«Мир Приключений» 1977 (№22) - Николай Коротеев

Поужинав молоком, картошкой и солеными огурцами, Лосевы, опять все вместе, не раздеваясь, улеглись на полу. Но никак не могли уснуть. Все прислушивались затаив дыхание, все перешептывались и вздыхали. Наконец Шурочка сонно засопела, вслед за нею уснули и Оля с Евдокией Павловной.

Утром Оля протопила печку, поставила на горячие угли противень с лепешками, накормила всех и собралась в лес за мясом.

«Сегодня уже тридцатое, — думала она, надевая отцовский тулуп, — а они не идут, и у нас все тихо. Неужели так и не взорвутся мины под немцами?»

Где-то далеко-далеко слышались разрывы снарядов, похоже, у самого Крюкова, а здесь, в лесу, — ничего и никого.

Оля вышла на крыльцо. И увидела танки. Они медленно ползли по дороге, занесенной снегом. Громадные машины появились из-за поворота, угрожающе гудели моторами и приближались к их дому. На броне танков белели кресты.

Немцы!

Олю вдруг затрясло так, что застучали зубы, и она никак не могла унять эту постыдную дрожь. А надо что-то делать. Надо выпустить желтую ракету, надо предупредить мать. Она прыгнула с крыльца, кинулась к сараю, но в ужасе остановилась. Передний танк замер у мостика напротив их дома и повернул пушку прямо на Олю. Девочка бросилась в дом. Мать, побелев от страха, поднялась с подушек, увидев перепуганную дочь.

«Нужно как-то ее подготовить», — мелькнула у Оли мысль И в тот же момент она услышала свой неузнаваемый голос:

— Немцы… Немецкие танки, мама!

Она кинулась к двери, решив бежать за ракетницей.

Но взрыв огромной силы потряс воздух. Сильнее, чем в день страшной бомбежки, задребезжали и посыпались стекла, покачнулся весь дом. Девочка безвольно опустилась на порог. Поздно. Все поздно. Казалось, сейчас рухнет потолок, обвалятся стены, и их дом превратится в такую же безобразную развалину, какие она видела в деревне.

Однако стены почему-то не обваливались и потолок остался на месте. Оля подняла голову, вслушалась. Нарастающий гул моторов все приближался. Вот-вот танк врежется в террасу.

Девочка вскочила, сбросила тулуп и, затолкав его под подушку, выбежала на кухню. Там она подошла к окну и прижалась лбом к замерзшему стеклу. Нет, не у террасы, а на дороге у мостика на одной гусенице беспомощно крутился танк.

— Ага! — злорадно прошептала Оля. — Подорвался на Витиной мине!

Но остальные, огибая подбитый, шли дальше. Девочка насчитала девять танков и с ужасом увидела, что два последних остановились около поврежденного. Тот, поврежденный, на одной гусенице медленно повернулся на месте и замер. А те два двинулись с шоссе на мостик и тропинку, ведущую к их дому.

«Вот и не обошли они нас, — подумала Оля. — Летчики с воздуха не увидели, а танкисты заметили. Что же теперь будет?»

Вдруг один из танков, направлявшихся на мостик, странно подпрыгнул и пополз в сторону. В тот же миг повторился оглушительный взрыв. Снова закачалось, задребезжало все в доме.

Оля зажмурилась, присела на корточки и уткнулась лицом в колени.

На мгновение ей показалось, что наступила тишина. Но сейчас же снова донеслось урчание моторов, теперь совсем близко. Казалось, танк через секунду-другую сокрушит террасу, дом, раздавит Олю с мамой и Шурочкой. Девочка почувствовала, как по телу пробежали колючие мурашки, обхватила голову руками.

Наконец, она поднялась и на дрожащих ногах снова приблизилась к окну. Один танк стоял перед лежащей на боку, заваленной снегом кадкой с квашеной капустой. Второй медленно двигался по его следу. Третий, на одной гусенице, остался на шоссе. Люк его открылся. Оттуда показался человек в черном шлеме, в очках и в черном комбинезоне. Он долго осматривался и чего-то ждал. Наконец, когда оба танка, свернувшие с шоссе, выключили моторы, спрыгнул на дорогу и быстро пошел по колее. За ним вылезли еще два черных человека и тоже направились к дому. Из передних танков почему-то никто не высовывался. Первый черный танкист снова обстоятельно огляделся, потом какой-то железкой крепко постучал по броне обоих танков. Вскоре их люки открылись, и в каждом показались головы в черных шлемах. Немцы подняли на лоб очки и подозрительно уставились на снежный бугор, укрывавший кадку с квашеной капустой. Воцарилась тишина.

Тот, у которого в руке была железка, осторожно приблизился к кадке, присел около нее, внимательно осмотрел, тронул железкой дно и ею же весело смахнул снег с кадушки.

Немцы стали выбираться из люков, сразу все заговорили и почему-то пошли ко второму танку. Оля насчитала уже восемь черных танкистов, когда увидела, как они вытащили девятого. Руки его волочились по снегу, оставляя кровавый след, громадные очки были разбиты, а на месте глаз зияла большая кровавая рана.

Значит, и этот, второй подорвавшийся танк был поврежден, хоть и дополз почти к самому дому. Немцы положили девятого на снег и сняли шлемы.

В наступившей тишине Оля вдруг услышала тихое, сдержанное рычание.

Динка, напуганная страшным лязгом незнакомых громадин, воняющих гарью и бензином, при приближении танков скрылась в глубине своей конуры. Но когда моторы и гусеницы стихли, а рядом с конурой оказался убитый, собака возмущенно зарычала.

— Динка! Милая, молчи! — прошептала девочка.

Но овчарка не унималась. Она высунула наружу морду и зарычала еще настойчивей.

Один из немцев метнулся к танку, и через минуту-две короткие автоматные очереди.

Динка взвизгнула… и умолкла.

— Оля! Оля! — услышала девочка отчаянный крик из дома и, едва передвигая ноги, пошла на зов.

С опущенной головой она молча остановилась на пороге маленькой комнаты.

— Они в тебя стреляли? — задыхаясь, спросила Евдокия Павловна.

— Они убили Динку, мама.

Евдокия Павловна протянула руку, и Оля, не поднимая головы, покорно подошла к ней, села рядом, сложила ладони на коленях.

Мать прижала к себе дочерей и тихо проговорила:

— А попалась бы ты на глаза? Будь здесь. Не уходи. Лучше всем вместе.

Так они сидели несколько бесконечных минут, не зная, что ждет их в следующую.

Потом раздались беспорядочный топот и резкие голоса немцев, вошедших на террасу. Скоро они открыли и дверь в дом.

— Кто есть? — громко спросил один, видимо остановившись на пороге. Не дожидаясь ответа, они прошли через столовую, кухню.

— Кто есть? — повторил тот же голос перед дверью в маленькую комнату. Немец, очевидно, опасался открыть ее. — Русс, выходи!

После минутного молчания дверь рванули, и в проем просунулись дула автоматов. Девочки еще плотнее прижались к матери. Первым на пороге встал человек в черной форме, с автоматом наперевес. Он широко расставил толстые ноги и прищурил зеленые глаза.