Контора - Нил Роуз

В воздухе повисло нечто напоминающее о духовной жизни инфузорий. И мне не оставалось ничего другого, как заранее выдать речь, которую я приберегал на тот случай, когда где-нибудь через неделю мы с новым стажером случайно окажемся в пивной. Стараясь смягчить удар, я встал и повернулся, чтобы усесться на край стола возле Ричарда.

– Существуют десять золотых правил, касающихся стажеров, которые тебе не сообщили во время введения в должность. Это введение, между прочим, не имеет отношения к жизни в «Баббингтоне». Например, сегодня ты первый и последний раз сможешь уйти отсюда в половине шестого.

Он попытался перебить меня, но я отмахнулся.

– О'кей. Правило первое: никогда не ехидничай. Я терпеть этого не могу. Вот так-то. Второе правило служит дополнением к первому и поясняет, что я на деле имею в виду, когда говорю: не ехидничай. Я имею в виду, что каждый в этой фирме тянет свою лямку. Третье правило: как я, так и другие будут давать тебе гавеннейшие, скучнейшие и изнурительные задания, которые тебе не привидятся и в кошмарном сне. При этом ты не должен скулить и жаловаться даже мне. Прибереги это на тот случай, когда окажешься в пивной с другими стажерами. Мы все прошли через это, так что делай то же самое. Ты обязан это делать ради того, чтобы кусок дерьма в конце радуги превратился в золотой слиток.

Я всегда очень гордился этим выражением.

– Четвертое правило: спрашивай каждый раз, когда в чем-то не уверен. Пятое: всегда спрашивай, если есть хоть капля сомнения. Один промах начальство может и не заметить, но не два. Шестое: старайся мне не докучать. В этом нет никакого смысла. Седьмое: делай то, что я говорю. Я как раз для этого здесь и нахожусь. Восьмое: будь со мной любезен, и я отвечу тебе тем же. Я неплохой парень, но, как ты мог уже заметить, я не переношу язвительных людей. Девятое: будь обходителен с секретаршей. Пожалуй, это даже более важно, чем быть любезным со мной, хотя я и не советую проверять эту теорию на практике. И десятое: это единственная наиважнейшая вещь – я пью кофе с двумя кусочками сахара и капелькой молока.

Я откинулся на спинку стула, пока Ричард все это переваривал. Похоже, вышесказанное не произвело на него того впечатления, на которое я рассчитывал.

– Хорошая речь, – отозвался он. – Но нельзя ли найти кого-нибудь другого, чтобы делать опись?

Я поднялся со стула.

– Черт возьми! Разве я упомянул об этом хоть словом? Кем ты себя возомнил? Сыном старшего компаньона или чем-то в этом роде?

По его лицу было видно, что он сконфузился.

– Да, так оно и есть.

– Что!? Так ты Ричард Грин? Сын Эдварда?

– Вы имеете в виду вашего старшего компаньона? Моего отца?

Я схватил его личное дело, чтобы проверить фамилию. Оно подтвердило: Ричард Грин. Выходит, я не подумал, что здесь может быть какая-то связь.

– А ты меня не разыгрываешь?

Он ухмыльнулся.

– О нет, босс. Я бы не решился на такую наглость.

Я был потрясен. Перед моим мысленным взором отчетливо замаячили перспективы моего компаньонства в фирме. Интересно, какой реакции от меня ждали? Особого обращения с Ричардом? Но если так, почему же меня не предупредили заранее? Наверно, подразумевалось, что я должен обращаться с ним, как со всеми другими стажерами. Но с другой стороны, что если сегодня же вечером они будут разбирать за семейным ужином мою маленькую речь?

– Ну ладно… Ничего. Все в порядке… Однако тебе все равно придется выполнить пшенную работу. Мы все это делаем.

Он попытался придать своему лицу выражение крайней озабоченности.

– Если вы уверены, что это благоразумно…

Вот дерьмо! Я колебался с ответом, а он теребил свои манжеты. Ничего не хотелось мне так сильно, как стереть улыбку с его физиономии.

– Да, я уверен. Заняться описью! Сейчас же!

Ричард не выглядел счастливым.

– Я не могу заняться этим прямо сейчас. Папа хочет, чтобы я сбегал к нему поболтать. Надеюсь, ничего серьезного.

Что я мог на это ответить?

– Хорошо. Но я хочу, чтобы ты поскорей вернулся делать опись. Я знаю тут все закутки, так что будь спокоен.

Я знал все, кроме кабинета старшего компаньона. И никогда даже не пытался попасть туда в бытность свою стажером. Кухня оказалась наилучшим местом, где можно было укрыться от посторонних глаз, но пришлось очень долго подлизываться к шеф-повару и его подручным.

Ричард лениво поднялся со стула, и в этот момент ко мне ворвалась Элли, хлопнув дверью. Она показалась мне разгневанной. «Нет, пожалуй, озлобленной», – подумал я. Это было бы более точным определением.

– Я ошиблась в тебе, Фортьюн. Ты все же абсолютный олух!

Ричард ухмыльнулся, и я бросил на него взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, что описи будут самой незначительной из ожидавших его проблем в предстоящие шесть месяцев.

– А в чем дело?

– Тебе обязательно было звонить своей чертовой матушке? Ведешь себя, как ребенок.

– Нет, это она позвонила мне утром.

– О'кей. Это большая разница. Но тебе непременно нужно было проболтаться, да? Ты что, страдаешь недержанием речи?

– Да о чем ты?

– О нашем разговоре. Это все, чем мы занимались. Больше ничем. Но даже и этого оказалось слишком много. Мне только что звонила мама – сказала, что собирается пригласить тебя на обед, будь он неладен.

Моя мать действительно разбудила меня телефонным звонком, застав врасплох. Я не собирался ничего рассказывать, зная, что дикарские там-тамы загремят раньше, чем я положу трубку. Но я должен был сказать нечто большее, чем «было много работы» или «напился с друзьями», что смахивало бы на подведение еженедельных итогов.

– Ну, и что?

Словно я не понимал, насколько осложнил только что обе наши жизни.

– Слушай, Чарлз, я не знаю, в какую игру ты играешь. Но делай это не со мной и не здесь. И не сейчас. Мы больше не дети. У меня есть более важные дела. Если ты хочешь оставаться абсолютным тупицей, а у тебя это получается, ну и ладно. На здоровье! Но проделывай это вдали от меня! – И с этими словами она выскочила в коридор, снова громко хлопнув дверью.

Ричард смотрел на меня и улыбался, возможно репетируя про себя эту историю, чтобы рассказать ее дома за ужином.

– Я, пожалуй, схожу проведаю папу.

Но у меня пропало настроение потакать подобным вещам.

– Нет, ты останешься и начнешь заниматься описью!

– Я думаю, мне лучше бы…

– …сесть и начать? Да. Это блестящая идея. Прямо сейчас.

Впервые во взгляде Ричарда, устремленном на меня, появилось сомнение. Я выдерживал его взгляд, пока он не снял сваю куртку и не отправился к коробкам с бумагами.

– Я, пожалуй, позвоню и скажу ему, как обстоят дела.

Я рухнул на свой стул. Было ощущение, будто все изменилось. К худшему.