Записки - Петр Врангель

Комиссия составила проект правил, согласно которым передавались земледельческому населению лишь те пахотные и сенокосные земли частновладельческих имений, которые сдавались в аренду или оставлялись владельцем без обработки за последние шесть лет. При этом каждому землевладельцу предоставлялось сохранить за собой до 200 десятин, а в хозяйствах, имеющих государственное или краевое значение – до 400 десятин. Совершенно неприкосновенными сохранялись у их владельцев – все усадебные земли и постройки, площади ценных культур, а у крестьян их надельные участки и земли, купленные при содействии крестьянского банка.

Все обреченные на отчуждение земли должны были немедленно быть приведены в ясность, но при этом допускалась еще в течение года добровольная их продажа владельцами покупщикам. Относительно выбора последних, как и о размере продаваемых участков, – установлены были особые правила. И только не распроданные к указанному сроку земли должны были поступать в распоряжение правительства для дальнейшего их использования по назначению. Преимущественное право покупки предоставлялось постоянным арендаторам и в особенности тем из них, которые имели на арендуемой земле усадебную оседлость о хозяйственное обзаведение.

Для приведения в исполнение постановлений законопроекта предполагалось учредить особые посреднические комиссии.

Вместе с тем, симферопольская особая комиссия разработала правила о немедленной разбивке на участки и продажи землепашцам всех пригодных для сельскохозяйственного пользования земель казенных и государственного земельного банка и о возвращении немецким колонистам земель, отобранных у них на основании особых узаконений 1915 года, а равно и ряд других практических мероприятий.

Однако, этот проект комиссии не является результатом единогласного решения. Даже некоторые из подписавших его членов комиссии подали затем особые мнения о несогласии своем с наиболее существенными пунктами проекта, а часть членов вообще отрицала необходимость издания какого-либо имеющего законодательный характер акта по земельному вопросу и признавала возможным ограничиться пока отдельными приказами, охватывающими частные случаи, с расширением лишь деятельности государственного земельного банка по добровольной покупке земель у частных владельцев и наилучшим использованием незасеянных и вообще пустующих земель.

Из представителей земств и крестьянского населения, председатель таврической губернской земской управы подал особое мнение о немедленной передаче земледельческому населению не только обычно сдаваемой в аренду земли частновладельческих имений, но и всей неиспользованной за последние три года площади, с предоставлением владельцам сохранить за собой участки лишь не более 100 десятин.

Таким образом, комиссия в сущности не указала общего решения земельного вопроса, недостаточно широко пошла навстречу сложившимся в крестьянской среде представлениям о действительных потребностях земельного устройства. Она только дала обширный материал, ценный для дальнейших работ.

Между тем как крестьянству, главному оплоту русской государственности, так и армии, для опоры ее на широкие крестьянские массы нужно было ясное и твердое слово о земле и слово отвечающее желаниям крестьянства, его чаяниям, мечтам. Слово закрепляемое и делом.

Газеты с известиями о работах земельной комиссии в это время проникли за фронт красных. В Севастополе пробирались через фронт отдельные крестьяне из южных уездов Северной Таврии, они осведомляли нас о положении и ожиданиях зафронтового крестьянства и сами справлялись о том, как новый Главнокомандующий предполагает разрешить вопрос о земле и местном управлении.

Я вызвал некоторых из них, именовавших себя представителями крестьянских союзов, к себе. Долго и подробно говорил с ними сам, поручив сенатору Глинке записать и формулировать их соображения и желания и поскольку они не противоречат моим взглядам, – принять все это во внимание при последующей работе.

Крестьяне говорили, что население тех местностей, откуда они прибыли, за исключением лишь голытьбы и отбросов, крайне тяготится советской властью и коммуной. Крестьяне желают водворения в деревне мира, порядка и государственности, они ждут закона о земле и земском управлении, но хотят сами взять в свои руки заведывание земским хозяйством и распоряжение землей; они уверяли, что поведут дело разумно, хозяйственно и справедливо, без всякой обиды и разрушения сохранившихся хозяйств частных владельцев. Только при таких условиях крестьянство, по их заявлению, поймет и признает, что дело Русской армии – их собственное и государственное, народное дело.

Эти беседы окончательно укрепили меня в моем решении идти навстречу настроениям армии и населения. Я тут же поручил сенатору Г. В. Глинке приготовить в самый кратчайший срок земельный законопроект, определенно указав ему те главные основания, на которых этот законопроект должен быть составлен.

Чтобы оценить необходимость и правильность этого решения, надо уяснить себе общую обстановку в областях, занимавшихся около года Добровольческой армией, так как и в тех, которые оставались вне действия законов правительства генерала Деникина. Условия сельского хозяйства, в связи с полной необеспеченностью его и с отсутствием правового порядка в землепользовании, привели к полной хозяйственной разрухе.

Захваченная крестьянами в Северной Таврии помещичья и хуторская земля, равно и часть крестьянской надельной, не признаваемая советским правительством собственностью ее давних хозяев – состоятельных крестьян-земледельцев и в значительной мере предоставленная, так называемой «деревенской бедноте», обрабатывалась далеко не полностью. Так называемые «совхозы», бывшие крупные имения, оставленные советской властью за собой и долженствовавшие служить для насаждения коммунальных хозяйств, дали столь жалкие результаты, что с начала 1920 года советская власть сама начала издавать спешно законы об уничтожении коммунальных хозяйств и создании, с ведома самих крестьян, из небольших участков этих имений, опытных станций. Впоследствии, по проведении в Крыму земельного приказа, в распоряжение правительства юга России было принято свыше пятнадцати крупных имений, бывших «совхозов». Имения эти были приведены советской властью в полное разорение. Живой и мертвый инвентарь сохранился в очень ограниченном количестве; постройки, частью сожжены, частью растасканы. (Например, в имении Фальц-Фейна «Аскания-Нова», из 400 лошадей осталась 1, из 120 верблюдов – 72, из 1000 волов – 60, из 300 коров – 3, из 200 свиней – 67, из 45 000 овец – 5000. Посевная площадь повсюду сократилась чрезвычайно, так в указанном имении из 4370 десятин экономической сельскохозяйственной земли было засеяно 415 десятин, в имении Кудрявцева из 980 десятин – 40 десятин, в имении Карабона из 2550 десятин – 180 десятин, в имении Желябина из 1945 десятин – 120 и т. д., т. е. в общем засеяно менее 8 процентов.)