Хроники Нарнии - Клайв Льюис

_ — Ну, дело было вот как, — начал свой рассказ Главнюк. — Этот остров с незапамятных времен принадлежит весьма могущественному чародею, которому, собственно говоря, мы все и служим или, если выразиться точнее, служили. Да… так вот, если кратко, как раз этот помянутый мною чародей велел нам провернуть одно дельце. Ну, мы, понятно, отказались. Почему? Неохота было делать, вот почему. А он, тоже понятно, осерчал. Не привык, знаете ли, чтоб ему отказывали. Он ведь тут главным был; как скажет, так оно и выходило. Да… О чем это я… А, вот. Осерчал он, пошел к себе наверх — он наверху жил и причиндалы свои колдовские там держал, а мы, стало быть, внизу, — пошел, значит, наверх и давай чародеить. Ну и превратил всех нас в страшенных уродов. Вот вы нас не видите, так этому, я скажу, радоваться надо. Случись вам нас увидеть, вы бы ни за что не поверили, что мы раньше другими были. Нет, ни за что, ни за какие коврижки! Так вот, через это его волшебство мы сделались такими гадкими, что скоро нам друг на дружку и смотреть стало тошно. Вы можете спросить, а что же мы сделали? И я отвечу: мы стали думать, как нам обратно превратиться. И что придумали? А вот что — решили пойти наверх, заглянуть в его волшебную книгу и найти заклинание, снимающее уродство. Так и сделали, хотя, признаюсь, изрядно дрожали от страха. То есть сделали, да не все. В книгу-то заглянули, а вот заклинания нужного не нашли. Может, оттого, что торопились, все боялись, а ну как он проснется. Только и нашли, что заклинание невидимости, да с горя его и прочитали. Если быть точным, дочурка моя прочитала, писаная, скажу я вам, красавица. Раньше, конечно, была красавица. Дело в том, что заклинание из той книги может прочесть только девица. А почему, спросите вы? Да потому, что ежели попробует кто другой, так ничего не получится. Вот Клипси моя прочитала заклинание так, что лучше и не бывает. Мы тут же сделались невидимками, как вы теперь сами видите. То есть не видите. По первости обрадовались: чем на уродство пялиться, так уж лучше ничего не видеть. Ну а потом нам это надоело. К тому же — вот уж чего мы никак не чаяли — чародей (тот самый, о котором я уже рассказывал) тоже стал невидимым. Во всяком случае, никто из нас его с той поры не видал. Мы даже не знаем, помер он или ушел куда, или сидит себе невидимый на верхотуре, или ходит среди нас. Ходит и подслушивает, что ему теперь совсем нетрудно. А почему? Да потому, что он еще и неслышимый. Но не из-за волшебства, а оттого, что не носит он башмаков и ступает бесшумно, что твой кот. И я вам, господа, так скажу: больше мы этого выносить не можем. Нервы не выдерживают!

Таков был рассказ предводителя невидимок, разумеется, в самом кратком переложении, ибо я существенно его сократил и полностью опустил реплики невидимого хора. На самом деле после каждой фразы вожака его сподвижники разражались возгласами одобрения. Они разражались, а нарнианцы основательно раздражались, потому как слушать и без того было сущим мучением. Когда вожак умолк, наступило долгое молчание.

— Не понимаю, а мы-то здесь при чем? — спросила наконец Люси.

— Как? — удивился Главнюк, — Я же все объяснил.

— Вот именно! — дружно загалдели невидимки. — Решительно все. Тут и добавить нечего!

— Мне что, рассказывать по-новой? — поинтересовался вожак.

— Ни в коем случае! — в один голос вскричали Эдмунд и Каспиан.

— Тогда поясню вкратце, только самое необходимое, — согласился вожак. — В двух словах: мы ждали, когда к нашему острову пристанет корабль, с него сойдут люди, и среди них окажется девочка — вот такая, как эта юная особа, — и эта девочка поднимется наверх, заглянет в книгу, найдет правильное заклинание, прочитает его, и мы опять превратимся. То сеть станем видимыми. А поэтому поклялись, что, когда такой корабль придет, и такие люди с девочкой высадятся (которые без девочки, до тех нам дела нет), то мы их не выпустим, пока не добьемся, чего нам надо. Так что если ваша девочка, господа, не согласится нам помочь, наш тягостный, если можно так выразиться, долг обяжет нас перерезать вам всем глотки. И прошу без обид, господа: вы должны понимать, что дело прежде всего.

— Что-то я не вижу вашего оружия, — промолвил Рипичип. — Оно что, тоже невидимое? — Но едва он произнес эти слова, как в ближайшее дерево вонзилось вылетевшее из ниоткуда копье.

— Теперь видишь? — справился Главнюк. — Это копье пущено моей рукой. Пока оружие в наших руках, оно невидимо, но убивает оно наповал.

— Простите, я все-таки не понимаю, — проговорила Люси, — Зачем вам чужая девочка? У вас разве своих нету?

— Есть, как не быть! — загудели в ответ голоса. — Но наши наверх больше не пойдут. Потому как страшно.

— Иными словами, — подытожил Каспиан, — вы хотите, чтобы эта благородная особа отважилась на дело, которое вы боитесь поручить вашим собственным дочерям?

— Верно! — восхитились голоса. — Это ж надо все так точно подметить! Сразу видно ученого человека!

— До какой же наглости надо дойти… — начал было негодующий Эдмунд, но Люси прервала его:

— Туда ночью идти надо или можно и днем?

— Днем, днем, — откликнулся Главнюк, — Зачем ночью, ночью темно. И страшно — брр!

— Ладно, я пойду, — решительно заявила Люси, — И не отговаривайте, — тут же добавила она, обращаясь к друзьям. — Неужто сами не видите: другого выхода у нас нет. От такой оравы нам не отбиться, а наверху, может статься, ничего страш ного со мной не случится.

— Но там же чародей! — воскликнул Каспиан.

— А хоть и чародей, — храбро сказала Люси, — Может, мы с ним поладим: не думаю, чтобы он был таким злюкой. По-моему, наши невидимки просто трусоваты.

— Во всяком случае, глуповаты, — хмыкнул Юстейс.

— Но как же так, Лу?! — вскричал Эдмунд. — Разве можно лезть неведомо куда? Спроси хоть Рипа, он тебе скажет…

— Нечего мне говорить, — откликнулась Люси, — Я ведь не только за вас, но и за себя беспокоюсь. Думаешь, мне охота, чтоб меня истыкали невидимыми мечами?

— Ее величество совершенно права, — произнес Рипичип. — Будь у нас надежда спасти королеву ценой наших жизней, никто бы не колебался, но такой надежды нет. К тому же услуга, о которой просят невидимки, нисколько не умаляет ее королевского достоинства. Напротив, ей предоставляется возможность совершить достославный и благородный подвиг. Если сердце подсказывает королеве, что стоит рискнуть, я не смею возражать.

Рипичип мог говорить это не смущаясь, ибо все знали, что страх ему неведом. Мальчики, которым случалось пугаться, покраснели, но поневоле промолчали. Зато невидимки подняли радостный галдеж, а их вожак предложил пройти в дом, поужинать и отдохнуть. Юстейс нашел это предложение подозрительным, но Люси заявила, что невидимки вовсе не кажутся ей коварными, и остальные с ней согласились. Таким образом, сопровождаемые сильным стуком, который на мощеном дворе сделался громче прежнего, путники возвратились к двухэтажному особняку.