Вихрь преисподней - Глеб Соколов

Глава XLI

Содержимое чемоданчика. Часть II

Огромный зал телевизионной студии был оформлен очень мрачно и исключительно в черный цвет и его оттенки – от блестящего антрацитно-черного, который отражал лучи яркого света, выбрасываемого в зал мощными осветительными приборами, до черного, словно бы покрытого каким-то матовым налетом. С консолей под высоким потолком свисали черные полотнища, зловеще колыхавшиеся под действием воздушных струй, – их выбрасывали специальные установки. Это странное сочетание мрачного черного цвета, очень яркого освещения и главное – это было самой важной находкой и принципиальным ходом оформителей зала – тревожно колыхавшихся полотнищ – создавало в зале очень тревожную и нервозную обстановку.

На середине зала стоял журналист Пенза. Рядом с ним были внук фотографа и Маркетинг. Пенза спросил их:

– Ну что, вы искали его? Что дали ваши поиски? Где он?

Лебок ответил:

– Вы же знаете, в нашей семье сейчас траур. Я был все это время со стариком. Сюда вырвался еле-еле... – Лебок действительно выглядел измученным. – Но я выяснил, что мог... Видели, как он вбегал в Измайловский парк.

– Вот как?! Измайловский парк!

– Да...

– А вы? – Пенза повернулся к Маркетингу.

– Я тоже... Делаю, что могу... – тот отвечал с какой-то неохотой.

– В представительстве корпорации были? – продолжал расспрашивать Пенза.

Маркетинг отвечал:

– Да, но совсем недолго. Только зашел, кое-что взял и ушел... Не-Маркетинга там не было. Царит полная неразбериха. Все озлоблены, непонятно в чем друг друга обвиняют, некоторые вообще друг с другом не разговаривают. Больше половины сотрудников не вышли на работу – взяли больничные листы, хитрецы. Я тоже взял – пришлось потратить время – вызвал врача... Черт знает, как долго пришлось ждать! Между прочим, на самом деле от всех этих событий у многих со здоровьем – совсем скверно!.. Утром я ему звонил... К телефону... Никто не отвечал...

– Ах! Понимаешь ли!.. – вдруг воскликнул Пенза. – Все это отвратительно, господа, до крайности, невыносимо скверно!.. Такое впечатление, что все, о чем я предупреждал, произошло... По крайней мере уже происходит!.. Не отвечал... Конечно же он не отвечал!.. Не мог ответить!..

– Вы видели свежий номер? – Лебок протянул Пензе выпуск популярной столичной газеты.

Пенза газету не взял и как-то очень рассеянно обронил «Здесь все видели...» Состояние его менялось: только что глаза его вспыхнули огнем, словно воспламенились тлевшие до того угли, но вот запал иссяк, словно ничего и не было.

Маркетинг скосился на первополосный заголовок: «Иван Бобылев вынырнул из мрака забвения, чтобы убить». Он взял у внука фотографа газету и бегло прочитал небольшую статью. В ней говорилось: певец Иван Бобылев убил человека, – его личность до сих пор не установлена, скорее всего, это был какой-то его случайный знакомый. Тут же сбоку от статьи на газетной полосе помещался большой фотоснимок убитого: безжизненная поза, завалившаяся набок голова... Иван Бобылев, как следовало из заметки, после убийства скрылся, исчез...

Все трое уже некоторое время молчали.

Рассмотрев убитого, Маркетинг протянул газету обратно Лебоку, но ее неожиданно перехватил Пенза и уставившись на фотоснимок воскликнул:

– Не верю! Он не убивал!..

«Опять! Воспламенилось!» – подумал Лебок.

– Он не мог убить... Я знал его. Сегодня он должен был придти на передачу, – неожиданный ветер, поднявшийся в голове Пензы так же мгновенно угас.

«Что это с ним происходит?» – думал Лебок. – «Неужели все так плохо и все случится именно сегодня?.. Да, так! Они вышвырнут Пензу с телевидения!»

Пенза вернул газету внуку фотографа...

«Что же произошло с Не-Маркетингом?» – думал тем временем Лебок.

Вслух он пробормотал «Вот как?», на что Пенза буркнул «Ему даже заказан пропуск!»

– Он же может взять и придти! Что вы будете делать?.. – фраза, которую Маркетинг произнес скорее, чтобы просто что-то сказать, произвела неожиданно серьезное действие.

Угли в голове Пензы опять воспламенились:

– Приглашу на сцену и дам выступить. Если, конечно, его не арестуют еще у поста охраны... Иван Бобылев разыскивается органами, подросток погиб под машиной, беспризорник со страха куда-то сбежал, Не-Маркетинг – исчез... Никто из тех, на кого я рассчитывал, не пришел. С каждым часом обстановка становится все хуже... Кажется, мертвая петля вокруг моей шеи затягивается сильнее... Хотя и так, по-моему... Начальство злится на меня... И редактор!.. Я движусь к гибели!

Но вдруг угли обнаружились и в голове у Маркетинга:

– Ладно, Пенза, не устраивай спектакль. Я не верю, что все так плохо... Уж ты-то в любом случае не пропадешь!..

Огонь стал отчетливо виден через глаза молодого чрезвычайно нарядно одетого журналиста. Он воскликнул:

– Ты-то что бодрячка из себя строишь?!.. Не-Маркетинг пропал, у меня все плохо, а тебя, думаешь, ничто не коснется?!..

– При чем здесь я?!.. Ты знаешь, я тоже... Все участвуем в большом деле... Что с тобой, Пенза? Ты вдруг как-то странно себя повел... Ты меня пугаешь... Сейчас – неподходящий момент.

– Тебя тоже коснется!.. – зловеще зашипел Пенза. – Всех, кто находится в этом зале обязательно коснется!.. Думаете, мой родственник-охранник будет лежать в гробу, а вы – скакать и веселиться?! Черта с два!..

Опять все трое замолчали.

– Ты не в себе?! Мы не скачем и не веселимся. Я не понимаю, что нас должно коснуться?.. – примирительно проговорил Маркетинг.

В ответ на это Пенза посмотрел Маркетингу в глаза и коротко проговорил:

– Неблагополучие!..

– Он наверное с похорон... – приглушенным голосом пробормотал Лебок и дернул Маркетинга за руку. – Угрюмое настроение...

На самом деле он ничего этого не думал...

«Четыре... пять... шесть...» – считал про себя Лебок. У него была такая привычка: считать про себя, когда он был чересчур возбужден и одновременно знал: момент таков, что обнаруживать перед всеми это возбуждение ему невыгодно. Он занят был все утро похоронными делами. Мир, к которому он привык, стремительно рушился.

– Я не с похорон! Но настроение похоронное! Дремучая российская жизнь подходит к концу... Всему конец!

– Зачем нагнетать?! – проговорил внук фотографа. – Вот так же вчера у нас в офисе. Один тоже нагнетал...

В ответ Пенза пробормотал:

– Так уж и один...

– И ветер у вас есть... – внук фотографа посмотрел на развевавшиеся полотнища, потом – на специальные установки, испускавшие воздушные струи. – Что если в телестудии тоже есть где-то какой-то дефект, который вызывает таинственный ультразвук?!.. Может, оттого вы и сходите с ума, а?! Может, все – ультразвук?!.. Нет, серьезно?.. С вами происходит что-то странное. Обычно вы так себя не ведете.

Пенза взвизгнул каким-то совершенно не своим голосом:

– Перестаньте молоть чепуху!

С ним явно происходило что-то не то: он был как-то необычно взвинчен и раздражен...

Внук фотографа посмотрел по сторонам, точно пытаясь определить то таинственное место, откуда может появиться нечто страшное и загадочное, что производит в характере молодого журналиста такие значительные перемены.

Раздалось бормотание Маркетинга:

– Господи! Типун тебе на язык!.. Только этого не хватает! – он говорил про таинственный ультразвук.

В ужасной злобе журналист воскликнул:

– Все вокруг – черное! И ложь кругом тоже черная! Неверная информация!.. Черная, как этот зал!.. Все хитрят, лгут, процветает жуткое коварство!.. Никто слова в простоте не скажет... Я, видите ли, нагнетаю!.. – он с ненавистью посмотрел на Лебока. – А вы-то все сами разве не нагнетаете?! Так это... Исподволь! Чтобы было незаметно! Чтобы не бросалось в глаза... Особенно идиотам!.. О боже! У всех свои интересы!.. Все распространяют черные информации, в которых – ни слова правды: неверные выводы, фальшивые данные, ложные призывы! Помяните мое слово – эти черные информации в один мрачный момент наложатся друг на друга и тогда... Тогда... Черт! Вы сами не обрадуетесь, к чему вы медленно всех подвели!.. Вы слышите?! Эй, вы все!

Многие повернулись и посмотрели на Пензу.

– Ужас в том, что я не могу точно представить, что тогда произойдет... – пробормотал Пенза тихо. – Поэтому я не могу предотвратить...

– Вы прямо как мой дед!.. – так же спокойно и тихо произнес Лебок. – Тот тоже все время предсказывает ужасные картины... Ничего не произойдет, как бы вам этого не хотелось. Предотвращать нечего!.. Может с вами что-то и произойдет, то только с вами одним... Всех это мало касается...

– Разумеется! Кругом равнодушные твари! Главное, чтобы их не задело... А там – что бы ни происходило – для них это только развлечение!.. – со злостью произнес молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист. – Я чувствую, чувствую – оно, надвигающееся нечто, уже здесь!.. И оно разрушит ваш дебильный покой!..

Пенза не знал, что в этот самый момент в городе уже произошли очередные ужасные те ракты. В следующие минуты ему, скорее всего, должны были сообщить об этом, но пока это не было ему известно. Какое-то непонятное оцепенение все время накатывало на него. Мог ли он знать, что такое же непонятное оцепенение днем раньше накатывало на Не-Маркетинга. Зараза!.. Она гуляла здесь!.. Ее можно было легко принять за переутомление, но Пенза знал: что-то в этом оцепенении есть, он болен чем-то, с ним что-то не то, но вместе с тем это что-то – не болезнь. Точно бы странный вирус гулял по городу и входил то в одну голову, то в другую, то в третью. Пенза все последние дни усиленно лечил свою голову спиртом, но в конце от постоянных спиртовых паров стало только хуже – настроение становилось все более неустойчивым, а зараза, вторгшаяся в его жизнь, от спирта и не думала проходить. Но все же: была ли это зараза?! Быть может, заговор?! Но чей и против кого?!.. С неприятным ощущением Пенза подумал, что в эти дни у него особенно обострился инстинкт самосохранения – как будто бы было чего бояться. Он конечно знал, что его должны вот-вот убрать с телевидения, но это – он чувствовал – была еще не главная опасность... Бояться было чего!