Утопия на марше. История Коминтерна в лицах - Александр Юрьевич Ватлин

Позже, когда лидеры ВКП(б) открестились от своего подопечного, Троцкий так реконструировал ход событий: «По инициативе т. Сталина, внесенной им в моем присутствии в Политбюро, Маслов был отправлен в Германию для фактического руководства германской компартией. Тов. Сталин был с Масловым в переписке, уговаривал его стать на позицию т. Сталина»[1409]. Последний вместе с Зиновьевым разделял мнение, что человек, поднаторевший во внутрипартийных склоках и к тому же прекрасно владеющий русским языком, является идеальным кандидатом на место нового лидера германской компартии[1410].

При обсуждении итогов неудавшегося германского Октября Сталин высказался за передачу руководства КПГ левой фракции

Обмен записками И. В. Сталина и Г. Е. Зиновьева о приглашении «левых» на заседание Политбюро

Январь 1924

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 22. Л. 38–38 об.]

За этим решением, которое диктовалось логикой фракционной борьбы в верхушке РКП(б), последовали полтора года диктатуры берлинских «левых» в германской компартии, которые привели к катастрофическому падению ее влияния. Коминтерну пришлось в приказном порядке удалить Рут Фишер и Маслова из руководства КПГ, однако дело уже было сделано — партия достигла дна своего влияния, теряя голоса как на парламентских выборах, проходивших в то время в Германии несколько раз каждый год, так и среди организованных в профсоюзы рабочих.

Очевидно, что события осени — зимы 1923 года укрепили пошатнувшийся блок Сталина и Зиновьева. Одним из его идеологических фундаментов стало указание на социал-демократию как буржуазную и даже фашистскую партию. Зиновьев рассуждал о том, что социалистические партии являются «левым крылом фашизма», его близнецом. Сталин называл их «основной опорой политики соглашения с империализмом»[1411]. В результате в лексиконе Коминтерна появился термин «социал-фашизм».

6.3. Кто после Ленина?

В каждом из предшествующих биографических очерков автору приходилось указывать на ту роль, которую сыграло в жизни каждого из героев участие в борьбе за политическое наследство Ленина. И Сталин не являлся здесь исключением. Складывание к лету 1923 года в Политбюро коалиции «все против одного»[1412] отнюдь не означало, что внутри «семерки» доминировали гармоничные отношения. В пользу генсека играло то, что он являлся «темной лошадкой» и до поры до времени умело скрывал свои амбиции. Некоторые представители партийного руководства считали тройкой будущих вождей Троцкого, Зиновьева и Каменева, вообще не принимая его в расчет.

Однако Сталин внимательно следил за соотношением сил в политическом руководстве, и в этом отношении он оказался самым последовательным учеником Ленина. Уже весной 1924 го-да генсек отдавал себе отчет в том, что его нынешние соратники могут ему изменить: «Дело идет к тому, что Каменев и Зиновьев налаживают блок с Троцким на платформе: признание ошибочной борьбы против троцкизма в 23–24 гг., расширение демократии в партии (свобода фракционных группировок), борьба против Секретариата и проч.»[1413].

Обсуждение причин поражения германских коммунистов в конце 1923 — начале 1924 года показало Сталину, насколько хрупкой является зиновьевская гегемония в международном коммунистическом движении. После смерти Ленина Председатель ИККИ потерял возможность прикрываться (пусть даже формально) авторитетом вождя. Чтобы укрепить свои позиции в московском «штабе мировой революции», Сталин и Зиновьев провели решение о переводе на работу в его руководство своих безусловных сторонников[1414].

Михаил Маркович Бородин

1920-е

[Из открытых источников]

Именно они, а не иностранные члены Исполкома, делегировались на съезды зарубежных компартий, получая детальные инструкции, которые уже на месте трансформировались в политические резолюции и кадровые назначения[1415]. Это касалось также военных и политических советников. Им предписывалась то или иное соотношение государственных и коминтерновских интересов. Так, при отправке в Китай М. М. Бородина Сталин внес предложение дать ему среди прочего следующую директиву: «Поручить т. Бородину в своей работе с Сунь Ятсеном руководствоваться интересами национально-освободительного движения в Китае, отнюдь не увлекаясь целями насаждения коммунизма в Китае»[1416].

Генсек ЦК РКП(б) все более ревниво следил за коминтерновским хозяйством своего соперника-союзника. Хотя мировая революция оставалась делом неопределенного будущего, акцент на «всемирный масштаб», сохранявшийся в государственной пропаганде, давал Зиновьеву неоспоримое конкурентное преимущество. «Чем яснее перед Сталиным открывалась перспектива укрепления собственного положения руководителя правящей компартии, тем больше он стремился расширить сферу своего контроля, укрепиться на тех политических позициях, которые отвечали этой цели. Роль признанного лидера международного коммунистического движения с идейно-политической стороны являлась существенным фактором в этом деле»[1417].

Сталин возглавлял польскую комиссию Пятого конгресса, которая провела жесткую чистку КПП, завершившуюся произвольным переформатированием ее руководящих органов без созыва партийного съезда. Он не забыл письмо пленума КПП от 23 декабря 1923 года, критиковавшее позицию руководящих органов Коминтерна при подготовке германского Октября[1418]. В ходе работы комиссии Сталин лично отредактировал письмо польским коммунистам, дискредитировавшее политику ее вождей, названную антибольшевистской. При обсуждении в Коминтерне германских событий они якобы «попытались ударить в тыл большевистскому ЦК в тяжелый момент ухода Ленина и оппортунистических попыток поколебать устои Российской компартии»[1419]. Хотя в документе не называлось имя Троцкого, всем было ясно, что речь шла именно о нем. Клеймо «троцкистской партии», навешенное на КПП уже в 1924 году, через полтора десятилетия приведет к роспуску партии и тотальным арестам польских коммунистов, оказавшихся в конце 1930-х годов в СССР.

Сталин сообщает о невозможности прийти на заседание Президиума ИККИ и просит извещать его о таких мероприятиях заранее

Записка И. В. Сталина О. А. Пятницкому и Н. И. Бухарину

11 июля 1924

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 138. Л. 2]

Сталин был намечен, а потом впервые проведен в Исполком Коминтерна, при том что Троцкий так и остался кандидатом в члены этого органа[1420]. Он был в числе назначенных докладчиков на Пятый конгресс Коминтерна, но не стал выступать на пленарном заседании по национальному вопросу. Причиной отказа была скорее перегруженность текущими делами и нежелание утруждать себя голым теоретизированием, нежели политические соображения. Сохранилось его письмо Мануильскому, который в конечном счете и сделал этот доклад на конгрессе (хотя после Сталина его поручили Троцкому). По разделу проекта резолюции, посвященному национальному вопросу на европейском континенте, у генсека не было особых замечаний. Он лишь подчеркнул, что не следует говорить «о присоединении украинских и белорусских территорий к СССР. Лучше было бы исправить это в том смысле, что речь идет о воссоединении разорванных империалистическими державами на части Украины и Белоруссии. Так