Любовь красного цвета - Салли Боумен

Паскаль возвращался с кухни с водой – интересно, зачем этому шизику вода? – когда услышал из гостиной звук, от которого у него похолодело в груди. Низкий стон сменился приглушенным вскриком. Джини!..

– Пожалуйста, не надо… – донеслось до его слуха. – Стар, нет, только не сейчас. Умоляю тебя… Нам нужно поговорить. Ты же сам говорил об интервью. У меня в сумке есть диктофон, кассеты…

Паскаль подошел к двери. Он опоздал секунд на пять. Если благоприятная возможность и была, то только раньше. Теперь же от нее не осталось и следа. Неизвестно, что делал Стар, но он, услышав шаги Паскаля, прервал свое занятие. Паскаль с лицом белее мела замер на пороге.

По отдельным деталям он мог восстановить то, что здесь только что происходило. И это повергло его в ужас. Джини стояла перед Старом на коленях и дрожала всем телом. Ремень на брюках Стара был расстегнут; в правой руке он по-прежнему сжимал пистолет, который на сей раз был приставлен к виску Джини. Его левая ладонь лежала на ее затылке. Физиономия этого мерзавца выражала неприкрытую похоть. При появлении Паскаля он рывком поднял Джини с пола.

– Воду поставь здесь, а сам отойди в угол. Быстро! – Он выждал, пока Паскаль не исполнил его приказания. – Вот и прекрасно. Я тут интервью даю, а Паскаль, думается, может тем временем нас пофотографировать. Неплохие снимочки получатся, правда? Сейчас буду рассказывать все по порядку… – Его глаза слегка затуманились, но тут же вновь обрели живой блеск.

– Я мог бы многое порассказать тебе и в самом деле намеревался это сделать. Но теперь – не знаю. Наверное, изложу только основные факты. Вкратце. Потому что мне в любую минуту может захотеться чего-нибудь другого…

Стар внезапно умолк, дернув шеей, как животное. Он весь обратился в слух. Прислушивался он. Прислушивалась Джини. Прислушивался Паскаль. Они прислушивались к нарастающему вою множества сирен.

Этот звук все приближался, становился громким, душераздирающим. И внезапно оборвался. Стар издал долгий вздох. Он вновь привлек Джини к себе, и Паскаль увидел выражение животного страха на ее лице. По ее лицу текла кровь. Она зажмурилась и сжала кулаки. В правой руке Стар держал у ее горла пистолет, а левую положил ей на грудь.

Только что Стар настороженно слушал надрывный вой сирен. А теперь, судя по всему, наслаждался наступившим безмолвием.

– Кажется, зрители пожаловали, – выдавил он из себя.

В половине двенадцатого, в то время как Куэст, покачивая бедрами, шествовала по подиуму в платье цвета фуксии, Роуленд пробирался по проходу между секторами в выходу.

Глядя на побледневшие от напряжения лица жандармов, оцепивших последний ряд, он явственно услышал внутренний голос: «Нет, все будет не так. Совсем не так». Что бы ни говорил Стар Майне, этот сценарий был слишком прост, в него слишком легко было поверить. Роуленд быстро вышел из здания. То, что здесь затевалось, было чистой воды театром, но Роуленд, кем бы ни был настоящий режиссер, не собирался исполнять в этом спектакле роль статиста.

Оказавшись на улице, он увидел, что массовка уже собирается. Прибытие Группы вмешательства, как и можно было ожидать, до предела возбудило прессу. За пределами дворика перед входом в Дом Казарес уже бурлило море репортеров, фотографов и съемочных групп. Кое-где вспыхивали ожесточенные споры с полицией. Некоторым из числа особенно бойких удавалось проникнуть за полицейское оцепление, однако их сразу же выталкивали обратно. Тем не менее натиск пишущей и снимающей братии на выставленные полицией заграждения не ослабевал. Обогнув разгоряченную толпу, Роуленд вышел на задворки. Он миновал запертые ворота, за которыми, насколько ему было известно, располагалась гаражная стоянка «Мерседесов» Казарес. Затем увидел служебный вход в здание.

Через каких-нибудь несколько минут журналисты возьмут в осаду и эту неприметную железную калитку, однако пока здесь было тихо. Угрюмый охранник на входе принял гостя не слишком приветливо.

– Посторонним вход воспрещен, – официально известил он Роуленда. – Всем посторонним.

Так что если посторонний сейчас же не уйдет отсюда подобру-поздорову, добавил охранник, угрожающе потянувшись к телефону, то через пару секунд здесь появятся крутые ребята, которые быстренько выяснят, что это за птица.

Роуленд ушел. Он знал только два места, где мог объявиться Стар, – квартира Матильды Дюваль или комната Шанталь. Однако Матильда должна была находиться сейчас здесь, на просмотре. Сидит, наверное, тихо в комнатке, о которой рассказывала ему Жюльет де Нерваль. Значит, Шанталь…

Менее чем через десять минут Роуленд вышел из такси на улице Сен-Северин. Постоял недолго у собора, затем пересек дорогу. Дверь на улицу оказалась открытой. Он замер в нерешительности на пороге, глядя на уходящие вверх ступеньки лестницы, ведущей в комнату Шанталь. Дверь наверху тоже была распахнута настежь. Роуленд внутренне напрягся, теперь ни капли не сомневаясь, что случилось что-то неладное.

Поднимаясь по лестнице, он уже примерно знал, что здесь произошло. Его худшие подозрения подтвердились сразу же. Едва войдя в комнату, Роуленд увидел застывшую на стене кровь. Где-то царапался и дико орал кот.

Кот оказался запертым в тумбочке под мойкой. По какой-то неведомой причине ему была дарована жизнь. Шанталь, Жанна и их тощая серенькая собачка такой милости не удостоились. Жанна, судя по всему, пыталась оказать сопротивление. Ее тело было распростерто на полу у залитой кровью стены. Шанталь скорее всего умерла, даже не поняв, что происходит. Она была застрелена в кровати. Ее постель была насквозь пропитана кровью. Кровь была повсюду – на полу, на тюлевых занавесках, на стенах. Это мог сделать только Стар. Словно чтобы ни у кого не оставалось в этом сомнений, убийца оставил свою подпись – на стене, под которой лежала Жанна, кровью была начертана кособокая звезда. Над изголовьем кровати, на которой вечным сном уснула Шанталь, красовался еще один кровавый знак – грубо намалеванное распятие. Рядом с трупом собачки валялась груда одежды – черные джинсы, красный шарф и прочие предметы «студенческого наряда», в котором Стар, по собственным словам, намеревался явиться на показ коллекции Казарес. Роуленд отвел глаза от мертвецов. В раковине и на стойке рядом с ней еще не высохли до конца лужицы розоватой воды.

«Все было спланировано заранее, – понял Роуленд. – Он пришел сюда и сделал то, что задумал задолго до сегодняшнего дня. А потом вымылся и переоделся».

Гнев, недоумение, шок – все эти чувства разом нахлынули на него. Обернув руку носовым платком, Роуленд поднял телефонную трубку и позвонил Люку Мартиньи. Скрежет под раковиной стал невыносим. Наклонившись, он открыл дверцу тумбочки, чтобы выпустить кота. Тот вылетел из нее как угорелый и понесся вниз по лестнице. Роуленд попятился из комнаты. Эти распростертые тела о многом говорили ему. Здесь произошло не просто убийство. Речь шла о более гнусном злодеянии.