Сага о копье: Омнибус. Том III - Барбара Сигел

Герда сделала последнюю слабую попытку запротестовать:

— Ребенок…

— Он спит. Идем. — Тимоти опустился вместе с женой на кровать. — Позволь мне доказать, что я люблю тебя!

— Я знаю, что ты меня любишь, — сказала Герда, прижалась к мужу и начала отвечать на его поцелуи.

Потом принялась расшнуровывать его куртку, но он перехватил ее руки.

— Только ты должна сделать кое-что, чтобы доказать, что тоже любишь меня, жена. Недавно я сделался последователем Бога Чемоша. И я хочу, чтобы ты разделила со мной ту радость, которую я обрел, поклоняясь этому Богу.

— Ну конечно, дорогой муженек, как ты захочешь, — согласилась Герда. — Но я совсем ничего не понимаю в Богах. Что за Бог этот Чемош?

— Бог вечной жизни, — ответил Тимоти. — Ты поклянешься ему в верности?

— Ради тебя я сделаю все, что угодно, дорогой.

Он раскрыл было рот, собираясь сказать что-то, но потом передумал. Она чувствовала, что в душе его идет какая-то борьба. Лицо Тимоти кривилось от боли.

— Что случилось? — спросила Герда встревоженно.

— Ничего! — выдохнул он. — Ногу судорогой свело. Вот и все. Повтори за мной: «Я клянусь в верности Чемошу».

Герда повторила эти слова и добавила:

— Я люблю тебя.

И тогда Тимоти произнес что-то непонятное, склонился над ней и, прежде чем прижаться губами к ее левой груди, над сердцем, прошептал:

— Прости меня…

Глава 1

Азрик Крелл, Рыцарь Смерти, изумленно смотрел, как белая фигурка кендера для игры в кхас бросилась бежать по игровой доске, на полной скорости врезалась в его собственную фигуру, в черного рыцаря, и схватилась с ним. Обе фигурки упали на пол и покатились в сторону.

«Эй, ты! Это не по правилам!» — было первой, гневной мыслью Крелла.

Второй, несколько смущенной: «Я никогда еще не видел, чтобы фигуры кхаса такое вытворяли».

В третьей мысли забрезжило озарение: «Это не простая фигура».

В четвертой сквозило явное подозрение: «Что-то странное здесь происходит».

После чего он сбился, надо полагать, по той причине, что оказался вовлеченным в битву за свою бессмертную жизнь с кошмарным гигантским богомолом.

Крелл всегда терпеть не мог насекомых, а этот самый богомол был поистине омерзителен: десяти футов ростом, с глазами навыкате, зеленый, с шестью зелеными же длинными лапами; двумя из них он вцепился в Крелла, вонзил жвала в его съежившийся дух и принялся вгрызаться в разум рыцаря.

Спустя один жуткий миг Крелл сообразил, что это не обычное насекомое. Это Бог, принявший такое обличье, Бог, который очень сильно его не любит. В этом не было ничего удивительного. Крелл успел оскорбить нескольких Богов, пока был еще жив, в том числе и покойную, но не упокоившуюся Такхизис, Владычицу Тьмы, и ее неистовую и мстительную дочь, Морскую Королеву Зебоим, которая вышла из себя, узнав, что именно Крелл был тем, кто предал и убил ее возлюбленного сына, Лорда Ариакана.

Зебоим захватила Крелла и убивала его медленно, с удовольствием. Когда, наконец, в его растерзанном теле не осталось и искры жизни, она прокляла его, обратив в Рыцаря Смерти и заточив в Башню Бурь на труднодоступном проклятом острове, где он жил некогда, служа тому, кого потом предал; здесь рыцарю предстояло провести вечность, постоянно помня о совершенном преступлении.

Избранное Зебоим наказание обернулось не совсем тем, на что она надеялась. Другой знаменитый Рыцарь Смерти, Лорд Сот, представлял собой трагическую личность, вечно терзаемую угрызениями совести и постоянно стремящуюся к самопожертвованию. Креллу же, напротив, скорее нравилось быть Рыцарем Смерти. После кончины он обрел то, что всегда ценил, будучи живым: возможность издеваться и терзать того, кто слабее. При жизни зануда Ариакан не позволял Азрику предаваться садистским удовольствиям.

Теперь же Крелл был одним из самых могущественных существ в Кринне, чем с радостью пользовался.

Один его вид, вид призрака в черных доспехах, в черном шлеме с закрученными рогами, в прорезях которого горели красным светом глаза бессмертного, вселял ужас в сердца тех глупцов или наглецов, которые проникали в Башню Бурь в поисках сокровищ, якобы оставшихся от рыцарей. Крелл от души наслаждался их обществом. Он заставлял свои жертвы играть с ним в кхас, внося оживление в игру тем, что мучил их, пока они не умирали.

Зебоим доставляла ему неприятности, держала его узником Башни Бурь, пока на него не обратил внимание Чемош, Бог Смерти. Крелл заключил с ним сделку и освободился таким образом из Башни Бурь. Находясь под защитой Чемоша, Азрик даже мог задирать теперь свой сгнивший нос перед Зебоим.

Чемош владел душой Лорда Ариакана, обожаемого сына Морской Королевы. Душа была помещена в фигурку кхаса. Чемош держал душу Лорда в заложниках, чтобы Зебоим «хорошо себя вела». У него имелись виды на некую башню, выстроенную в Кровавом море, и он не желал, чтобы Богиня вмешивалась в его планы.

Зебоим, обезумев, отправила одного из своих приверженцев, какого-то жалкого монаха, в Башню Бурь для спасения сына. Крелл обнаружил, что монах ошивается вокруг; он всегда был рад гостям, поэтому и «пригласил» монаха сыграть с ним партию в кхас.

Надо отдать должное Креллу, он понятия не имел, что монах послан Богиней. Мысль о том, что монах мог пробраться сюда с целью похитить фигуру кхаса с заключенной в ней душой Ариакана, даже не промелькнула в его мозгу, мозгу, в котором, следует признать, не было особенной проницательности и при жизни, а теперь он еще больше усох, заключенный в громоздкий и пугающий стальной шлем, и в данный момент в этом мозгу пировал гигантский богомол, посланный Богом.

Богом, благоволящим к этому проклятому монаху, монаху, который нечестно играл. Во-первых, монах принес запрещенную фигуру, во-вторых, эта фигура сделала запрещенный ход, и, в-третьих, монах, вместо того чтобы корчиться и стонать от боли, после того как Крелл сломал ему несколько пальцев, просто ударил Рыцаря Смерти посохом, превратившимся в Бога-богомола.

Крелл отбивался от богомола в слепом ужасе, он молотил по нему кулаками, пинал, выкручивал суставы, пока богомол вдруг не исчез.

Посох монаха снова стал посохом и лежал на полу. Крелл как раз собирался разбить его в щепки, когда его внезапно пронзила пятая мысль: «А вдруг от прикосновения посох снова превратится в насекомое?»

Не спуская с палки настороженного взгляда, Крелл обошел вокруг, оценивая сложившуюся ситуацию. Монах сбежал — чего и следовало ожидать. Крелл разберется с ним позже. В конце концов, ему некуда идти, некуда деться с этой проклятой скалы. Массивная крепость стояла на вершине голого утеса, о который бились волны вечно штормового моря. Крелл поставил перевернутую монахом доску и собрал фигурки, просто чтобы убедиться, что ценнейшая из них, врученная ему Чемошем, не пострадала.