Мятный поросенок - Нина Бодэн

Арчи было три года - краснощекий, ясноглазый, весь крепенький и тяжелый, как гиря. Второй - Том - был годом младше и много спокой­ней - через минуту или две он был уже вполне доволен, что эта незнако­мая девочка тащит его куда-то, сунул палец себе в рот и устроился голо­вой у нее на плече.

- Хочешь взглянуть на нашего поросенка? - спросила Анни.

Ну конечно, Полл этого хотела - и пожелала немедленно. Полуразва­лившийся хлев посреди крапивных зарослей, и в нем поросенок - по коле­но в навозной жиже. У некоторых свиней морды бывают узкие и злобные, но этот выглядел добродушным простаком, а его влажный пятачок чуть загибался кверху и придавал ему удивленный вид, смешной и обаятель­ный. Полл почесала ему спину, жалея его и думая про Джонни, которого два-три раза в неделю чистили садовой метелкой, а уж соблюдали в такой, по словам мамы, бело-розовой чистоте, как детскую попку!

- А как его зовут? - спросила Полл.

- Да просто поросенком, - отвечала Анни. - Какой смысл давать свинье имя, если ее все равно к осени прирежут. - Она фыркнула от невольного смеха. - Прошлый наш подсвинок - он и визгнуть-то не успел.

Полл чуть дурно не сделалось. Она проговорила слабым голосом:

- А нашего поросенка зовут Джонни.

Анни бросила на нее взгляд, ответила не сразу:

- Ну, вообще-то ваш поросенок не как все. Ваш - другое дело.

Через луг они вышли с детишками к неглубокому ручью, журчавшему в песчаных берегах. Арчи стал брызгаться, громко смеясь и крича, а Поллуложила маленького Тома на траву и принялась щекотать ему живо­тик - ей хотелось, чтобы он тоже засмеялся. Но он только улыбнулся ра­зок-другой, а потом начал хныкать, сосать собственный кулачок и почув­ствовал себя гораздо счастливей, когда она оставила его в покое и позволи­ла ему к себе притулиться. Ему было жарко, и Полл намочила носовой платок в прохладной воде, протерла ему голову. Анни называла брата «клоп несчастный», а Полл с удовольствием его ласкала, и, пока Анни и Арчи бегали наперегонки и кидали в воду камешки, она укачивала Тома, пела ему. Но вот наконец Анни объявила, что пора домой.

Полл не собиралась оставаться к чаю. Даусетты были слишком бедны, чтобы еще гостей кормить. Но стол был уже накрыт, и мать Анни пока­зала Полл ее место. Приготовлен был вареный пудинг с беконом, а еще хлеб со свиными шкварками, сдобренными розмарином, - такой вкусный хлеб, что Полл съела четыре толстых ломтя. Когда она покончила с едой, Том заполз к ней на колени да там и заснул. Миссис Даусетт сказала:

- Да, с детьми ты умеешь, это сразу видать.

Полл так и расплылась от гордости. Она готова была остаться здесь, в этом теплом закопченном доме, и качать спящего Тома, но на дворе смеркалось, летучие мыши шныряли по темному лесу. И она сказала твердо:

- Мне надо идти домой.

- Анни тебя проводит немного, - сказала миссис Даусетт. - Есть ко­роткая тропинка, она тебе спрямит часть пути.

Обогнув дом сзади, Полл и Анни прошли через лес до проселка, что терялся среди деревьев. Анни сказала:

- Дойдешь до конца и направо. Тут не ошибешься.

Вокруг было темно. Темно и таинственно. Ни птичьих голосов, ни шо­рохов. Только сырой дерн чмокал у них под башмаками. Полл спросила:

- А далеко отсюда?

Анни мотнула головой: нет. Ей явно не хотелось идти дальше, а Полл постыдилась признаться, что предпочла бы вернуться на дорогу. Она простилась как можно веселей и зашагала по зеленой невытоптанной тропе.

Темно-красные тени вокруг, а над головой узенькая полоска темной синевы, без единой звездочки. Полл напевала себе под нос для поддержа­ния духа. Она не боялась - да чего тут бояться, в лесу? Потеряться она не могла, дорожка выведет... Но которая дорожка? Полл встала перед развилкой. Может, здесь и надо свернуть направо?.. Нет, Полл решила держаться той тропы, которая казалась главной. Однако очень скоро она начала сужаться, ветви деревьев сомкнулись над головой. Может, вер­нуться? Выведет ли эта дорожка из лесу? Или это браконьерская лесная тропа?.. Браконьеры! Как только Полл про них подумала, сердце ее упа­ло, потому что она тут же подумала о  к а п к а н а х. Которые ставят н а  ч е л о в е к а. Такой капкан висел возле лавки древностей «Нерон», что на Стейшн-стрит. Жуткого вида зубастая ловушка и над нею ярлычокс надписью: «Нероновы малые кусачки». Тетя Гарриет говорила, что это всего лишь старинный курьез, что капканы на людей давно запрещены. Но разве можно ручаться, что один такой не остался где-то здесь, в этом лесу, забытый и ржавый, но все равно смертельно опасный?.. Полл двину­лась дальше с осторожностью, выбирая, куда поставить ногу. А когда тро­па снова расширилась, она припустила по ней, по самой середине, не пе­реводя дыхания. Но вот наконец деревья расступились, она вышла набольшую дорогу.

Полл сразу вздохнула свободней. Однако дорога оказалась ей незна­кома. Полл свернула направо, но тут опять развилка, и Полл снова взяла вправо. Луна взошла и покатилась вслед за ней вдоль придорожных ку­стов, но вскоре поднялся ветер, рваные тучи стали набегать на луну. Полл спешила вовсю, сердце ее трепыхалось, ноги болели, а ночь делалась все черней и страшней. И когда она завидела огонек в стороне от дороги, она засмеялась облегченно и припустила бегом.

Огонь светился на втором этаже небольшого дома, что стоял в конце немощеного проселка. Полл толкнула садовую калитку, она отворилась с пугающим скрипом. А больше ни звука, даже собака не залаяла - толь­ко ветер в высоких кронах. Полл продралась сквозь разросшиеся кусты к двери коттеджа, постучалась робко; подождала и постучала еще раз, покрепче. Никто не отозвался. Тогда она отступила назад и крикнула в освещенное окно:

- Есть кто-нибудь? Пожалуйста!..

Молчание тянулось долго, и это совсем лишило ее присутствия духа. Кто здесь жил, в этом одиноком месте? А вдруг какая-нибудь старуха ведьма! Может, лучше убраться потихоньку?.. Но тут занавеска сдвину­лась - послышался сухой звук деревянных колец; в окне показалась чья­-то голова, неясный профиль в бледном желтом свете - старик с седой бо­родою.

- Пожалуйста, - взмолилась Полл. - Извините, пожалуйста! Я поте­рялась!

Старик осмотрел ее сверху. Спросил:

- А куда надо-то?

Услышав ее ответ, он разразился высоким, пронзительным и треску­чим смехом, который перешел в кашель, - воздух всасывался и выходилиз его груди, как из старых кузнечных мехов. Совладав наконец со своим дыханием, он проговорил:

- Да, мамочка, отсюда дотуда далековато. За последние десять лет я в том месте и не бывал-то ни разу, но ежели держать во-о-он туда, по дороге, то до утра, может, и доберешься.

Старик говорил по-норфолкски протяжно, как старый дорожный мастер, но его хоть можно понять: «мамочка» - значит «девочка» или «дамочка», и он ясно показал рукой в ту самую сторону, куда она шла. Полл вежливо поблагодарила его и сразу почувствовала себя легче: значит, она на вер­ном пути. Выбравшись обратно на дорогу, она поскакала, помчалась с легкой душой, уже радуясь этому неожиданному приключению: одна, сама, в ненастную ночь! Тео испугался бы, а она - нет! Вот уж она похвастает перед ним, как только доберется до дому! И этот смешной старикашка!..

Ветер трепал ей волосы, будто хотел сорвать их с головы, и гнал ее, как листок, как птицу. А она летела быстрей ветра, она кричала:

- Отсюда дотуда, мамочка, до утра доберешься!..

Да она и не потерялась на самом-то деле: она уже узнавала дорогу. Вон впереди знакомый поворот, за ним Колодец невесты. Здесь она сба­вила шаг, попыталась шагать ровно - вот только бы миновать этот повороти пруд, а там всего миля останется, там можно опять бегом...

И тут она услышала. Услышала галоп лошадиной упряжки и сквозь барабанную дробь копыт звук быстрых каретных колес. От ужаса дыха­ние ее прервалось, но она продолжала шагать как заведенная, заранее обмирая от того, что предстояло ей увидеть за поворотом. И она увидела. Сперва пруд. Цыган уже не было, место казалось совсем заброшенным, черно-бархатная вода, седые травы. А карета-призрак катилась прямо на нее - пара коней, на передке два фонаря, их свет бежит по придорожным кустам. Полл юркнула на обочину и сжалась в ожидании неизбежного: вот сейчас кони свернут с пути на немощеную дорожку, рухнут в пруд и­ - душераздирающий вопль вслед за тем...

Полл уже разинула рот и сама чуть не завопила, но - ни звука. Карета была уже так близко, что Полл видела искры из-под кованых копыт и лицо ­кучера, тускло светящееся под шляпой. Ноги у нее подкосились, она упала на колени и закрыла глаза руками.

Земля тряслась, грохот стальных колес оглушил ее. Она прижалась к земле, как заяц, и застыла, пока карета не миновала Колодец невесты. Никакой не призрак, просто почтовая карета, которая ежевечерне, в де­вять по церковным часам, отправлялась с Маркет-сквер. Когда она проеха­ла, Полл подняла голову и проследила взглядом, как она свернула за пово­рот. Прислушалась к замирающему звуку колес и копыт.