Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

Реч расправил плечи, сделал глубокий вздох и толчком распахнул дверь кабинета.

Со всех сторон их окружали полицейские в форме, которые продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на Фила Реча, ведущего Рика через холл к лифту.

Открылись двери лифта, из кабины вышли несколько мужчин и женщин с маловыразительными лицами полицейских служащих. Каждый стучал подошвами по паркету холла, спеша по своим срочным делам.

— Чего я опасаюсь, — уведомил Рика Реч, когда двери лифта закрылись за ними, — так это того, что у Гэрланда имелся горловой аварийный детектор на случай гибели.

Рик пожал плечами.

— Сейчас он уже должен был бы сработать.

Реч надавил самую верхнюю кнопку, и кабина начала бесшумно подниматься.

— Как вы думаете, ваше управление возьмет меня на работу? — поинтересовался Реч. — Ведь я теперь остался без работы. Это в лучшем случае.

— Я думаю, нет причин волноваться, — осторожно заметил Рик. — Правда, у нас уже есть два охотника.

“Я должен сообщить ему, — думал Рик. — Это жестоко и неэтично. Он андроид. Он вытащил меня из этой ловушки, и вот моя благодарность. Я ведь должен его уничтожить”.

— Просто уму непостижимо, — продолжал Фил Реч, — просто невозможно. Три года я работал под управлением андроида. Почему я ничего не замечал — то есть в такой мере, чтобы что-то предпринять?

— Вероятно, это случилось не так давно. И все только в последнее время стали попадать под контроль андроидов.

— Они занимали здание с самого начала, и с самого начала моим начальником был Гэрланд. Все три года.

— В соответствии с тем, что оно мне рассказало, — сообщил Рик, — вся их банда прибыла на Землю, но это случилось не три года назад, а всего несколько месяцев.

— Значит, когда-то существовал настоящий Гэрланд, — понял Фил Реч, — и в какой-то момент его подменили.

Его акулообразное худое лицо исказилось. Он старался разобраться.

— Или это в меня была встроена система ложной памяти, и я только считаю, что помню, что все эти три года работал с Гэрландом. Но…

Лицо его исказилось еще больше, раздираемое внутренним волнением.

— Но только андроиды способны носить в себе ложную память. По отношению к людям система оказалась неэффективной.

Лифт остановился. Двери открылись, и перед ними оказалась пустынная в тот миг крыша. Это была посадочная площадка полицейского управления.

— Вот мой кар, — указал Фил Реч.

Он отпер дверцу стоявшего неподалеку аэрокара и быстрым взмахом руки поторопил Рика зайти в кабину.

Сам он сел за управление и включил двигатель. Секунду спустя они уже поднялись в небо, повернув на север. Они направлялись в сторону здания Оперы.

Фил Реч вел кар почти машинально — мрачные мысли одолевали его.

— Послушайте, Декард, — воскликнул он вдруг. — После того, как мы устраним Любу Люфт, я хочу, чтобы вы…

Его хриплый голос прервался.

— Вы понимаете. Чтобы вы провели на мне тест Бонелли или тест по вашей шкале эмпатии, чтобы выяснить, кто я.

— Об этом мы можем подумать позднее, — уклончиво предложил Рик.

— Вы не хотите, чтобы я сделал это, да? Реч бросил взгляд на Рика.

— Я подозреваю, что вы знаете результат. Видимо, Гэрланд вам что-то сообщил, что-то, чего я не знаю.

— Даже вдвоем нам трудно будет убрать Любу Люфт. С такими, как она, мне одному не справиться. Давайте пока что не станем отвлекаться от нашей цели.

— Ведь дело не только в системе ложной памяти, — продолжал Фил Реч. — У меня ведь есть животное, и не электрическое, а настоящее, Веточка. И я очень люблю ее. Декард, каждое утро я кормлю ее и меняю подстилку — такую бумагу, знаете, которую кладут в клетку, а вечером, когда я возвращаюсь с работы, я выпускаю ее на волю, и она прыгает по всей квартире. В клетке у нее есть колесо. Вы видели когда-нибудь, как белка крутится в колесе? Она бежит и бежит, а колесо крутится. Но белка остается на месте. И Баффи это, кажется, нравится.

— Белки не очень умные животные, я так полагаю, — сказал Рик.

Дальше они летели в молчании.

Двенадцать

В Опере Рик Декард и Фил Реч узнали, что репетиция закончилась, и мисс Люфт покинула театр.

— Она не сказала, куда собирается? — поинтересовался Фил Реч у рабочего сцены. И показал свое полицейское удостоверение.

— Вроде, в музей.

Рабочий рассматривал удостоверение.

— Она объяснила, что хочет успеть на выставку Эдварда Мунка. Завтра она закрывается

“А Люба Люфт, — подумал Рик, — “закроется” сегодня”.

Пока они шли к зданию музея, Реч спросил:

— Как вы считаете, есть ли у нас шансы найти ее в музее?

— Не знаю, — ответил Рик.

Они вошли в здание музея, выяснили, на каком этаже находится выставка, и начали подниматься. Вскоре они уже бродили среди картин и вырезанных из дерева статуй. На выставке оказалось довольно много посетителей, были среди них и школьники.

Пронзительный голос их учительницы разносился по всем комнатам, в которых располагалась выставка Мунка. Рик подумал, что так должен звучать голос анди, и выглядеть он должен, как эта учительница. Анди не имеет просто права походить на Любу Люфт или Рейчел Розен, как человек.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы у анди было какое-нибудь домашнее животное? — спросил Рика Фил Реч.

По какой-то необъяснимой причине Рик испытывал желание быть честным до жесткости и поэтому пояснил:

— Мне известны два случая, когда анди владели животными, но это происходит очень редко. Могу сказать, что анди, как правило, не в состоянии содержать животное. Животные требуют тепла, кроме рептилий и насекомых, конечно.

— А белка? Ей ведь тоже нужно тепло? Баффи живется прекрасно. Я ее через день почесываю.

Фил Реч остановился рядом с полотном, выполненным масляными красками, и внимательно рассматривал его.

На картине было изображено безволосое страдающее существо с головой, похожей на перевернутую грушу, с прижатыми в ужасе к ушам ладонями и с открытым в безмолвном крике ртом. Искаженные, судорожные волны мук этого существа словно эхо расходились в воздухе вокруг его головы. Мужчина этот, а может, женщина, казался заключенным в собственном вопле и зажал уши, чтобы не слышать его.

Существо стояло на мосту, где больше никого не было.

Зрители словно слышали его вопли, но так и оставляли его в полной изоляции на картине, в том мире, где никто не может его услышать по-настоящему.

— Потом он сделал еще статую, — промолвил Рик, прочитав табличку, прикрепленную к стене ниже картины.