Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая - Станислав Владимирович Далецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После завтрака, подхватив учебники в холщовых сумках, школьники убегали в школу, где учились все вместе, но в разных классах. За ними уходила на работу и Анна Антоновна, которой до её начальной школы, было, минут пять неспешной ходьбы.
Дома оставались лишь бабушка Дуня, ее сестра Полина и Роман– младший пятилетний сын Анны и ее сгинувшего в лагерях мужа – Ивана Петровича. Бабушка хлопотала по дому, готовя обед внукам или занималась по хозяйству во дворе, а ребенок Рома резвился дома под присмотром своей тётки Полины, которая присаживалась у окна и читала какую-нибудь книгу, взятую в библиотеке, старшими племянниками, изредка поглядывая на Романа, возившегося на полу с деревянными игрушками кустарного производства, купленные, по случаю, на базаре в воскресный день у заезжих крестьян.
Своих детей у Полины не было, как их не было и у двух других сестер Лидии и Аксиньи, которые уже перебрались в мир иной, не оставив после себя ни потомства, ни памяти людской, кроме сестер и двух – трёх соседей на улице.
Управившись во дворе и на кухне у русской печи, Евдокия Платоновна ложилась отдохнуть с часок на теплой печи – несмотря на крепость здоровья, хозяйственная суета уже утомляла эту семидесятилетнюю женщину.
Часа в два пополудни один за другим появлялись школьники и, встав с печи, бабушка собирала им на стол обед, состоявший из щей, которые с поздней осени, когда наступали холода и крестьяне забивали свиней, бычков и птицу и вывозили мясо на базар на продажу, были не пустыми, а заправлялись куском мяса и отварной или жаренной в печи картошки с простоквашей и солеными огурцами и помидорами с собственного огорода.
Отобедав, школьники обычно садились за уроки, с тем чтобы на вечернем сборе у матери, оставалось только показать выполненные задания и отпроситься на улицу, если погода позволяла, или навестить друзей по школе и улице, если была непогода, а то и вовсе остаться дома и почитать книгу.
Вскоре после школьников возвращалась из школы и Анна Антоновна, заглянув у ворот в почтовый ящик в надежде получить письмо от Ивана Петровича из лагерей. С самого лета как его отправили по этапу, из городка не было никаких известий, а на её письменный запрос в областное НКВД сообщить о месте пребывания осужденного мужа ответа не последовало, как его не было и на повторное обращение.
Анна Антоновна обедала вместе с матерью и теткой Полиной и садилась за проверку тетрадей учеников и проверку выполнения школьных заданий на дом у своих детей. Убедившись, что всё в порядке, она отпускала детей до ужина на свободу. Проверив тетради и подготовившись к урокам следующего дня, Анна Антоновна тоже давала себе час-другой отдыха до ужина, занимаясь сыном Ромой или читая книги своих старших детей.
Чтение, к которому она привыкла с детства, и под воздействием мужа, было отличительной чертой всех членов большой семьи. Даже Евдокия Платоновна имея три класса церковно – приходской школы и бесконечные хлопоты по хозяйству, иногда выкраивала часок – другой, чтобы засветло, у окна, почитать книгу, брошенную на стол внуками, про приключения или любовь, которой они, подрастая, уже начинали интересоваться.
Вечером, когда все собирались в доме и, поужинав по очереди, поскольку все семеро за маленький стол на кухне не размещались, а большой стол в комнате был завален книгами, начиналась вечерняя читка книги вслух.
Старшие дети, по очереди читали книгу, отобранную Анной Антоновной для домашнего чтения. Она считала, что чтение вслух развивает речь и умение держаться перед слушателями и, несмотря на упорство детей, сделала эти чтения ежедневными, кроме воскресенья.
Обычно, читали серьезную книгу, из тех, что подарил детям Иван Петрович, ещё в бытность жизни семьи в Подмосковье. Отец тогда подарил старшей дочери – собрание сочинений Пушкина, второй дочери – Жуковского, сыну Борису – Лермонтова. Это были тяжелые, тысячестраничные фолианты, изданные в прошлом веке, где мелким шрифтом умещалось в одной книге всё литературное наследие этих писателей – поэтов. Ещё в доме были аналогичные издания Гоголя, Толстого и Достоевского.
В эти ноябрьские дни, когда непогода бушевала за окнами и дожди сменялись снежными метелями, в доме читались сочинения Гоголя.
Зажигалась десятилинейная керосиновая лампа, висевшая на цепочках над столом в комнате, поскольку электричества, как и радио в городке ещё не было, хотя столбы под радио уже устанавливались вдоль улиц за рекой, и к лету будущего года радио должно было появиться и здесь.
Дети и взрослые рассаживались на стульях у стола или на две кровати стоявшие вдоль стен и кто-то из детей – чья очередь, начинал чтение вслух с того места, где заканчивалась читка накануне. Обычно собирались все домочадцы – даже Евдокия Платоновна, отложив кухонные дела, приходила послушать внуков, а маленький Ромочка обычно усаживался у матери на коленях, молча посматривая на чтеца, который с выражением начинал чтение про упырей и всякую нечисть, которая бесновалась в рассказах и повестях Гоголя.
Обычно чтение продолжалось ровно 45 минут – как и школьный урок, но иногда этот урок затягивался по просьбе слушателей, которые хотели дослушать рассказ до конца или до развязки интриги в повести.Так проходил обычный будний день семьи Домовых.
В воскресенье распорядок дня обитателей дома менялся: в школу и на работу идти не надо и дети проводили свой день по желанию, выполнив мелкие домашние обязанности с дневным посещением бани всем семейством. Собственной бани при доме не было, ходить в городскую баню было далеко, и семья сговорилась с соседями, имевшими баню, которые сами мылись и парились вечером по субботам, а на первую половину воскресенья отдавали баню в пользу Домовых.
С утра Борис, сын Анны Антоновны, немного протапливал печь в бане, еще сохранившей тепло после субботнего помыва хозяев, для чего приносил вязанку своих дров со двора, а также приносил речной воды, которую заливал в бак печи, где она грелась, и в кадушку в мыльной – для холодной воды. Вода из речки была мягкой и хорошо мылилась, в отличие от колодезной – жесткой и не промывающей волосы в щелоке, который приготавливали из печной золы.
Евдокия Платоновна, встав рано утром, успевала сходить на базар и сделать покупки у крестьян, в основном муки для домашнего хлеба и, если позволяли средства, немного мяса и жира или свиного сала для заправки супов, щей, картошки. Вернувшись с базара, она снимала с