Эпоха бронзы лесной полосы СССР - Михаил Фёдорович Косарев

Если в захоронениях еловской культуры Еловского II могильника мы наблюдаем обилие керамики (нередко в могиле находились два — три, иногда до шести сосудов), то в ирменских погребениях обычно оставляли не более одного сосуда, а часто могилы вообще не содержали керамики. Например, из 59 ирменских погребений Еловского II могильника лишь 26 были с сосудами (Матющенко, 1974, с. 124). Таким образом, ирменская культура отличалась от еловской не только по керамике и орнаментации, но и по погребальному обряду (большая характерность курганных насыпей, более мелкие по глубине захоронения, положение покойных на правом боку, меньшее количество сосудов в могилах и т. д.)

Н.Л. Членова относит сейчас ирменские комплексы к VIII–VI вв. до н. э. (Членова, 1972). В.И. Матющенко, возражая против столь поздней даты, резонно указывает на неправомерность датировки памятников по самым поздним предметам (Матющенко, 1974, с. 77). Нам представляется, что время существования ирменской культуры определяется стратиграфической позицией межовско-ирменского историко-хронологического пласта: выше культур андроновской эпохи и ниже культур скифо-тагарского времени. В пределах этих эпохальных рамок нижняя хронологическая граница ирменских памятников не могла быть ранее X в. до н. э., а верхняя — позже VII в. до н. э. Наиболее вероятной датой ирменской культуры является X–VIII вв. до н. э.

На поздних этапах бронзового века начинается продвижение в лесостепное Обь-Иртышье северных андроноидных культур, родственных сузгунской и еловской. Видимо, эти перемещения были в значительной мере вызваны расширением ареала крестово-струйчатых и крестово-ямочных культур, сложившихся в циркумполярных областях Западной Сибири. Это привело к миграциям на юг потомков сузгунского и еловского населения, занимавшего ранее таежные территории, расположенные южнее циркумполярного пояса. Результатом этих перемещений было появление в северо-западной Барабе, в Новосибирском Приобье и предгорьях Алтая памятников, материалы которых, прежде всего керамика, вызывают явные сузгунские, еловские или сузгунско-еловские ассоциации (поселения Новочекино 3, Стрелка, Корчажка 5 и др.). Многочисленные факты, свидетельствующие о сосуществовании пришельцев с ирменцами, позволяют датировать эти памятники IX–VIII в. до н. э.

В более западных областях примерно в это же время, может быть, несколько ранее, под давлением с севера носителей крестовой и крестово-струйчатой орнаментальных традиций продвигаются на юг — в Южное Зауралье, Верхнее Притоболье и Северный Казахстан — значительные группы позднечеркаскульского и межовского населения (поселения Камышное 2, Язево I, Алексеевское, Явленка 1 и др.). Видимо, этнокультурный сдвиг на юг, начавшийся в эпоху поздней бронзы, был явлением фронтальным, захватившим огромную территорию от Урала до Обь-Енисейского междуречья. К сожалению, публикации этих материалов практически отсутствуют, и мы пока не имеем ни одной работы, где бы эта проблема была рассмотрена в целом.

Атлымская культура. Ранее уже неоднократно отмечалось, что в последней четверти II тыс. до н. э. к северу от андроноидного сузгунско-еловского ареала продолжают развиваться культуры гребенчато-ямочной керамики, не затронутые существенно влиянием южных культур андроновской эпохи (поселения Большой Ларьяк 3, Малгет, комплекс памятников на Барсовой Горе и др.), причем на Вахе, отчасти в Васюганье и, видимо, в тех же широтах Прииртышья гребенчато-ямочная посуда доживает до VIII–VII вв. до н. э. Поздние этапы существования гребенчато-ямочной керамики характеризуются упрощением орнаментальной схемы, уменьшением доли геометрических узоров, увеличением удельного веса елочных мотивов и т. д.

Если в указанных районах, непосредственно соседящих с еловско-сузгунской общностью, гребенчато-ямочный орнамент вплоть до конца бронзового века развивается традиционно, в основном по архаичным неолитоидным канонам, то севернее — в низовьях Оби и примыкающей части Сургутского Приобья — гребенчато-ямочная традиция трансформируется в крестово-ямочную. Около рубежа II и I тыс. до н. э. здесь складывается выделенная Е.А. Васильевым (1982) своеобразная атлымская культура (Малоатлымское городище, поселения Заречное, Хотлох, Шеркалы IX, X в Нижнем Приобье, поселения и городища на Барсовой горе в окрестностях Сургута и др.). Ниже мы даем краткую характеристику атлымской культуры в основном по работам Е.А. Васильева.

Посуда атлымской культуры делится на две группы. Первая (рис. 115, 3–5) представлена слабо профилированными плоскодонными горшками, реже банками со слегка отогнутым венчиком. Некоторые сосуды имеют сильно отогнутый венчик и крутые плечики. Орнаментирована вся боковая поверхность, иногда и днище. Иногда вдоль венчика идет поясок защипов. Сущность орнаментальной композиции заключается в однообразном чередовании поясов плотно поставленных отпечатков косого креста и круглых ямок. Нередко место креста занимают отпечатки гребенчатого штампа. «Довольно часто, — сообщает Е.А. Васильев (1982, с. 8), — пояса ямок заменены зигзагами треугольниками, ромбами, выполненными штампами другого вида. В целом для композиции характерно четкое деление орнаментального поля на горизонтальные зоны».

Вторая группа керамики (рис. 115, 6, 7) включает плоскодонные хорошо профилированные горшки с дугообразно выгнутой наружу шейкой и резким переходом к плечикам. Узоры становятся более разнообразными. «Наряду с мотивами из простых и сложных треугольников и ромбов, — пишет Е.А. Васильев (1982, с. 8), — выполненных в технике штампованного косого креста, широко применяются зоны елочных композиций гребенчатого штампа. На самых поздних, по нашим представлениям, сосудах выявляется мотив сложных взаимопроникающих фигур, выполненных печатной гребенкой или мелкоструйчатым штампом. Горизонтальная зональность общей композиции на всех сосудах подчеркнута несколькими резными или гребенчатыми поясами».

Сосуды первой группы типологически более ранние; они сохранили в форме и орнаментальной композиции много черт, присущих предшествующей гребенчато-ямочной керамике. Наряду с признаками типологического порядка разновременность охарактеризованных выше двух групп посуды подтверждается стратиграфическими данными: фрагменты сосудов второй группы на Малоатлымском городище в общем залегают выше, чем обломки керамики первой группы. По наблюдениям Е.А. Васильева, «относительно закрытые комплексы (заполнения жилищ, углублений, ям), как правило, содержат керамику только одного типа». Для Малоатлымского городища получено несколько радиоуглеродных дат: жилище с керамикой второго типа относится к 2910±90 лет назад, углубление с посудой первого типа датируется 3100±120 лет назад (Васильев Е.А., 1982, с. 9–11). Таким образом, керамика второй группы, носители которой, распространившись потом на юг, оказали огромное влияние на этнокультурную историю Западной Сибири, датируется X–VIII вв. до н. э.

Отметив, что атлымская керамика первой группы по ряду признаков более сопоставима с гамаюнской, а посуда второй группы — с красноозерской и молчановской, Е.А. Васильев предположил, что разновременность типов атлымской керамики позволяет говорить о двух этапах миграции атлымцев на юг: в конце II тыс. до н. э. — в Зауралье, а в начале I тыс. до н. э. — вверх по Оби и Иртышу (Васильев Е.А., 1982, с. 13). Хотя эта гипотеза имеет ряд уязвимых мест (большой хронологический разрыв между временем существования раннеатлымской и гамаюнской керамики, преувеличение степени сопоставимости позднеатлымской и молчановской посуды, игнорирование факта, что гамаюнская и молчановская керамика имеет не меньше, если не больше, хэяхинских черт, чем атлымских,