"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

– Откуда? Знаешь откуда?

– Поживёшь с моё – и не такое знать будешь. Я ведь всё под контролем держу, Талец, всё. Без моего дозволения пока что ничего не происходит. Я тебя предупредил – ты теперь будь внимательным. Подстрой ловушку для своего убийцы и споймай его.

– Ну спасибо тебе, Елович. Я всегда знал, что ты человек достойный, а теперь вижу, ты мне и впрямь друг. Только на один вопрос ты мне ответь пожалуйста. А не ты ли этот человек-то? А то ведь знаешь, как бывает в Византии, например. Человек сам убийцу наймёт, а после бежит и рассказывает об этом.

– Гнилой ты человек, боярин Талец, – с обидой проговорил боярин Елович, – ну как вот после таких слов тебе помогать-то можно, а? Да я вот в другой раз про такое узнаю, так и слова тебе не скажу. Понял?

– Да ладно, полно тебе обижаться-то. Ну я просто, как говорится, для потехи такое сказал. Спаси Господь тебя, боярин. Буду должен.

Елович вздохнул тяжело и махнул рукой.

– Коли я бы за всё такое долги взыскивал, то точно бы в золотом тереме жил.

– Да у тебя и так терем второй по размеру и по убранству, – с достоинством проговорил боярин Талец, давая понять боярину Еловичу, что первый по размеру – его, – проходил я мимо него и дивился. А что ты там пристраиваешь к нему? Курятник?

Ну вот, змей глазастый, злобно подумал Елович, уже углядел. Ходит и только везде глазами водит. Курятник! Это я там хочу павлинов завести с Византии, чтобы как у императора у меня было. Теперь хоть ломать приказывай. Углядел. Значит, будет такой же строить и не чтобы скромненько, а чуть больше забабахает, лишь бы досадить мне. Подлец. Я ему вот жизнь спасаю, а он!

– Да, да. Чтобы яйца не носить издалека да чтобы петух по утрам будил, а то ведь всё просыпаем, – скромно сказал Елович.

– А… – с недоверием протянул Талец, – а чего тогда резной курятник строишь? Для чего?

– Да чтобы челядь без дела не сидела. Зима впереди длинная – пусть занимаются.

– По мне, так пусть лучше лес валят, а не стругают, – произнёс Талец, – ну, да у тебя своя голова на плечах. Сейчас вот говоришь – курятник строю, а потом возьмёшь и жар-птицу какую-нибудь привезёшь. Так ведь?

– Да на кой бес она мне, твоя жар-птица, – сердито проворчал Елович.

– А я вот так подумал – буду, наверное, тоже себе у дома строить курятник и тоже резной, но только вот поселю в нем не куриц, а павлинов, ну, как в Византии. Что думаешь? Будут у меня у первого в Киеве павлины!

– Ты бы не в игрушки игрался, уже борода седая, а о безопасности своей подумал, – строго проговорил Елович, – ладно, пора мне, а то я тут что-то засиделся.

Прошла почти неделя после того, как боярин Елович посетил своего старого дружка. Боярин Талец после встречи с Еловичем сильно изменился, потерял сон и всюду видел вокруг себя опасность. Особенно страшился боярин яда, прикинув, что ежели уж его и решат извести каким путём, то, скорее всего, прибегнут к яду. Впрочем, на всякий случай боярин Талец нанял себе двух охранников, которые отныне всегда следовали за ним.

Первого, сына одного из погибших товарищей, он взял себе по старой дружбе, а второго – некоего ростовчанина Ульяна.

Ульян крепко понравился боярину и тем, что на язык остёр, и тем, что исполнить любую волю за радость считал.

– Вот, Ульян, это ведь не просто так жизнь нас тобой столкнула, – говорил боярин Талец, – сейчас время такое, что вот так вот потрапезничать сядешь – и всё, как говорится, конец. Вот боярина Путшу яйцом отравили! Ума не приложу, как.

Ульян, насупившись, подал боярину шубу. Тот неспешно стал её надевать.

– Да! Времена пошли! Как яйцо-то отравить можно, ведь оно же в скорлупе! Скорлупу очищают. Как сумели!

Это, верно, византийцы или ещё кто. Может, Анастас. Он мог! Я вот что, Ульян, думаю – епископ этот не Богу, а злату служит. Видно, перешёл ему боярин Путша дорогу. Хотя какой он боярин. Тьфу. Чернь.

Ульян покивал головой, соглашаясь с боярином Тальцом.

– Идём, Ульян, мне сейчас к князю надобно. Ты со мной рядышком не иди.

– Знаю, боярин, идти поодаль, словно я не с тобой иду, а по своим делам, но зрить в оба, и коли какую опасность увижу, то громко выругаться, да так, чтобы ты, боярин, услыхал и изготовился. Негодяя ловить будем! Только вот о чём я подумал, боярин. Коли душегуб яд пользует, то едва ли он к мечу прикоснётся. Надо бы нам как бы для себя яд купить возжелать и с тем, кто его продавать будет, поговорить как полагается. Глядишь, и вызнаем, кто тебя извести думает, а ты мне, как и обещал, награду дашь.

– Голова! Ты прям в корень зришь. Вот что я тебе, Ульян, скажу. Как душегуба споймаю – тебя у себя удерживать буду. Служи мне. Я у князя правая рука и считай, что ближний боярин. Будешь подле меня – в золоте купаться станешь. Ладно, пойдём к князю.

– Боярин, а я, пока ты будешь в палатах князя, к Назару-иудею мигом слетаю, а то ведь помнишь, тогда шубу твою отнёс, чтобы он её подправил? Как бы бес хитрый её не зачинил, а то ведь не узнаем.

– Слетай, голубчик, слетай. Вот действительно – ты мне прям как сын. Сыны мои, бестолочи, только мечом махать хотят, – с гордостью проговорил боярин Талец, – все в дружине. А вот так до седых усов дожил и опереться не на кого. Тебя мне Господь послал, не иначе.

Когда боярин Талец благополучно прибыл в княжеские палаты, то Ульян со всех ног поспешил к Еловичу, который уже ждал его в своём тереме.

Елович неодобрительно посмотрел на своего подручного.

– Ты это, мне больше скарб Тальца не носи. Сам вон по ночам, хочешь, по утрам бегай его чинить носи. Мне таким заниматься не с руки.

– Так по ночам и по утрам, в общем, всё время я подле боярина Тальца. Крепко ты его, боярин, напугал.

– Страх никому ещё не повредил, – деловито произнёс боярин Елович, – чего нового узнал? Вот шуба Тальца. Снёс мой челядин её к иудею.

– А карман потайной сделал?

– Сделал, вон возле полы, – отозвался боярин Елович, бросая шубу Ульяну.

Тот не спешил ничего говорить, выжидающе смотря на боярина. Елович, ругаясь сквозь зубы, достал мешочек и протянул его Ульяну, который, заглянув внутрь, нахмурился.

– Маловато.

– А что тебе без толку серебро давать. Говори, коли что есть, а то вон и Талец тебе платит, и я. Ты, чай, не бедствуешь.

– Талец мне за службу платит, – обиженно сказал Ульян, – ну да ладно, жадность – не мой порок. В общем, боярин Талец считает, что Путшу епископ Анастас отравил, прости меня Господи за слова эти.

Сказав это, Ульян набожно перекрестился, а Елович посмотрел на него с нескрываемым презрением и ухмылкой.

– Такие сведения я сидя на скамье надумать мог. Чего по делу сказать можешь?

Ульян тоже скривился, поняв, что старый ближник князя Владимира за всякие бредни платить не станет.

– В общем, я не нашёл никакой причастности боярина к убийству Путши. Не он это сделал. Не он.

Ухмылка с лица Еловича не исчезла, а напротив, превратилась в гримасу.

– Но я вот что измыслил, боярин. Талец тёмные дела вёл. Коли я лжесвидетельствовать на него буду, то едва ли это мне во грех будет. В случае чего я могу при всех поклясться, будто бы он мне похвалялся, что убил боярина, изведя его отравой.

Елович отрицательно покачал головой.

– Будь твой отец роду славного, быть может, твоё слово хоть чего-то стоило, а так скажет боярин, что ты лжец, и отсекут тебе буйну голову. Я встревать не стану. Мне это не с руки.

Ульян понял, что у него осталось последнее средство и последний секрет.

– А коли у боярина Тальца яд найдут, то будет ли это доказательством?

– Продолжай.

– В общем, я тут надоумил боярина Тальца, мол, чтобы выведать, кто его погубить хочет, надобно к человеку, что ядом торгует, сходить да допросить его как следует. В общем, сгубим мы этого негодяя-отравителя, а со стороны всё это будет выглядеть, словно боярин специально это умыслил. Чтобы следы своего злодейства скрыть. Кроме того, я ещё и яду боярину подброшу. Мол, взял, чтобы и дальше отравлятильствовать!