Контора - Нил Роуз

Когда мы вновь остались одни, мое настроение было много лучше благодаря воспоминаниям о попке Ханны и мысли о том, что Элли прежде хотела со мной спать. Потрясающе! Каким облегчением это было бы для моей юношеской натуры, знай я об этом раньше.

Она положила руку на стол, словно предлагая заключить мир. Я проигнорировал этот жест.

– Слушай, Чарли, нам нужно ладить. Я дала себе клятву быть более сдержанной. Мы же взрослые люди. Но ты создаешь трудности.

– Ты сделала это преднамеренно. Ты знала, что здесь мои дела идут хорошо, и просто пришла сюда, чтобы навредить мне.

– Может в мире Чарли так и принято, но в реальном мире – хочешь верь, хочешь – нет – люди могут вести себя, не думая, как это отразится на судьбе Чарли Фортьюна. Во всяком случае я здесь по твоей вине, черт возьми! Если разобраться.

– Тебя просто распирает от этого, правда? И как ты с этим справляешься?

– Я стала юристом только из-за тебя. Теперь она воистину расшатывала основы моей позиции, и я рисковал ее лишиться.

– Перестань, Элли! Это я стал юристом из-за тебя.

– Нет! – протестовала она. – Все началось с тебя.

– Чушь! Моя мать все время говорила мне, что это у тебя серьезные перспективы стать выдающимся юристом, а я намеревался в лучшем случае стать бродячим актером, который перебивается с хлеба на воду.

На лице Элли отразилось недоверие к последним словам.

– Что ты почувствуешь, говорила она, когда Элли будет разъезжать на «порше», а ты будешь гонять на старенькой «фиесте»?

Взгляд Элли выразил удивление.

– А моя мама говорила, что глупо, мечтать стать художницей, когда ты собираешься быть преуспевающим юристом. «Что ты будешь чувствовать, – говорила она, – когда Чарли будет жить в роскошном доме с пятью спальнями, а ты будешь ютиться в жалкой дыре в Хэкни?[8]»

В этот момент появилось взаимопонимание.

– Хитро, – сказала Элли.

– Даже поверить трудно.

– Но я сказала, что могу рисовать в свободное время. – Наступила длительная задумчивая тишина.

– Так нам и надо за то, что послушались их, – вымолвил я, наконец.

– Я тоже так считаю. Я до сих пор рисую, когда есть возможность.

Передо мной мелькнула прежняя Элли.

– Несколько лет тому назад я попытался выступить в клубе комедиантов.

– А я пару лет назад послала на конкурс свою картину, но жюри присудило приз десятилетнему ребенку.

– Больше всего публику насмешило то, что какой-то парень в первом ряду громко пукнул.

– Наверно, это был вундеркинд.

– Звук, правда, был ужасно забавный. Впервые за долгие годы мы глядели друг на друга немного дружелюбнее.

– Ничего не поделаешь, – сказала она оживленно. – Юстиция – это то, в чем я сильна. Чертовски сильна. И тем не менее все это не оправдывает твоих идиотских поступков.

– Если бы ты вскрыла мне череп, то обнаружила бы, что мои мозги завернуты в Закон о компаниях от 1985 года. – Я сделал паузу. – Но это такая безумная скука. Ведь верно? Как все же легко манипулировать нашими жизнями. Просто не верится.

– Наши родители, должно быть, ужасно довольны.

Мы посмотрели друг на друга более трезво и спокойно, чем раньше. Все-таки она была слонихой, но сейчас я ощущал в ней прежнюю Элли. И кроме того, оставалось фактом, что она была готова, хотя и в давние времена, спать со мной. Так что же нам теперь делать?

Прибежала Люси.

– Быстро, быстро! Вы знаете имена кого-нибудь из солисток «Эс-клуба»?

Элли бросила на нее озадаченный взгляд.

– А что это за «Эс-клуб»? – спросил я.

ГЛАВА 6

На следующее утро, когда я пришел на работу, мне показалось, что все выглядело несколько иначе, словно что-то в моей жизни изменилось к лучшему. Мы с Элли не выяснили до конца своих отношений, но уже общались не прибегая к угрозам, что являлось некоторым прогрессом.

Я начал понимать, что она была не совсем дьяволицей, а до нее стало доходить, что я не был круглым дураком. Я бы сказал, что Элли все же подозревала меня в недостатке ума, но я был уверен, что смогу ее разубедить. В конечном счете меня это не слишком угнетало, поскольку было безусловно явлением временным.

К концу рабочего дня мы настолько вымотались, что уже не строили никаких планов на вечер. Даже Люси не планировала, вопреки обыкновению, пойти в клуб. Элли сказала, что не собирается сообщать матери, что у нас состоялся примирительный разговор – она не хотела, чтобы у матери возникали не те мысли.

– А может, ты отважишься? – спросила она.

Я фыркнул.

– Неплохой шанс.

– Она была в таком восторге, когда я сказала, что могу получить здесь работу. И первым делом позвонила твоей маме. Вот почему я и не говорила ей ничего вплоть до последней недели.

Моя же, конечно, моментально передала мне эту новость в состоянии сильного возбуждения, и я счел за лучшее объяснить ей, что уже знал об этом, только молчал.

– Странно, что это была не их идея, – сказал я. – Вся эта их возня уже начинала действовать мне на нервы.

– Моя мама просто не в состоянии понять это. Она сводит меня с ума. Сколько бы раз я ни говорила ей, что один твой вид вызывает у меня чувство тошноты…

– Спасибо.

– На здоровье. Я преувеличивала.

– Ладно.

– Хотя только чуть-чуть.

До чего же легко было восстановить прежние плохие отношения!

– Одно лишь упоминание твоего имени вызывало у меня покалывание в позвоночнике.

– Я понимаю. А представь, что мне пришлось выдержать. Сколько раз я топала ногой и говорила маме, что не собираюсь претворять в жизнь ее дурацкие грезы, поскольку они связаны с тобой. Но представь, она не кричит, не возмущается, а просто тихо подходит к телефону и начинает всхлипывать – варварская тактика.

– А моя предлагает взятки, чтобы повидать тебя. Она гладит все мои рубашки на две недели вперед.

– Но не джинсы.

– Нет. Я больше этого не допускаю. Думаю, тебя эта новость обрадует.

– Ты уверен? Во всяком случае я предпочитаю узнать это именно сейчас, чтобы больше не разговаривать на эту тему.

– Вполне уверен. И вообще я теперь склоняюсь к твиду.

– Меня это не удивляет. У тебя, поди, весь шкаф забит шортами для поло из магазина Ралфа Лорена.[9]

Мне не очень-то приятно было сознавать себя ходячим эталоном моды.

– Наверно, парочка-другая найдется, – пробормотал я.

– Обалдеть можно! Ничего себе денди! – засмеялась она, но я не понял, звучал ли в ее голосе хотя бы намек на былую симпатию. В любом случае тут можно было обмануться. – А шлепанцы?

– Ха-ха! Вот тут-то ты ошибаешься. Нет у меня в шкафу никаких шлепанцев.

По правде говоря, их не было лишь потому, что последнюю пару я сносил недели две назад. Однако она отличалась редкой проницательностью.