Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
11 ноября настала пора брата императора великого князя Михаила Александровича, которого монархически настроенные оппозиционеры уже вовсю прочили на роль регента при малолетнем Алексее. Напомню, что после опалы, установления царем опеки над его личностью и имуществом (что обычно применялось к несовершеннолетним или душевнобольным) и заграничного изгнания в связи с тайным морганатическим браком с Натальей Вульферт Михаил после начала войны вернулся в Россию и был назначен командиром «Дикой дивизии». Он честно воевал, проявил незаурядное мужество, но по состоянию здоровья был вынужден оставить полевую службу и, перед революцией занимая инспекторскую должность, жил в Гатчине или Петрограде. Современники дружно отмечали то огромное влияние, которое оказывала на него супруга, ставшая графиней Брасовой. Она заметно политизировалась. Еще в феврале 1916 года Морис Палеолог записал в свой дневник: «Говорят, что графиня Брасова старается выдвинуть своего супруга в новой роли. Снедаемая честолюбием, ловкая, совершенно беспринципная, она теперь ударилась в либерализм. Ее салон, хотя и замкнутый, часто раскрывает двери перед левыми депутатами. В придворных кругах ее уже обвиняют в измене царизму, а она очень рада этим слухам, создающим ей определенную репутацию и популярность. Она все больше эмансипируется; она говорит вещи, за которые другой отведал бы лет двадцать Сибири»[1386]. Не удивительно, что и Михаил Александрович, которого политика обычно мало интересовала, счел нужным вмешаться в борьбу вокруг судьбы правительства.
Из Гатчины он отправил своему брату письмо, в котором говорилось: «Всеобщая ненависть к некоторым людям, будто бы стоящим близко к тебе, а также входящим в состав теперешнего правительства, — объединила, к моему изумлению, правых и левых с умеренными, и эта ненависть, это требование перемены уже открыто высказывается при всяком случае… При моей неопытности я не смею давать себе советов, я не хочу никого критиковать. Но мне кажется, что, решив удалить наиболее ненавистных лиц и заменив их людьми чистыми, к которым нет у общества (а теперь это вся Россия) явного недоверия, ты найдешь верный выход из того положения, ты найдешь верный выход…»[1387].
В конце ноября члены императорской фамилии предприняли уже коллективный демарш. На семейном совете великих князей было решено делегировать Павла Александровича — брата Александра III — с очередной миссией по открыванию глаз, что становилось основным семейным занятием. Павел, посетивший племянника для получения из его рук ордена Св. Георгия 4-й степени с подробным перечнем заслуг, после чая в присутствии императрицы заявил, что «от имени всей семьи имеет честь просить Государя дать стране конституцию «пока не поздно»! Вот, мол, случай доказать, что Государь живет душа в душу с народом»[1388]. Николай, не уверенный, что народная душа жаждет именно конституции, ответил, что дядя Павел желал невозможного.
26 ноября Пуришкевич, ставший уже после своей исторической речи персоной грата в высшем свете, неожиданно получил приглашение посетить Кирилла Владимировича. В ходе разговора, записал Пуришкевич, великий князь пытался выяснить, «отношусь ли я лично отрицательно лишь к правительству императора или же оппозиционность моя подымается выше». Черносотенный лидер был не на шутку встревожен: «Выходя из дворца великого князя, я, под впечатлением нашего с ним разговора, вынес твердое убеждение, что они вместе с Гучковым и Родзянко затевают что-то недопустимое, с моей точки зрения, в отношении Государя, но что именно — я так и не мог себе уяснить»[1389]. Сам Пуришкевич в эти дни занимался делом, с его точки зрения, не только допустимым, но и единственно достойным — вместе с двумя членами царской фамилии готовил убийство Распутина.
Были попытки семьи раскрыть глаза и лично императрице, убеждая ее добровольно убрать Распутина и согласиться на ответственное правительство. С этим приезжала к ней 26 ноября великая княгиня Виктория Федоровна, жена Кирилла Владимировича. Но услышала в ответ: «Кто против нас? Группа аристократов, играющая в бридж, сплетничающая, ничего в государственных делах не понимающая»[1390]. В доказательство народной любви царица продемонстрировала гору писем и обращений в поддержку венценосцев. 3 декабря Царское Село посетила сестра императрицы великая княгиня Екатерина Федоровна. Все кончилось открытым разрывом, сестры больше никогда не увидятся.
Забрасывал императрицу письмами с просьбами о встрече для личных объяснений великий князь Александр Михайлович, внук Николая I. Заболев, Александра Федоровна нашла время его принять, лежа в кровати. Для иллюстрации отношений царя с родственниками в это время весьма показательна запись Вырубовой об этой встрече. После завтрака Николай «остался с великой княжной Татьяной Николаевной в кабинете императрицы, в соседстве со спальней Государыни, во время приема Их Величествами великого князя на тот случай, если бы ему понадобилось кинуться на помощь Государыне: так обострились отношения великих князей к Ее Величеству»[1391]. Александр Михайлович обрушил на нее стандартный поток «откровений» со стандартным набором требований: самоустраниться от политики, предварительно поддержав удаление Протопопова и создание ответственного министерства. «Не забывайте, Аликс, что я молчал тридцать месяцев, — кричал великий князь в страшном гневе. — …Я вижу, что вы готовы погибнуть вместе с вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою ваших родственников в пропасть»[1392]. Императрица отказалась продолжать разговор в подобном тоне.
Александра Федоровна была на пределе, переживая приступы бессильной ярости и отчаяния. 16 декабря она пишет мужу: «Зачем у нас такая тряпка министр двора? Он бы должен составить списки имен и предложить кары за оскорбление твоей супруги. В частной жизни муж не потерпел бы ни на минуту таких нападок на свою жену… Мой муж должен был бы немножко заступиться за меня, так как многие думают, что тебе это безразлично и ты прячешься за меня»[1393].
В следующую ночь убили Распутина. Приговор семьи исполнили князь Феликс Юсупов, женатый на племяннице царя Ирине, великий князь Дмитрий Павлович, очень близкий к императору, и привлеченный на подмогу Пуришкевич. Существует немало свидетельств участия в подготовке убийства английских спецслужб. Характерно, что два ее высших чина в России — Джон Скейл и Стивен Аллей — покинули Петроград в тот же день, сообщив в секретной телеграмме, что «хотя не все прошло в соответствии с планом, цель была достигнута»[1394].
«Распутинский яд долгие годы отравлял высшие сферы государства и опустошил
