поэтому пришлось жать на тормоза.

Он остановился метрах в двухстах от гаишника в надежде, что у того не хватит желания идти до него. Но мент оказался упертым и все-таки доковылял до его «бумера».

– Старший лейтенант Перепелкин! – сердито представился он. – Попрошу документы!

Немолодой уже мужик, плюс к тому же большой любитель хорошо покушать. Нелегко ему далось отмеренное Данилой расстояние. Дыхание тяжелое, сиплое.

– В чем проблема, командир? Сплошную пересек?

– Превышение скорости.

– Ну, извини…

Данила протянул ему техпаспорт и права с зажатой между ними стодолларовой купюрой. Перепелкин забрал все разом.

– Посидите здесь немного, я сейчас, – елейным тоном сказал он и неторопливым шагом отправился к своей машине.

Ждать пришлось долго, полчаса, не меньше. Но Боярчик терпеливо ждал. Он привык уже к тому, чтобы терпеть невзгоды от ментов, и даже относился к этому как к должному. Но все же, когда старший лейтенант вернулся и отдал ему документы, он не удержался от язвительной насмешки в его адрес:

– Ты мне скажи, ты Перепелкин или Перепилкин? Чего так долго?

Но гаишник никак не отреагировал на его грубость.

– Счастливого пути! – пожелал он, как плюнул.

– Да пошел ты! – бросил ему на прощание Боярчик.

И с места бросил машину в карьер.

Он разогнался до ста двадцати, когда шедшая навстречу машина моргнула фарами. Но сбавлять скорость было уже поздно. Нацеливая на него жезл, на дорогу вышел очередной гаишник.

Данила сдал к обочине, но проехал мимо микроавтобуса с радарными установками на крыше. Верный себе, он отсчитал двести метров и только тогда остановился. Этот гаишник тоже оказался упертым, но подходить к нему не стал: он подъехал на микроавтобусе, из которого вместе с ним вышли камуфлированные молодцы с автоматами. Боярчик понял, что ста долларами здесь не обойтись.

– Выйти из кабины! Руки на капот! – грозным голосом распорядился мент.

– Эй, командир, ты что, бузины…

Договорить Даниле не дали. Спецназовцы ловко выдернули его из машины, врастопырку приставили к собственной машине, ошмонали от и до. Оружия и других запрещенных к ношению предметов не нашли; это успокоило вора.

– Эй, начальник, это перебор! – хищно прошипел он. – Ты за это ответишь!

– А вы, гражданин Боярцев, ответите за дачу взятки должностному лицу!

– Что ты несешь? Какая дача? Твоя дача, считай, уже сгорела!..

– Вы задержаны, гражданин Боярцев.

Спецназовцы втащили его в микроавтобус и только там надели на него наручники.

– Это беспредел! – выразил возмущение Данила.

– Это еще не беспредел, – сказал кто-то.

И тут же он оказался на полу, в проходе между сидений, носом в пол.

– А это уже что-то, похожее на беспредел!

А сказка только сказывалась… Боярчика доставили в ОВД «Битово», часа два продержали в обезьяннике в грязной компании с бомжом и конченым наркоманом. И только затем, ничуть не церемонясь, доставили в кабинет к начальнику битовской милиции.

– Данила Петрович, какими судьбами? – фальшиво удивился подполковник Круча.

Он был не один, с ним – его друзья-помощники, такие же внушительные личности, как и он сам. Все трое в форме, при погонах.

– Сам знаешь какими! – с опаской осматриваясь по сторонам, огрызнулся вор.

– Знаю… Помнишь, я тебе говорил, что я – это твоя ментовская судьба. Хотел, чтобы ты руку помощи мне протянул. А ты шикнул на меня…

– А я дружбу с ментами не вожу!

– Не вожу и не жу-жу, – передразнивая, хмыкнул майор не менее грозного вида, чем Круча. – Ну, так и мы не жужжим. А с ворами у нас просто, попался – в тюрьму…

– На чем я попался, начальник? На взятке? – презрительно скривился вор. – Так это еще доказать надо. А с твоего подставного еще и за крысятничество спросят. Знаешь, как все было? Он у меня спрашивает, как президент Франклин выглядит, я ему сто баксов даю, посмотри, говорю, а он раз и забрал. Сейчас, говорит, другу покажу. И показал, только обратно не принес. Кинул меня твой мент…

– Твоим языком под хохлому хорошо расписывать, – усмехнулся Степан.

– А ты грубо работаешь, начальник… Ничего ты не докажешь, ничего.

– Ваш разговор записан. И не было речи о президенте Франклине. О превышении разговор шел. А момент передачи денег зафиксирован на скрытую камеру.

– Да?.. Так я этого мента знаю. Я его вчера на улице встретил, трубы горели, а денег нет. Тут этот, я к нему, займи, братан, сто баксов. Он занял, а я ему сегодня их отдал…

– Браво! – хлипко, но дружно зааплодировали менты.

Боярчик напрягся. Мусора уже поняли, что проиграли партию, но это ничуть их не расстраивает. Похоже, у них в рукаве есть другой, более серьезный козырь, чем дача взятки.

– Считай, отбрехался, – сказал зловредный майор.

– Чувствуется серьезная школа, – саркастически улыбнулся подполковник.

– Серьезней не бывает, – огрызнулся Данила.

– Ну, дураков не коронуют, не вопрос… А мы вчера двух дураков повязали, – с ухмылкой сказал Круча. – Представляешь, мужиков шантажировали. Проститутку им подсовывают, на камеру все снимают, а потом предъявляют. Или плати, или жена все узнает…

– Я их не знаю, – настороженно посмотрел на него Боярчик.

«Неспроста мент кружева плетет», – подумал он.

– Так и они тебя не знают. Если бы знали, кто ты такой, они бы от тебя дальше чем видишь бежали… А не убежали… У тебя жена есть?

– Я – вор.

– Значит, нет. Что ж, тебе проще…

– Ты, начальник, порожняк не гони. Мне тут не о чем говорить с тобой, интереса нет.

– А какой со мной интерес? Я по кабакам не шляюсь, мужиков не снимаю…

Круча развернул на него стоявший на столе монитор компьютера, и Боярчик увидел себя. Он полулежал в глубоком кресле, а над ним трудилась блондинистая Василиса. Стоя перед ним на коленях, с кошачьим томлением в глазах и движениях, она стремительно и коротко поцеловала его в губы. Затем сняла с него рубаху, восторженно провела языком по воровским звездам на ключицах…

Он хорошо помнил, как они ехали к ней домой на такси. Она говорила, что живет рядом, но дорога заняла минут десять. В конце концов он оказался у нее в квартире, она усадила его на кресло… Не думал он тогда, что в комнате установлена скрытая камера. Как лоха провели.

Ее шаловливый язычок опускался все ниже и ниже, но до критической отметки так и не дошел. Круча перевел мышкой бегунок времени на тот момент, когда Василиса поднялась с колен. Вот она поворачивается лицом к двери, над которой и была установлена камера. Глядя в объектив, она приближается к нему. И вдруг резко сдергивает с себя парик, из роскошной красотки превращаясь в накрашенного мужика…

– Как же так, Данила Петрович, законный вор, а любовь крутите с лицами нетрадиционной сексуальной ориентации? – с глумливым осуждением покачал головой зловредный майор.

– Это подстава! – вскипел Боярчик.

Он мог побиться об заклад, что Василиса не снимала при нем парик. Да, выходила из комнаты, вихляя бедрами, но парик так и оставался на ней. Это произошло потом, когда его уже не было в квартире. В кадре он присутствовал, на заднем плане, в расслабленной позе, но то всего лишь видеомонтаж…

– Ну не знаю! – развел руками Круча. – За что купили, за то и продаем.

– Я на это не куплюсь! – нервно заявил вор.

С Василисой он вернулся в ресторан, но так вышло, что домой уехал с ее подругой. А если бы дело дошло до постели, он бы, пожалуй, узнал, что это не баба, а переодетый гомик… Об этом он узнает только сейчас, когда уже поздно что-либо предпринять в свою защиту.

– Так никто тебя покупать не собирается. Шантажисты за решеткой, ты у нас потерпевший, будет следствие, дашь показания…

– Какие показания, начальник?

– Что у тебя гомосексуальная любовь… А чего ты переживаешь? Ты же не женат, отчитываться не перед кем…

– А братва? – влез в разговор зловредный майор. – Братва пассивных не жалует. А в такой любви как – сначала активный, потом пассивный. А если еще с противным в губы целуешься, то уж точно сам такой…

– Суки! – взорвался Боярчик и даже дернулся, чтобы двинуть майора кулаком.

Тот даже не попытался уклониться от удара, но так посмотрел на него – как будто загородился незримой стенкой, о которую разбилась решимость вора.

– Волки позорные! – опустив голову на грудь, зло процедил сквозь зубы Боярчик.

Развели его менты. Как известь в воде развели – с шипением и едкими брызгами. Это будет полный крах, если братва узнает, что Данила не просто любился с голубком, но еще и целовался с ним. Тогда его самого опустят, и хорошо, если только в моральном плане. Хотя что уж тут может быть хорошего…