Мёртвые бабочки (СИ) - Ян Кравец

Слёзы высохли. Сирил встал с кровати и бросил на Золлака спокойный взгляд. Слабо улыбнулся.

- Куда ты собрался? - спросил Золлак.

- Я бы мог сбежать, - сказал Сирил. - Я могу сбежать от людей, но не могу убежать от себя, в этом ты прав. Никто не может убежать от себя, верно? Это как убегать от смерти.

Золлак молча кивнул. Сирил вскинул подбородок.

- Я сделал много зла. Значит, настала пора добрых поступков.

Сирил Краго покинул дворец. Домой он не вернулся, отец и братья сочли его погибшим. Жизнь тори удивительно длинная, за этот срок можно совершить много хорошего и плохого. Для начала Сирил решил узнать, что же является хорошим. Потом он сменил имя и стал проверять полученные навыки на практике. Умер он глубоким стариком. К его новому имени люди добавили приставку "Чистый" и назвали реку в его честь. Чистый Итеру.

193.

Бывшее Французское графство теперь носит имя Крокодилова пустошь. Никто из местных жителей никогда в жизни не видел живого крокодила, но на месте бывшей Эйфелевой башни высится огромная каменная статуя, изображающая стоящего на хвосте каймана. Кто и когда изваял это чудовище неизвестно. Снизу доверху кайман покрыт надписями минимум на десяти языках. Глаз Ксен различает северные руны, латинские буквы, кириллицу, китайские иероглифы. Одна надпись гласит "крокодил сын неба и земли", другая цитирует Джона Донна. Ксен хорошо известна эта цитата и она читает её вслух:

- Лёгкое прикосновение греха только подтверждает безупречность.

Ага, как же, - бормочет Ксен голосом Сонара: - Можно вымазать в грязи епископа и от этого он не станет греховнее. Но грех святого отшельника куда как страшнее. Если кого-то убью я, все скажут "чего ещё можно от него ожидать". Но если Лори вздумает что-то украсть, её будут порицать до конца дней. Черт бы побрал эту проклятую мораль! Какой с неё толк, если всё можно перевернуть с ног на голову.

Ксенобия бредёт по развалинам. Её нос улавливает целую гамму разнообразных запахов. Аромат свежего хлеба, запах дыма от костра, зловоние выгребной ямы. Люди, живущие здесь, мало заботятся об удобстве своих жилищ. Они довольствуются каменными руинами и плетут крыши из гибких зелёных прутьев. Хотя назвать их людьми не поворачивается язык. У них две ноги и две руки, но на этом, пожалуй, сходство и заканчивается. Кожа зелёная и какая-то сырая на вид, перепонки между пальцами, на шеях жаберные складки. Наверняка Нек Светлячок почувствовал бы себя среди своих. Люди переговариваются гортанными голосами и хмуро посматривают на Ксен. В глазах ребятишек любопытство. Головы взрослых совершенно лысые, а вот дети могут похвастаться густыми кудрями.

Посреди одной из улиц каким-то непостижимым образом оказалась огромная каменная голова с двумя лицами. У неё два огромных разинутых рта, между которыми узкий проход. Пройти сквозь голову может только один человек, да и то, согнувшись в три погибели. Ксен боком проходит внутри головы. Запах там стоит просто убийственный, как будто бы здесь склад для дохлых крыс со всей округи.

Ксен без устали шагает от рассвета до рассвета. Иногда её останавливают зелёные люди и обращаются с вопросами на смеси французского и английского языков. Иногда Ксен отвечает, иногда нет.

- Кто ты? Куда ты идёшь?

- Меня зовут Ксен, - отвечает она.

- Чудное имя. Ты пришла с la haute montagne?

Ксен не спорит.

- Да. Я иду к морю. К мосту. Le grand pont.

Люди качают тяжёлыми головами.

- Дорога неблизкая. Qui cherches-tu?

- Я ищу того, кто поможет моей сестре.

- У меня тоже была сестра. Она умерла от зимней болезни. А перед смертью почти выблевала свои лёгкие.

- Я скорблю вместе с тобой, - говорит Ксен. - Но мне надо идти дальше.

- Благослови тебя бог, - говорит один из людей. Другой кивает: - Dieu tu bИnisse.

Заручившись благословением неизвестного бога, Ксен спешит дальше. Через несколько дней она добирается до берега Ла-Манша. Один из зелёных людей сообщил ей, что большая вода называется Vertes Manche , Зелёный рукав.

- Зелёные рукава были моей радостью, - напевает Ксен. - Vertes-Manches Иtait mon bonheur!

Она стоит на берегу пролива и смотрит на совершенно зелёную воду. Ксен совершенно не хочется знать, что за твари теперь населяют пролив. Одно можно сказать совершенно ясно. Экология здесь ни к черту.

194.

Лори не понравился дворец. Она думает, что в жизни не видела более уродливого сооружения.

- Не чувствовала, - мысленно повторяет Лори. Она не может увидеть стен, покрытых роскошной золотой росписью, не может по достоинству оценить тяжелые хрустальные люстры на длинных цепях. Но она чувствует под ногами толстый ковёр, напоминающий болотный мох. До неё доносится запах жарящегося мяса, чуткий нос говорит о том, что мясо успело порядком подгнить. Лори проводит рукой по деревянному столику и морщится. Дерево старое и рассохшееся, облупившийся лак врезается в пальцы как бритва. Ещё и голоса. Кажется, что за каждой стеной плетётся какой-то заговор, потому что шепот доносится со всех сторон.

- Тебе здесь нравится? - спрашивает Девин. Лори качает головой.

- Это плохое место. Очень... - она никак не может подобрать слово, - Очень... Старое. Как будто это труп какого-то животного.

Девин удивлён.

- Обычно дворец сравнивают с золотой клеткой райской птицы.

- Это труп, - повторяет Лори с внезапным упорством. Она закрывает лицо руками. - Уведи меня отсюда, пожалуйста.

- Я не могу. Мы должны...

- Я знаю. Прости. Мне не по себе здесь. Это плохое место. Здесь живут плохие люди.

- Это правда, - кивает Девин. - Но ведь не все же плохие, в самом деле. Когда-то здесь жил мой отец. Сначала он был камердинером архонта, а потом его личным советником. По-моему он был единственным, кто не считал Питера законченным подонком.

- Если архонт такой плохой, почему его не убили раньше?

- Ну... Ведь он архонт, верно? Наследник богов и всё такое. Древний род.

Девин улыбается. Впервые он нашел женщину, на которую не только приятно смотреть, но и приятно говорить. Рассказывать. В том, что Лори слушает его внимательно, он не сомневается. Он укладывает Лори на кровать Золлака.

- Я хочу пить, - просит Лори. - Принеси, пожалуйста

- Я сейчас, - кивает Девин.

195.

Парадная лестница выходит в холл. Если пройти прямо, огромные двери ведут прямо во двор. Но вместо этого Итон сворачивает в коридор, проходит насквозь огромную столовую, зал для танцев, комнаты для прислуги. Сначала это комнаты самых важных слуг. Дворецкий, главная экономка, наконец, дворцовый врач. Итон определяет, что внутри кто-то есть и едва не сталкивается с мужчиной, который быстрым шагом идёт по коридору. Человек. Ещё один человек. Как минимум, семьдесят процентов.