Бывший. Сжигая дотла (СИ) - Кей Саша

Это невозможно, еще и жалеть его после того, что Демон натворил.

Больная. Больная на всю голову.

– Я все равно не та… Той девочки больше нет.

– Мне плевать. Плевать какая ты, плевать что ты делаешь, плевать, чего ты хочешь, мне на все плевать, если ты не моя.

Отворачиваюсь, как же это больно.

Это ведь если и не ложь, то блажь.

– Поцелуй меня Инга…

Резко оборачиваюсь к нему, так что пряди моих волос хлещут ему по лицу, а этот придурок лишь с наслаждением закрывает глаза.

– Ты в своем уме? – спрашиваю, а у самой губы начинают гореть. – Тебе мало того, что ты сейчас вытворил?

Наверное, это я не в своем уме: несмотря на то, что Горелов сейчас выкинул, я с ним просто разговариваю, даже не пытаюсь выцарапать ему глаза…

– Мало. Мало урвать, как вор, мне нужно, чтобы ты сама…

– Не многовато ли ты хочешь? – шиплю я, потому что это на самом деле слишком.

– Инга… – этот шепот… так он шептал прежде, чем войти в меня…

Легкое прикосновение к моим губам, совсем не такое, как прошлый поцелуй.

– Инга…

И еще одно. Кончик языка дразнит мои губы.

Отпустив мою руку, он обеими ладонями зарывается мне в волосы. Его зрачок почти полностью заволок радужку. Его глаза – глаза демона, бездонные, грешные, зовущие, вытягивающие из меня душу.

– Девочка моя…

Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, чтобы спастись, но делаю только хуже.

Память тела сильнее обиды.

Электрический разряд прошивает насквозь, заворачивая огненную спираль по позвоночнику, свободное падение и невесомость, лихорадка…

Задыхаюсь, голова кругом, все вокруг плавится, как на картинах Дали, размываясь и рассыпаясь прахом. Потому что мы все вокруг сжигаем дотла.

Я его не целую, нет… Я его пью, присваиваю, я ему жалуюсь, проклинаю…

Руки сами пробираются под футболку, царапают ребра и живот…

Раствориться, стать частью…

Клеточная интеграция, ментальный симбиоз. Сейчас мы неразделимы. Путами-цепями принайтованы друг к другу. Я упиваюсь властью, данной мне им над собой.

У меня интоксикация Демоном. Он должен гореть, сходить с ума. Мой.

Мой порочный. Мой дикий. Мой жестокий. Мой безбашенный.

Только с ним откровенно, горячо, страстно, без границ и контроля, по правде и на всю катушку.

Мой стон срывает стоп-кран у Горелова, и лавина обрушивается на меня. Жадные губы, наглый язык, алчные руки. Секс уже прямо сейчас, в этом отчаянном поцелуе. Я взлетаю и стою на цыпочках на краю.

– Малыш…

Его колено вклинивается между моих бедер, руки проскальзывают вниз и стискивают попку, впиваясь пальцами в плоть. Втягивая с шумом воздух, Демон яростно отвечает моим губам. Бешено клеймит. Наказывает.

Но победивших нет. Есть проигравшие. На этом поле мы беззащитны друг перед другом. Шах и мат.

– Инга… – почти мольба. – Инга… – почти угроза.

Щелчок замка задней двери, и я прихожу в себя. Не даю меня затянуть в салон, хотя меня люто колотит, голодное желание пожирает меня, выжигает изнутри.

– Нет…

Не слыша моего протеста, Горелов сжимает волосы в руках, покрывает жалящими поцелуями мое лицо, прижимается напряженным пахом.

– Нет!

Колочу по горячей влажной груди под футболкой, кусаю его за губу.

Вздрогнув, он смотрит безумными глазами, дышит тяжело.

Это болезнь. Бесполезно гангрену мазать зеленкой, ее надо ампутировать.

– Ты сам все разрушил, – с трудом выговариваю я.

– Я? Я разрушил? – взрывается Демон. – Ты вырвала у меня сердце! Это не я втоптал в грязь то, что у нас было…

Смотрю на него и не понимаю, до какой степени нужно быть непрошибаемым.

– Серьезно? Ты облил меня помоями! За что? Как ты мог со мной так поступить? Если я тебе надоела, почему нельзя было просто бросить? Как любой нормальный мудак?

– Надоела? – Горелов выглядит так, будто готов свернуть мне шею. – Я бы мог тебя убить, если б думал, что это поможет тебя забыть! Я в аду жарился, представляя тебя с другим. Как оно? Тебе было хорошо? Это того стоило?

– Ты псих! Ты несешь бред! – меня трясет, шкалит пульс, перед глазами расходятся круги, я почти кричу.

– Не надо, Инга. Я был слепым, но глаза мне открыли.

– Открыли? То есть ты просто кому-то поверил? Не мне? – подрывает меня. – Заебись, Дим!

Отталкиваю его, откуда только силы берутся.

Сделав пару шагов от него, оборачиваюсь:

– Ты был единственным! – вижу, как бледнеет его лицо. – Но теперь я это исправлю.

Глава 21

Демон

Стрелка спидометра показывает сто сорок километров в час.

Пригородная трасса пуста, призраками мелькают силуэты деревьев за бортом. Темно, как у негра в жопе, как в моей черной душе.

Свет дальняка пожирает туман, сыто чавкая лужами на побитом асфальте. Иду по приборам.

Выжимаю педаль, окно открыто.

Я пытаюсь набрать в грудь воздуха. Воздуха, блядь! Я дышать не могу!

Железными тисками сдавило нутро.

Вспышками перед глазами: горький взгляд, серые глаза, расцелованные губы и «ты был единственным».

Твою мать!

Не врет. Кишками чувствую, не врет.

Скриплю зубами, так у меня внутри все сводит. Стоит вспомнить фигуру Инги, исчезающую за пределами света фонаря, растворяющуюся в темноте, стихший стук каблуков, и руки на руле начинают дрожать. Сжимаю баранку крепче, и из лопающихся корочек на костяшках снова сочится кровь.

Она уходит, и для меня света больше нет.

Меня ломает.

Я никогда ничего не просил. Все, чего я хотел, – Ингу себе. Первый раз в жизни, для меня кто-то был важнее, чем я сам.

Никогда не питал иллюзий на свой счет. Дьявол! Я просто не верил, что заслужил такое счастье!

Воловецкая ни хрена не сладкая ванилька и никогда ей не была, но мы с ней на разных полюсах, по сравнению со мной она – ангел.

Каждый раз вторгаясь в нее, я смотрел на свои лапы на ее теле и поражался: как это возможно? Как это возможно, что я ее получил! Я зверел от мысли, что Инга позволила мне осквернить ее своей похотью, своим голодом, позволила мне заявить на нее права…

У меня была Инга, а теперь ее нет! «Но я это исправлю».

Нет. Сука, нет!

Ни за что!

Да, я повел себя в ту ночь, как больной ублюдок. Потому что все время ждал подвоха.

Пиздец, малая была права, когда перестала со мной разговаривать. Обычно она меня жалеет, а в этот раз заявила, что я сам виноват.

Я почти не вижу ничего. Перед глазами только залитое слезами лицо моей девочки той проклятой ночью, когда я оскотинился. Только за одно это не знаю, как вымолить хотя бы шанс…

На хуй! Никаких шансов! Заберу Ингу себе, а там разберемся! Не верю, что она прогонит. Так не целуют тех, с кем все кончено! Я сделаю все, чтобы Инга снова смотрела только на меня!

Боль вытесняется гневом. Слепой яростью.

Я найду суку, которая это сделала!

Кровавыми слезами умоется.

И с этой мутной херью, про которую писала Инга, я тоже разберусь!

Если она до сих пор молчала, то и сейчас хрен расскажет. Но я найду, раскопаю и отсыплю всем причитающегося.

Клочья тумана, разрываемые капотом тачки, похожи на пелену лжи на моих глазах, слезающую ошметками. Выхваченная из мглы, вспышка пролетающих мимо фар ложится на адреналиновый всплеск, рожденный злобным азартом. Покараю, блядь!

Всех виновных в том, что у меня нет Инги. В том, что эти полгода были потеряны, прожиты зря.

Размажу. Надо будет, на горло себе наступлю, к отцу обращусь.

Степень собственной вины определю потом.

У меня есть цель – разобраться и вернуть свой, сука, рай.

Да, теперь он немного опоганен, но он мой.

Сердце качает кровь как после спарринга, организм словно вырвался из дофаминовой ямы, натянут, как струна. Зуд на кончиках пальцев от желания расквасить кому-нибудь морду, сводит с ума.

Все у меня накроются бордовой пилоткой.

Сука, этот город заслужил такого героя, как я. Бэтман в отпуске, я за него. Пора возвращаться.