Крысиная башня - Павел Дартс

Иванов смерил «интеллигента» оценивающим взглядом, — а ведь подумать, вот козявка, очочки треснутые, фигней перевязанные, взгляд заискивающий, — а сам, вроде, здоровый, плечистый. Вот таких вот и хорошо бы в работу. Чисто за жратву — еще и рады будут, что им в городе, без жратвы-то, ловить?

— Ну, показывай!

Но мужик, против ожидания, не полез в карман, чтобы достать какое-нибудь обручальное колечко, как ожидал Иванов, или женины золотые сережки; а перегнулся через прилавок и шепнул Иванову в подставленное ухо:

— Оружие у меня! Вот. Обрез. Меняю.

Иванов отстранился, и с недоверием посмотрел на «интеллигента». Откуда у этого лоха обрез? И знает ли он настоящую цену оружию? Оружие сейчас ценилось превыше всего, превыше золота, — тем более на селе. Неужели вот он, — золотой шанс?…

— Ну и?… Где он, твой обрез? — нарочито небрежно, недоверчиво-пренебрежительно, спросил Иванов.

«Интеллигент» вновь чуть не лег животом на прилавок и зачастил вполголоса:

— Вы же знаете, вы знаете — это же запрещено! Да. Запрещено. Настрого. За это сурово наказывают. Мы и не имели. Но тут — случайно. Сосед умер. А у него — было. Он охотник был, у него два ружья было. Одно он сдал, а второе… Не сдал. Сделал обрез — чтобы обороняться. А теперь он умер. Да. Заболел и умер. Мы за ним и ухаживали. Надо бы сдать… Я знаю, что надо, — но… У нас давно кушать совсем нечего, — он сглотнул слюну, на шее дернулся кадык, — Вот я и подумал, может быть вам надо?… Я бы поменял на картошку! Но не меньше, чем на мешок!

«Во лох!» — радостно подумал про себя Иванов, — «Не меньше чем на мешок». Да за исправный обрез можно десять мешков просить, а то и все содержимое ивановского фургона, — оно того стоило. В деревне за обрез можно было из мужиков хоть кровь пить; да и не продавать — самому бы пригодился, в запас! Сам Иванов жалел пилить свою «Мурку».

— Ну, дык покажи, где он у тебя? — нарочито небрежно и недоверчиво спросил Иванов.

— Сейчас-сейчас! — заторопился мужик, отвернулся, и кому-то призывно замахал рукой. От тусующихся по базару покупателей и просто интересующихся отделилась пара — молодой крепкий пацан лет 17-ти в новенькой светло-бежевой щегольской кожаной курточке, и худенькая, но весьма «фактурная» рыжеволосая девушка лет 20-ти, тоже модно и со вкусом одетая.

— Это — мои, — шепнул мужик Иванову, — У них, значит. Чтоб с собой не носить. Мало ли что!

Иванов подозрительно оглядел их. Че-то больно чистенькие, аккуратненькие… Впрочем… Интеллихент же! «Фсе для детей», хы!

Подошедшие парень с девчонкой притащили с собой спортивную сумку и поставили ее на прилавок. Мужик расстегнул молнию. Воровато оглянувшись по сторонам, не видит ли кто, Иванов сунул туда руку и заглянул. Да! Отличный обрез — вертикалка! Двенадцатый калибр! То, что надо. Можно вполне затолкать сзади за пояс, под куртку — и никто не обратит внимания; а то таская в одиночку, хоть и не издалека и днем, картошку, Иванов постоянно чувствовал свою незащищенность в этом процессе. Да, решено! То, что надо!

— Неисправный, небось? — как можно более небрежно бросил он мужику.

— Что вы, что вы, Николай Петрович был очень тщательным человеком, и за своими вещами ухаживал! У него не могло быть неисправного ружья! Хотя мы, конечно, не проверяли… — снова затарахтел интеллигент, поминутно поправляя очки, съезжавшие на кончик носа. Видно было, что перспектива получить мешок картошки за этот обрез целиком его захватила.

— А патроны?? — сварливым тоном спросил Иванов. Он уже видел вожделенный обрез своим.

— Патроны… — упавшим голосом сказал очкастый, — Патронов только пять штук… Больше мы не нашли…

«Не умеет торговаться, совсем дурак!» — презрительно подумал Иванов, и вслух сказал:

— Ну, без патронов-то… Ты ж сам понимать должен, оружие без патронов, — это так, железка! Да и не оружие это совсем — «обрез»! Искалеченное ружье, мало на что годное! Да и посадить за него могут! — добавил он, увидев, что мужик открыл рот, чтобы возразить.

— А что это твой сосед, — охотник, а всего пять патронов?

— Так конфисковали… — жалко, как оправдывавясь, сказал мужик, и стал протирать очки грязным носовым платком. Симпатичная рыжая девчонка открыла было рот, чтобы что-то сказать, видать — вступиться за своего родственника, но стоящий рядом парень дернул ее за рукав и зло посмотрел в лицо. Она промолчала.

— Ладно, — решил Иванов, — договоримся. Насчет «мешок» ты, конечно, загнул, но за пару ведер — возьму…

— Нет! Не меньше чем за мешок! — торопливо перебил мужик, — Или я другим предложу!

— Ой ты господи, «предложит» он! Предлагал тут один такой — забрал патруль, больше не появляется! — деланно изумившись такой наглой попытке торговаться, сообщил Иванов, — Ладно, пошли. На месте договоримся. Только свою картошку сам потащишь…

На самом деле у предприимчивого Иванова возникли некие коммерческие планы, — и относительно мужика, и относительно парня с девкой. Оч-ч-чень фактурная, и ухоженная такая — прямо как в прежние времена городская. «Приличная», типа. Не то что бляди с прибазарного борделя. Не, надо ее того… себе забрать. Одно дело, конечно, отодрать городскую бабенку, не сопротивляющуюся под наставленным стволом, как уже было не раз; и совсем другое, — забрать такую кралю насовсем!.. И пользовать ее как и когда вздумается! Жене, конечно, не показать… Да! Можно будет к Витьке в подвал посадить, — Витек холостякует сейчас. Или в баню. Или… А парня и интеллихента — в работу!

С такими сладкими мыслями Иванов вышел из-за прилавка, и, наказав соседям держать место, — «Я тут мигом, за мешком схожу», направился к выходу из рынка. Интеллигент и парочка с сумкой засеменили следом.

— Зачем куда-то идти? Зачем? Я полагал, что картошка у вас тут… — забеспокоился очкастый мужик, норовя забежать вперед, и, казалось, как-то снизу, несмотря на свой немаленький рост, заглядывая в лицо шагающему Иванову.

— Полагал он… — буркнул тот, — Пошли уж. Тут не далеко. Не держу я картошку всю на базаре.

Чуть приотставший мужик, оглянувшись, дал знак, — и рослый парень, в черном коротком полупальто и черной же шапочке-«гандонке», до этого, казалось, бесцельно слонявшийся по базару, прицениваясь ко всякой всячине, поотстав, двинулся за ними.

Они прошли уже квартал дворами. Иванов шел напрямую, беспокоясь только, чтобы мужик со своими домочадцами раньше времени не запаниковал и не сбежал с обрезом, который он уже считал своим. С обрезом — и с рыжей девкой, которую Иванов тоже уже считал «своей».

Потому он и не крутил проходными подъездами и почти что не оглядывался, проверяясь, — главное, что убеждался, что мужик, а за ним и парень с девкой, несущие сумку, идут следом.