Игрушка судьбы - Клиффорд Саймак

— А ты не мог бы хоть когда-нибудь появляться как-то более четко? Ну, скажем, светиться немножко поярче? Вечно ты таишься.

— Обижаешь, Декер. Вовсе я не таюсь. Ты же знаешь, что я здесь. Всегда знаешь, когда я здесь.

«Это точно», — подумал Декер. Он действительно всегда знал, когда Шептун был здесь. Он чувствовал его присутствие, но как, не смог бы объяснить даже себе. Ощущение ли, чутье ли, сознание ли — неясно: знание того, что это крошечное облачко алмазной пыли где-то рядом. Хотя он догадывался, что Шептун — нечто большее, чем скопление пылинок.

Догадывался и вечно мучился вопросом: что же такое на самом деле Шептун? «Можно было бы спросить, — думал Декер, — Можно было бы спросить хоть сейчас».

Но почему-то он чувствовал, что как раз этого вопроса задавать и не следует. Поначалу ему казалось, что достаточно того, что он думает об этом, интересуется этим, — и Шептун может прочитать его мысли, этот его немой вопрос, — он думал, что все творившееся у него в сознании должно быть ясно Шептуну. Но прошли долгие месяцы, и он понял, что это не так, что это странное создание не могло или не хотело читать его мысли. Для того чтобы общаться с Шептуном, ему приходилось концентрировать слова, которые он хотел сказать, в определенном участке мозга и направлять их Шептуну. Это было для Шептуна равносильно разговору, а мысли, высказанные вслух, для него речью не были. Само то, как он говорил с Шептуном, как понимал сказанное в ответ, до сих пор было для Декера загадкой. Не было этому объяснения, не было человеческого объяснения возможности такого общения.

— Последнее путешествие было удачным, — сказал Декер, — Топаз превосходный, ради него одного стоило сходить. А ведь это ты его высмотрел. Ты показал мне, где его найти. По породе невозможно было догадаться. Ни единого признака, сплошная галька. Но ты показал мне, где надо покопаться. Будь я проклят, если понял, как ты узнал, что он там.

— Удача, — ответил Шептун. — Просто удача, и все. Иногда твоя удача, иногда — моя. В прошлый раз ты сам нашел рубин.

— Маленький, — сказал Декер.

— Зато чистой воды.

— Да, точно. Просто красавчик. Маленький, но красивый. Ты уже решил, будешь его обрабатывать или нет?

— Искушение есть. Но надо еще подумать. Он и так мал, а после обработки еще меньше станет. Для тебя мал, я хотел сказать. Тебе придется в лупу на него смотреть, чтобы увидеть красоту огранки.

— Мал для меня. Ты прав. Мал для меня. Ну а для тебя?

— Для меня, Декер, размеры значения не имеют. Мне все равно.

— Оставим рубин как есть, — решил Декер, — Для капитана у меня кое-что другое найдется.

Шептун исчез. Маленькое облачко искрящейся пыли пропало.

«Может быть, — подумал Декер, — это не сам Шептун пропал, а изменилось освещение в хижине?»

Однако он знал, что Шептун здесь, в хижине, его присутствие было очевидно. Он его чувствовал. Но что он чувствовал? Что такое Шептун, что это за существо? Он, конечно, сейчас в хижине, где же еще он мог быть? Какого он размера? Большой или маленький? Крошечная вспышка блестящих пылинок или существо, способное заполнить всю Вселенную?

Бестелесное создание, порой невидимое, зыбкое нечто, почти ничто, может быть, связанное какими-то узами с этой планетой, а может — только с какой-то ее частью. Размышляя подобным образом, Декер все более и более понимал, что все дело — в выборе Шептуна. Он сам решил, он сам почему-то хотел быть здесь. Скорее всего, ничто не мешало ему находиться где угодно — блуждать в верхних слоях атмосферы или за ее пределами, в открытом космосе, поселиться внутри сияющей звезды, зарыться в гранит гор планеты. Весь космос, все состояния вещества могли быть доступны Шептуну.

«А может быть, — думал Декер, — тот Шептун, которого знаю я, — только маленькая частичка, только кусочек какого-то громадного Шептуна? Может быть, настоящий Шептун — что—то непостижимо огромное, величественное, существующее на протяжении всего пространства, а быть может, и всего времени — настоящее порождение Вселенной? Скорее всего, — думал он не без сожаления, — я так никогда и не дознаюсь правды, так ничего и не пойму».

Именно поэтому он и не спрашивал Шептуна ни о чем таком. Что толку спрашивать о том, чего понять не в силах, обременять себя тайной, которая ляжет на тебя непосильным, тяжким грузом, который породит новые бесконечные мысли и вопросы, из-за которых будешь просыпаться среди ночи в холодном поту, которые не дадут спокойно жить днем, из-за которых просто потеряешь разум. Чужак, непостижимое создание, порождение Вселенной…

Шептун снова заговорил с ним.

— В лесу приключилась беда, — сообщил он, — Трое из Ватикана погибли.

— В лесу? А ты не ошибаешься, Шептун? Люди из Ватикана в лес не суются. Дома сидят.

— Эти на охоту ходили. На глухоманов охотиться вздумали.

— На глухоманов? Кому в здравом уме в голову взбредет на глухоманов охотиться? В лесу самое разумное — это молиться, чтобы на тебя самого глухоман не поохотился.

— Один из них — новичок в Ватикане. Больно гордый, заносчивый. У него было оружие — он думал, что с таким оружием ему ничего не страшно, бояться нечего. А зря он так думал.

— Ну и нашли они глухомана?

— Нет, это глухоман их нашел. Он знал, что они придут на него охотиться.

— И они погибли? Все трое?

— Да. Умерли ужасной смертью.

— Когда это случилось?

— Несколько часов назад. В Ватикане еще не знают.

— Может, стоит сообщить в Ватикан?

— Зачем? Не стоит. Сделать все равно уже ничего нельзя. Пройдет время, их хватятся, другие пойдут, разыщут их и принесут домой.

— А вдруг глухоман не ушел и ждет там, на том месте?

— Может, и не ушел, — сказал Шептун, — Но тем, кто выйдет на поиски погибших, он ничего плохого не сделает. Они же не будут на него охотиться.

— А он убивает только тех, кто на него охотится?

— Да. А ты разве не знал? Ты столько лет бродишь по лесам, Декер.

— Мне везло. Ни разу в жизни на глухомана не напоролся. Ни разу даже не видел ни одного.

— А они видели тебя, — сказал Шептун, — Много, много раз видели. Они не докучали тебе, потому что ты им не докучал.

— Докучать им? — удивился Декер. — Вот уж никогда бы на такое не решился.

— У тебя есть оружие. Штуковина, которую ты зовешь винтовкой.

— Есть. Но я ею очень редко пользуюсь. Только в тех случаях, когда мне нужна дичь для еды.

— Да и то нечасто.

— Нечасто, это точно, — согласился Декер.

Он поднял с пола кочергу и поворошил поленья в очаге, собрав их в кучку. Камин сердито заворчал. За стенами хижины выл ночной ветер. Вспышки пламени в очаге отбрасывали тени на стены — они взлетали к потолку и опускались, потом снова взлетали.