Анатолий Серов - Зинаида Чалая

— Приехал на годик, — шутливо жаловался он знакомым, — а уж пятый год не могу вырваться. Вот Серов притащил совсем зеленую молодежь, прямо с улицы. Хочу помочь комсомольцам обтесать эту ватагу, приучить к книге, к культуре, к коллективу. По правде сказать, славные ребята, и с ними приятно работать. Сам молодым становишься.

С помощью партийного бюро завода укрупнили библиотеку, появились новые книги. Стали устраивать коллективные чтения. Очень полюбились молодежи беседы о прочитанном. Собирались вечерами в одной комнате, читали, спорили, учились думать, искать правильные решения, ясно и связно высказывать свои думки.

Роман А. А. Фадеева «Разгром» многими молодыми надеждинцами перечитывался по нескольку раз. Драматический кружок поставил инсценировку «Разгрома» и в антрактах зрители — недавние партизаны и бойцы Красной Армии — вспоминали гражданскую войну в Сибири и на Дальнем Востоке. Родными казались образы Левинсона, Бакланова, Метелицы, который особенно увлекал их своим неуемным, бесстрашным характером. Зачитывались «Чапаевым» Дм. Фурманова, Беззаветная преданность Советской власти, Родине, народу, яркая одаренность комдива, исключительное мужество народного полководца, весь сложный и сильный характер Чапаева вошли в душу Толи как идеал, которому он будет подражать.

А вот «Мартин Иден» Джека Лондона вызвал споры и недоумение. Виктору нравились настойчивость и упорство Идена в достижении поставленной цели. Анатолий был возмущен стремлением героя войти в «высшее общество». Девчата восхищались Иденом, жалели, что он так бессмысленно покончил с жизнью. Лучше бы погиб в борьбе с капитализмом. А такая смерть все равно, что сдаться врагу.

— Верно, Нюсечка, — подхватывал Толя. — Да и погиб он от своего одиночества. От одного берега, от своего класса, оторвался, отчалил, а к другому не мог пристать — он выше этой публики был по уму и таланту. А корни, которые связывали его с народом, пересохли.

Мысль у молодых людей оживлялась, возникали сравнения, высказывались мечты, назывались в глаза недостатки друг друга. Шумели, волновались, прямо и требовательно смотрели друг Другу в глаза, полные доверия и подлинной дружбы.

И когда прошло много лет, участники этих шумных, веселых, горячих сходок и споров с великой любовью вспоминали свой клуб.

Одна из активисток клуба, Т. Потеряхина рассказывала:

— Жили мы тогда хоть и в тесноте и занимались где попало, а все-таки замечательно было! Клуб у нас был маленький, а уютный. Книгу ли читали, была ли вылазка в лес или вечер самодеятельности — каждое дело мы проводили горячо, по-боевому. И это несмотря на то, что в клубе холод стоял, хоть собак гоняй. Сидим в ушанках, полушубках, валенках, закутываемся в платки… Один Толя приходил в свитере, в лыжных пьексах, румяный, смеялся так, что с улицы слышно, и уж там догадывались — Тошка пришел. А сколько спорили о том, каким должен быть комсомолец!.. В этих спорах мы росли, становились как-то богаче духовно, сильней.

Рос вместе со всеми и Толя. По окончании учебного года на первое место вышла группа, в которой учились братья Серовы. Впереди шел Анатолий. За ним тянулись остальные. У него было замечательное качество — подтягивать вперед других, помогать, быть заразительным примером в лучших своих стремлениях.

Инструктор серовской группы Николай Сухоруков давно и страстно мечтал поехать в Ленинград, увидеть там заводы и новую технику, поучиться новому, передовому. Он выписывал техническую литературу, следил по газетам и журналам за развитием техники в Советской России и за границей. Этот интерес он всячески прививал своим ученикам — почти своим ровесникам.

И вот пронесся слух, что лучший ученик ФЗУ будет премирован путевкой в город Ленина. Путевку вручат на вечере Первого мая. Собрались взрослые и молодые рабочие в свой клуб. Пришли и Кучин, и Сухоруков, и Виктор из доменного цеха.

Группе Сухорукова была вручена путевка в Ленинград, но Сухоруков не стал передавать ее какому-либо ученику, а отдал всей группе: «Сами решайте, кто больше достоин». Фабзавучники сразу решили, что поедет Анатолий. Толя так и вспыхнул. Поехать в Ленинград — с билетом в кармане, как настоящий путешественник, а не зайцем, как они когда-то в детстве «бежали в Америку», или как юные донбассовцы искали работу по всем уральским заводам… Явиться на знаменитый Путиловский посланцем Надеждинского! Все это проносилось у него в голове, когда он случайно встретился глазами с Сухоруковым, улыбавшимся ему так дружески весело…

Толю вдруг осенило. Он встрепенулся.

— Слушайте, ребята! Да ведь кто должен ехать? Никола! Это же ясно. Он еще недавно был фабзайцем, а знает больше других инструкторов, занимается по ночам, лекции нам читает интереснее, чем инженеры. Помните, как он один раз проговорился: «Съездить бы мне в Ленинград, я бы вам, ребята, привез хорошую литературу по металлургии, записи сделал бы на тамошных предприятиях».

— Правда, говорил.

— Сухоруков весь тут. Он, может, и не соберется в Ленинград за всю свою жизнь. А мы поедем! И не один раз. Я считаю, что он больше заслужил, чем я.

Сухоруков не слышал этого разговора. Он издали следил за оживленными лицами ребят, подошел и обнял Толю за плечи.

— Знаешь, Анатолий, я рад за тебя и за коллектив, что тебе отдал путевку. Но не надейся на память, записывай все интересное, что увидишь. Запоминай. Какую литературу надо привезти — я тебе список подготовлю.

— Бери, Никола, она твоя. — Толя протянул ему путевку. — Мы так решили и не отказывайся.

Сухоруков нахмурился, покраснел.

— Это еще что?

— Поезжай, товарищ Сухоруков! Просим всей группой.

— Не сердись, Никола. Твой приз.

Фабзавучники бросились к нему, жали руки, хлопали по плечам, желали счастливой поездки. Сухорукову на всю жизнь запомнились эти минуты, славные парни, сияющие глаза Серова.

Вот такой он и был всегда — быстрый в решениях, порывистый и открытый Тошка Серов. Когда приблизился срок отчетно-выборного собрания комсомольцев, он обратился к Свиридову:

— Слушай, Никола, рекомендуй меня в секретари.

— Что, что? — поразился Николай.

— В секретари ячейки. Тебя переизберут, ясно? Да ведь и пора. Надо дать тебе время поучиться самому. Теперь давай, Никола, я возьмусь.

Свиридов с удивлением посмотрел на искренне воодушевленное лицо Серова и сам так же искренне рассмеялся.

— Вот чудак, посмотрите на него. Сам набивается. Да разве на этот пост напрашиваются?

— Думаешь, не справлюсь? Мне вообще вы мало даете работы.

На заседании бюро Свиридов рассказал товарищам о Серове.