Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прихрамывая, Дороти поспешила вперед — только бы добежать до узкого поворота в ее переулок, до поворота, уже видного отсюда, потому что там за тремя вязами, уже распустившими маленькие длинные листочки, стоит пивная, паб, который сейчас открыт и многолюден, а каждый второй в нем знает Дороти и не даст ее в обиду.
Но добежать до угла она не успела, потому что неожиданно увидела, что у ствола вяза стоит человек — силуэт его был четко виден на фоне Темзы, к которой отсюда шел крутой склон. Вода отражала свет звезд и, главное, еще не погасший свет заката. Так что неподвижный человек в цилиндре и длинном сюртуке, с тростью в руке был виден, как фигурка в кукольном театре теней. Четко и словно вырезано из картона.
Но Дороти отлично понимала, что это не кукла, что человек сзади гонит ее к человеку в цилиндре так же, как загонщики гонят лису на цепь стрелков, — об этом рассказывал отец.
И все же Дороти ничего не оставалось, как идти вперед, вернее, бежать в руки охотнику, потому что тот, кто сзади, был невидим, он был лишь тяжелым дыханием и тяжелыми шагами, он был страшнее. Ей показалось, что она сможет ускользнуть от человека в цилиндре или как-то закричать оттуда, от угла, в надежде на то, что ее крик донесется до паба или до маминых ушей, таинственным образом слышавшей порой голос дочери за несколько миль.
А когда отец умер, видно, вскрикнув перед смертью, она зарыдала, забилась и потеряла сознание, хотя, конечно, не могла услышать его предсмертного крика — он погиб в кентском лесу, а Мэри-Энн уже тогда жила в этом доме. Между ними было миль пятьдесят, не меньше.
Дороти бежала к человеку в цилиндре и не могла закричать, как во сне — ты тонешь, надо позвать на помощь, мама рядом, только открой рот, но слова не получаются, звуки не рождаются в глотке…
— Стой! — прохрипел преследователь. — Стой, куда ты?
Человек в цилиндре, вглядывавшийся в темноту переулка, сделал шаг вперед и раскинул руки, чтобы не упустить Дороти.
И тогда Дороти — все равно уже не было времени думать и соображать — помчалась, набирая скорость, на человека в цилиндре, словно намереваясь сбить его с ног, и шаги сзади сразу отстали. Она была вся насторожена, как дикое животное. Вся — слух и зрение…
Она врезалась в человека с тростью — цилиндр в сторону. Он не ожидал, что жертва сама нападет на него, это было нарушением правил! Девице положено с тихим визгом нестись обратно, прямо в лапы преследователя.
Растерянность была мгновенной, но она позволила Дороти, движения которой были безнадежно скованы длинными, до земли, юбками, рвануться за ствол вяза, словно она играла с преследователем в пятнашки. Он направо — она направо, он налево… а где же второй?
И его волосатая толстая рука вылетела из темноты — навстречу. Дороти кинулась назад, оттолкнувшись обеими руками от ствола. У нее было лишь два преимущества — молодость и гибкость. Они были сильнее — и могли догнать ее в чистом поле… Но, как мышонок, ускользающий между рук на дне сундука, Дороти металась у поворота и даже умудрилась вырваться — на несколько секунд. Тогда она кинулась к огням паба, фонарю, освещающему медные буквы «Золотой лев».
Но преследователь догнал, вцепился в рукав платья, рванул на себя, к счастью, материя затрещала по шву, рукав остался в пальцах преследователя, но от рывка Дороти развернуло, и она увидела на мгновение второго врага, того, кто тяжело топал за ней по переулку… И ей показалось, что к ним присоединился и третий, маленького роста, скрытый раньше в тени домов…
Больше Дороти не глядела назад. Она бежала к фонарю, но, как назло, никто не выходил из паба и не входил в него. И Дороти знала, какой густой шум и табачный дым царят там, внутри, за толстыми стенами — на улице может произойти сражение, но никто внутри его не услышит.
Снова сзади вцепилась в нее рука.
— Да стой ты! — проскрипел задыхающийся голос… И Дороти попыталась упасть, чтобы таким образом вырваться, впрочем, делала она это неосознанно — не думала ни о чем, только бы убежать! — Ах! — вскрикнул человек сзади.
Хватка ослабла, будто он споткнулся и вынужден был ради того, чтобы удержать равновесие, выпустить добычу.
И это дало возможность Дороти домчаться, подобрав юбки выше пояса, до паба, но не до двери — некогда было. Она замолотила в маленькое, забранное косой решеткой окно так, что чуть не разбила его.
Она не слышала, что происходит сзади, и не смела обернуться. Ударив несколько раз кулаком в окно, она кинулась к двери.
А тут дверь как раз открылась, но сначала вышел совсем пьяный зеленщик Робертс, а за ним плелся его хромой сын Пол. А вот за ними, почуяв неладное, услышав стук, вылетел известный всей улице и всей набережной Сэмми Грант, мулат из Вест-Индии, отставной сержант с черной повязкой через черное лицо, знаменитый канонир времен войны с янки. Делать Гранту было нечего, он весь день проводил в пабе или других подобных местах, и у него был сказочный нюх на драки, потасовки и всевозможные приключения.
А человек, посвятивший себя дракам и так и не ставший взрослым к пятидесяти годам, умеет мгновенно разобраться в ситуации и понять, на чьей стороне драться выгодно или почетно.
— Дороти! — взревел он. — Кто тебя обижает?
И в этот момент Дороти умудрилась спрятаться за зеленщика и захлебывающимся голосом прохрипеть:
— Там! Вон там!
В этот момент один из преследователей ворвался в круг света, нарисованный фонарем на мостовой у входа в паб. Он был в черном сюртуке, цилиндр потерялся, а прямые черные волосы прижались к голове, смазанные душистым маслом. Он увидел Дороти и закричал:
— Держите ее! Это преступница!
И тогда наступил светлый момент для Сэмми.
— Дороти? — вежливо спросил он. — Преступница?
— С дороги, черномазый! — зарычал преследователь.
А вот этого говорить совсем не следовало. Сэмми сказал друзьям, уже высыпавшим на шум из паба:
— Только не вмешиваться. Я вас умоляю всем святым!
— Понимаем, Сэмми, — сказал зеленщик. — Как не понять. Считай, что он твой!
И тогда Сэмми врезал преследователю в подбородок кулаком размером с арбуз.
Противник
