Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

До конца своих дней Черри-Гаррард занимался самобичеванием. Если бы только он знал навигацию, если бы он был опытным возницей собачьей упряжки, если бы он мог подчинить своей воле упрямого русского крестьянина – друзья были бы спасены. В итоге его разум помутился от этих мыслей-.

Однако теперь он думал об осуждении – или даже о чем-то похуже, – с которым столкнется, вернувшись на родину. Но волноваться не было нужды. Ропот толпы был быстро подавлен при помощи литературного таланта Скотта. Мастерское самооправдание, с которым он возложил вину на погибших товарищей, сыграло на пользу всем остальным – выжившим.

Стоя в снегах возле последнего лагеря Скотта, они уже предвидели это. Аткинсон закончил рассказ о последнем переходе полярной партии чтением сообщения самого Скотта, предназначенного для публики. Эффект был немедленным.

Об их страданиях, трудностях и преданности друг другу [писал Уилльямсон] мир очень скоро узнает. Подвиги, совершенные ими, равны подвигам на поле боя, они заслуживают уважения и почета со стороны каждого истинного британца.

Так мягко и естественно пустила корни легенда. Скотт знал, как разговаривать со своими соотечественниками.

Откопали сани с грузом геологических образцов. Черри-Гаррард нашел это «великолепным, ведь люди… шли и несли с собой то, ради чего умерли-».

«Я думаю, – сказал Гран, у которого была другая точка зрения, – что они могли бы спастись, не будь этого груза».

Они тащили тридцать фунтов камней для того, чтобы выдать себя за мучеников во имя науки – маленький патетический жест, с помощью которого они спасали себя от крушения надежд и поражения на полюсе. Возьми они с собой вдвое меньшее количество тюленьего мяса – и оно бы могло спасти им жизнь. Пинта керосина или банка пеммикана стоили для них больше, чем самые ценные камни мира. К тому же оказалось, что образцы не имели никакого научного значения. Шеклтон уже выполнил основную часть этой работы, и к тому моменту, когда были опубликованы результаты экспедиции Скотта, события, происходившие в мире, окончательно отодвинули их в тень.

Геологическая коллекция была только частью груза. Гран поражался: «Просто невероятно, как же много всего они везли в санях… массу пустых упаковок из-под провизии и изношенную одежду».

Партия продолжила двигаться на юг в поисках Оутса, но удалось найти только его пустой спальный мешок, лежавший в нескольких милях от обнаруженной ранее палатки. Там построили еще одну пирамиду и установили крест, к которому прикрепили записку: «Здесь умер храбрейший джентльмен, кап. иннискиллингских драгун Л. Е. Г. Оутс».

После этого все немедленно повернули обратно к Сорроуфул-Кэмпу, «скорбному лагерю», как назвал его Уилльямсон. Там, перебирая вещи и решая, что можно оставить, Гран и Уилльямсон случайно нашли сумку с письмом Амундсена к королю Хаакону VII. Она лежала среди камней в санях Скотта, всю зиму погребенная под снегом.

У пирамиды, установленной в память о полярной партии, Гран надел лыжи Скотта для обратного путешествия. По его собственным словам, «эти лыжи хотели и могли завершить свое двухтысячекилометровое странствие».

Теперь они торопились на север, чтобы спасти Кэмпбелла и его людей.

До Хат-Пойнта они дошли 27 ноября, где узнали, что Кэмпбелл спасся самостоятельно. Он со своей партией провел зиму в снежной пещере в Эванс-Коувс, на побережье южной части Земли Виктории, охотясь на тюленей и пингвинов. Это была великолепная история выживания. Лишь одно обстоятельство омрачало ее – Аббот, один из матросов, в Хат-Пойнте сошел с ума.

Теперь им ничего не оставалось, кроме ожидания корабля, который почему-то опаздывал. Они скрепя сердце начали готовиться к третьей зимовке 17 января. На следующий день Гран записал в своем дневнике:

Видим «Терра Нова». Ура! Ура! Великая радость – ура!

Командиром корабля был «Тедди» Эванс, излечившийся от цинги. После тридцатишестичасовой круглосуточной работы корабль был загружен и отправился вверх по проливу в Хат-Пойнт – на холме для наблюдений решили установить крест в память о полярной экспедиции. На нем написали предложенную Черри-Гаррардом строку из «Улисса» Теннисона «Искать, найти, дерзать, не уступать»[114] – ту самую, которую шесть лет назад выбрал Нансен, прославляя в Лондоне подвиг покорения Амундсеном Северо-Западного прохода.

После этого «Терра Нова» отправился в путь. Десятого февраля в три часа дня они достигли порта Оамару в Новой Зеландии, где Аткинсон и Пеннелл сошли на берег и отправили телеграммы в газеты, а «Терра Нова» в это время курсировал вдоль берега, чтобы предотвратить утечку новостей. В Литтлтон он вошел 12 февраля. Флаги были приспущены. Страницы пестрели огромными заголовками. Смерть Скотта потрясла мир. «Приключение закончено, – написал Гран в своем дневнике, – и наше путешествие остается в прошлом».

В Лондоне лейтенант военно-морского флота Барри Домвилль[115], услышав новости, прокомментировал их так: «Мне никогда не нравились эти экспедиции с участием офицеров флота, и, хотя, конечно, мне жаль Скотта, чрезмерно переживать по этому поводу я не могу».

Более типична такая запись в дневнике одной школьницы из Бристоля:

Вторник 11 фев. 1913 – страшный день. Никогда не забуду этот печальнейший день для тех женщин, которые узнали, что после титанических усилий капитана Скотта и его четырех храбрых товарищей достичь Ю. полюса (и тем самым дать повод Британии для гордости) пять человеческих душ стали жертвами Антарктики – этих людей ждали дома жены и дети, и последней волей капитана Скотта было, чтобы о них позаботились на родине. Да будет так.

Кэтлин Скотт, которая в это время плыла в Новую Зеландию, чтобы встретить мужа, быстро поняла суть дела: «Они бы выбрались, если бы не поражение, – написала она адмиралу Эгертону, патрону Скотта в Адмиралтействе, – поэтому я очень рада, что они не выбрались».

Действительно, если бы Скотту удалось спастись, он навсегда остался бы в истории вторым, то есть никем. Кроме того, велики были шансы, что при этом вскроются все факты плохой организации, начнется разбирательство – и несостоявшийся герой с большой долей вероятности будет дискредитирован и умрет в безвестности. Точно подметил это и Хью Роберт Милл в своем ответе на просьбу написать статью в апрельский номер «Географического– журнала» за 1912 год после того, как «Терра Нова» принес подтверждение о неудаче Скотта, которого пока считали живым:

Я бы с радостью написал… о результатах Скотта, но… их нет… Он держался так близко к маршруту Шеклтона, что не мог обнаружить ничего нового там, где уже побывал Шеклтон…

Даже если Скотт дойдет до полюса, он… не достигнет ничего, кроме того, что приведет свою партию обратно живой.

Итак, все сложилось как нельзя лучше. Перефразируя высказывание Шеклтона, Кэтлин и ее соотечественники предпочитали мертвого льва живому ослу. По словам журналиста того времени Ханнена Сваффера, в британской истории «не было ничего столь же драматического, за исключением смерти Нельсона в час победы». Адмиралтейство объявило, что считает Скотта и его товарищей «погибшими на поле боя». В качестве беспрецедентного жеста Кэтлин даровали титул леди Скотт, как будто ее муж при жизни был произведен в рыцарское достоинство. Лорд-мэр Лондона создал фонд для помощи родственникам погибших полярников, и британская публика отреагировала на это со своей обычной в случаях национальных бедствий горячностью. В лондонском соборе Святого Петра провели поминальную службу – и все ради одной из самых неэффективных полярных экспедиций во главе с одним из худших полярных исследователей.

Страну разбудило обращение Скотта к публике:

Наше крушение, конечно, вызвано внезапным наступлением плохой погоды… Я не думаю, что человеческие существа когда-нибудь еще переживали такой месяц, который пришлось вынести нам… Я не сожалею об этом путешествии, ведь оно показало, что англичане могут преодолевать трудности, помогать друг другу – и встретить смерть с беспредельной стойкостью, как и встарь.

Амундсен подошел к покорению полюса как к чему-то среднему между искусством и спортом. Скотт превратил полярные исследования в героическое дело ради самого героизма. Госпожа Оутс, переживая по поводу самоубийства сына – если называть вещи своими именами, – возможно, зашла слишком далеко, когда назвала Скотта «убийцей», но совершенно очевидно, что он был в ответе за смерть своих спутников.

Для широкой публики придумали историю, будто Оутс пожертвовал собой ради своих товарищей, хотя между строк дневника Скотта прослеживается настоящая трагедия: