На повестке дня — Икар - Роберт Ладлэм

— Ну хорошо, значит, с тобой все в порядке.

— Ты занимаешься такими вещами, чтобы заработать себе на жизнь?

— Не слишком часто, — ответила агент из Каира. — Хотя случалось делать кое-что и похуже.

— Вы все маньяки.

— Я не ходила в тюрьму, битком набитую террористами. Вот это безумие!

— Ш-ш-ш! — остановил их Ахмат Яменни, султан Омана, стоявший справа от Рашад. — Команды лезут через борт. Молчите.

Палестинцы вытащили полусонных сторожевых людей на нос корабля, мидель-шпангоут и корму, а израильтяне тем временем побежали по сходням на верхнюю палубу и захватили пять моряков, сидевших в каюте и попивавших вино. Согласно плану, поскольку они были в Оманском заливе, оманцы побежали на капитанский мостик, чтобы официально заявить капитану, что судно находится под их контролем по королевскому указу, и им надо установить его курс. Команду окружили и обыскали на предмет оружия, отобрали у них все ножи, пистолеты. Затем заперли в каютах, у которых встали то и дело сменяющиеся три охранника.

Капитан, надменный фаталист с торчащей бородой, воспринял все произошедшее невозмутимо: просто пожал плечами, не оказывая сопротивления, не выражая протеста. Он стоял у штурвала и попросил лишь о том, чтобы его первый и второй помощник подменили его в нужное время. Эта просьба была принята, и последующий комментарии капитана подытожил всю его философскую реакцию на события.

— Надо же, теперь на море пиратствуют арабы и евреи. Мир еще более сошел с ума, чем я думал.

С радистом дело обстояло иначе. К комнате связи «пираты» приближались с опаской. Калейла вела двух членов бригады «Масада» и Эвана Кендрика. По ее сигналу двери с грохотом открыли, и коммандос нацелили на радиста оружие. Тот вытащил из нагрудного кармашка небольшой израильский флаг и, усмехнувшись, спросил:

— Как там Мэнни Вайнграсс?

— О Боже! — только и смог вымолвить конгрессмен из Колорадо.

— Этого следовало ожидать, — заметила Калейла.

В течение двух последующих дней, приближаясь по морю к порту Ништун, отряд из Омана работал не покладая рук. Люди сменяли друг друга по часам, удерживая грузовой корабль под своим контролем. Все действовали согласованно, каждый понимал, что это за товар, с которым им приходится иметь дело, понимал и эффективно его уничтожал. С упаковочных клетей были сняты печати, однако на самом товаре не было заметно никаких следов деятельности «пиратов» — все оружие и оборудование имело такой вид, будто оно только что сошло со сборочных конвейеров и доставлено Абделю Хаменди, торговцу смертью.

На рассвете третьего дня корабль вошел в гавань Ништун в Южном Йемене. «Пираты» с Западного берега, оманский отряд и отряд «Масада», равно как и агент из Каира и американский конгрессмен, — все переоделись в одежду, упакованную в их рюкзаках. Наполовину арабы, наполовину европейцы, они надели на себя беспорядочные одеяния случайно нанятых на торговое судно матросов, стремящихся выжить в этом несправедливом мире. Пять палестинцев, выдающие себя за грузчиков из Бахрейна, встали у сходен, которые должны были опуститься через несколько мгновений. Остальные наблюдали с нижней палубы, как на огромном пирсе собираются толпы людей. В воздухе витала истерия, она чувствовалась повсюду. Приплывший корабль был символом освобождения, поскольку богатые и могущественные люди где-то вдали думают, что гордые, страдающие борцы из Южного Йемена очень для них важны. Это был карнавал мщения; не все могли с этим согласиться, однако дикие уста из-под диких глаз издавали воинственные вопли.

Корабль пристал к доку; яростные крики на пирсе буквально раздирали уши.

Отобранные члены команды корабля под пристальными взглядами и дулами оманских сил принялись за привычную работу с механизмами. Длительный процесс разгрузки начался. После того как из специальных креплений были подняты упаковочные клети, их перебросили на грузовую площадку пирса. Бешеные крики приветствовали каждую единицу груза. Через два часа разгрузка завершилась извлечением из недр судна трех небольших китайских танков. И если упаковочные клети приводили толпу в неистовство, то танки ввергли в настоящее безумие. Одетым в неопрятную форму солдатам приходилось сдерживать своих соотечественников, чтобы они не роились вокруг загруженных оружием машин. А людям все это казалось символом огромного значения, невероятным их признанием...

— Господи Иисусе! — сказал Кендрик и, схватив Ахмата за руку, подошел к сходням. — Смотрите!

— Куда?

— Я вижу! — вмешалась Калейла. Она была в брюках, а волосы спрятала под шляпу, как у греческих рыбаков. — Боже, не верю своим глазам! Это он, не правда ли?

— Кто? — раздраженно спросил молодой султан.

— Хаменди! — пояснил Эван, показывая на мужчину в белом шелковом костюме, окруженного людьми в форме и белых арабских одеждах.

Процессия шествовала по пирсу, идущие впереди солдаты расчищали ей путь.

— На нем тот же самый белый костюм, в котором он на фотографиях, висевших в апартаментах Ванвландерена, — заметила Рашад.

— У него их не меньше дюжины! — отозвался Кендрик. — Наверное, думает, что благодаря им он выглядит чистым и богоподобным... Я ему это скажу, он у меня получит сполна!

— Зачем? — спросил Ахмат. — Он защищен, саудовцы не осмелились бы распалить этих безумцев так, чтобы они предприняли какие-нибудь действия. Кроме того, существуют вполне веские причины не ввязываться туда, где задействованы фанатики. Надо дать им утонуть в собственном болоте.

— Дело не в этом.

— А в чем же?

— Вскоре все эти люди, особенно главари из долины Бекаа, обнаружат, что большая часть того, за что они заплатили, просто куча хлама. Хаменди назовут вором, укравшим пятьдесят миллионов. Он станет парией, арабом, предавшим арабов же за деньги.

— Слухи распространяются со скоростью сокола на ветру, как сказали бы мои люди всего лишь двадцать лет назад, — согласился султан. — Из того, что я знаю о долине Бекаа, дюжины желающих убить его пошлют ударные команды, и не из-за денег, а просто потому, что он выставил их дураками.

— Это самый лучший вариант, — заметил Кендрик. — Будем на него и надеяться, однако у Хаменди миллионы по всему миру и не менее тысячи мест, где он может спрятаться.

— Что ты хочешь этим сказать, Эван? — спросила Калейла.

— Может, мы можем несколько изменить план и с моей легкой руки обеспечить еще более простой вариант?

— Говори по-английски, а не по-латыни, — настойчиво потребовала агент из Каира.

— Что там за цирк внизу? Солдаты едва удерживают толпу. Все готово к тому, чтобы движение началось, люди орут в унисон, поют так, что их голоса скоро разнесут этот проклятый город... Farjunna!

— Покажите нам! — перевел Ахмат.

— Смотрите, открыли клети, расхватывают ружья... Вон нашли другое оружие, передают его из рук в руки...

— И лунатики стреляют в небо, — завершила Калейла. — Вот только выстрелов никто не услышит.

— Открывают другие упаковочные клети, — продолжил комментарий султан, подхватывая их общее воодушевление. — Снаряжение разрушено, спасательные лодки прорезаны, огнеметы шипят. А Хаменди как раз тут! А как мы можем спуститься туда?

— Вы не можете, ни один из вас, — твердо заявил Кендрик и сделал знак человеку из команды «Масада». Тот подбежал к нему, и Эван быстро, не давая Калейле и Ахмату даже шанса вступить в разговор, спросил израильтянина: — Вы знаете, что я такой, не правда ли?

— Предполагается, что я не должен этого знать, но, разумеется, знаю.

— Меня считают лидером целого отряда, не так ли?

— Да, но я благодарен, что есть и остальные...

— Это сейчас неуместно! Я — лидер.

— Ну хорошо, вы лидер.

— Я хочу, чтобы этих двух людей, стоящих рядом со мной, немедленно арестовали.

Возражения султана и Калейлы потонули в ответной реакции израильтянина.

— Вы что, с ума сошли? Этот человек...

— Мне не важно, даже если он сам Мохаммед, а она Клеопатра. Наденьте на них наручники! — И Эван побежал по сходням к беснующейся на пирсе толпе.

Кендрик нашел одного из пятерых палестинских «корабельных грузчиков», вытянул его из группы солдат и визжащих в благоговении гражданских, окруживших китайские танки, быстро сказал ему что-то на ухо. В ответ араб кивнул и показал на своего компаньона в толпе, жестом давая понять, что расскажет и остальным.

Вскоре все эти «грузчики» стали бегать по пирсу от одной группы беснующихся людей к другой и орать во все горло, повторяя свой призыв вновь и вновь, пока их возбужденные вопли не были восприняты как команды, на что и рассчитывал Кендрик. Постепенно тысячи отдельных голосов слились в единое требование.

— Покажите! Покажите нам!..

Толпы всей массой двинулись на грузовую территорию пирса, а небольшая высокопоставленная процессия, в центре которой двигался Абдель Хаменди, была буквально сметена в сторону, загнана в огромные двери находящегося неподалеку от конца пирса склада. У торговца оружием был такой вид, словно он попал в чуждую ему часть города и не мог дождаться, когда выберется отсюда. Если бы не награда, которую Хаменди ожидал получить за свое пребывание здесь, его тут давно не было бы.