Северный полюс. Южный полюс - Руаль Амундсен

Когда мы проснулись в понедельник одиннадцатого, на градуснике было -55°. Погода чудесная – тихо и ясно. Собакам было явно не по себе, недаром они всю ночь вели себя сравнительно спокойно. Мороз тотчас отразился на скольжении. Теперь снег тормозил сани. Нам попалось несколько трещин, и Ханссен чуть не провалился, но сани удалось удержать, обошлось без последствий.

На ходу мороз не чувствовался, напротив, по временам нам становилось жарко. От дыхания над упряжками стоял такой туман, что и не разглядишь соседа, хотя мы следовали один за другим почти вплотную.

12 сентября – минус 52°, встречный ветер. Мороз пронизывал насквозь. Видно было, что собаки страдают от холода, особенно утром, когда они лежали, свернувшись калачиком и грея нос хвостом. Время от времени по телу их пробегала дрожь, а некоторые дрожали непрерывно. Надо было силой поднимать их, чтобы надеть сбрую. Пришлось мне признать, что при такой температуре не стоит идти дальше, риск слишком велик.

Решили дойти до склада на 80° южной широты и оставить там свой груз. К тому же в этот день мы сделали зловещее открытие: в компасах замерзла жидкость, и они вышли из строя.[84] Видимость заметно ухудшилась, и мы очень смутно представляли себе, в какой стороне солнце. Идти вперед при таких условиях – дело неверное. Возможно, мы держим правильный курс, но столь же вероятно, пожалуй, даже еще вероятнее, что мы сбились с курса. Значит, лучше всего разбить лагерь и переждать. В тот день по адресу мастера, поставившего нам компасы, произносились далеко не лестные слова.

Мы остановились в 10 утра. Весь день еще впереди, и мы решили устроиться получше, соорудить две снежные хижины. Снег не очень подходил для строительства, но нам удалось кое-как заготовить нужное число кирпичей. Одну хижину сложил Ханссен, другую – Вистинг. При царившей в тот день температуре снежная хижина во много раз лучше палатки. И мы сразу воспрянули духом, когда забрались в хижины и разожгли примус. Ночью вокруг нас был слышен какой-то подозрительный шум. Я даже заглянул под спальный мешок, чтобы проверить, далеко ли до дна, но никакой трещины не обнаружил. Обитатели второй хижины ничего не слышали. Позднее мы поняли, что звук этот происходил от оседания снега. Случается, что большие участки снежного покрова обламываются и оседают. При этом чувство такое, словно у вас грунт уходит из-под ног, – не очень приятно. Оседание сопровождается гулом, заставляющим подчас собак – да и каюров тоже – подпрыгивать в воздух. На плато однажды мы услышали гул такой силы, что он напоминал канонаду. Впрочем, мы скоро привыкли к этому явлению.

На следующий день – минус 52,5°, ясно, безветрие. Мы прошли 30 километров, стараясь держать верный курс по солнцу. Когда остановились, градусник показывал -56,2°. На этот раз я сделал то, против чего всегда восставал, а именно – взял с собой спиртные напитки: бутылку простой и бутылку имбирной водки. Решив, что сейчас самая пора ее употребить, я достал имбирную водку. Оказалось, что она замерзла. При оттаивании бутылка лопнула, и мы выбросили ее на снег, после чего все наши собаки принялись чихать.

Другая бутылка – «Люсхолм № 1» – тоже замерзла. Наученные неудачей, мы стали осторожнее и сумели оттаять вторую бутылку. Подождали, пока все забрались в спальные мешки, и разлили ее. Меня ожидало полное разочарование. Водка не доставила нам никакого удовольствия. Но я доволен, что произвели опыт: второй раз я его не повторю. Водка совсем не подействовала, не ударила ни в голову, ни в ноги.

Четырнадцатого – снова холодный день, – 56°. К счастью, было ясно, видимость хорошая. Вскоре после старта на ровной поверхности снега вдруг показался какой-то блестящий бугор. Бинокль сюда! Склад… Он находился прямо по нашему курсу Ханссен, который все время ехал первым без направляющего и по большей части без компаса, не ударил лицом в грязь. Мы ограничились единодушным выводом, что он молодец.

В половине одиннадцатого мы подошли к складу и тотчас разгрузили сани. Вистинг взял на себя отнюдь не приятный труд – приготовить нам по чашке горячего молока при -56°. Поставил примус за ящиками с продовольствием и разжег его. Как ни странно, керосин в бачке не замерз; наверно, это потому, что примус был надежно защищен от мороза в ящике. Чашка «солодового молока Хорлика» показалась мне в этот день куда вкуснее, чем когда я пил его в последний раз в ресторане в Чикаго. Насладившись горячим напитком, мы сели на опустевшие сани и двинулись домой.

Скольжение было плохое, но с легким грузом собаки бежали прытко. Я сидел на санях Вистинга, так как считал его упряжку самой сильной. Мороз не ослабевал, и я с удивлением думал о том, как это мы сидим неподвижно на санях и не мерзнем. Кое-кто весь день не вставал с саней, но большинство иногда соскакивало и бежало рядом, чтобы согреться. Сам я надел лыжи и покатил за санями на буксире. Мне этот сомнительный спорт никогда не нравился, но сейчас куда ни шло. Ногам тепло, а это главное. Я и после занимался этим «спортом», но по другой причине.

Вечером 15 сентября, когда мы сидели в палатке, болтая и занимаясь стряпней, Ханссен вдруг объявил:

– Кажется, я без пятки остался!

Разулся и предъявил нам отмороженную, словно восковую, пятку. Зловещее зрелище. Он растирал пятку до тех пор, пока не «почувствовал ее снова», после чего надел чулки и залез в спальный мешок. Тут послышался голос Стюбберюда:

– А ведь и у меня с пяткой что-то неладно.

То же лечение, и тот же результат. Да, ситуация: две ненадежных пятки, а до Фрамхейма 75 километров!

К счастью, на следующее утро потеплело, было «почти лето» – минус 40°. Совсем другое дело! По мне так разница между -40° и -50° весьма ощутима. Казалось бы, при таком морозе несколько градусов больше или меньше уже не играют роли. А вот играют!

В этот день нам пришлось отпустить несколько собак, которые не поспевали за другими. Мы надеялись, что они доберутся сами по нашим следам. Но Адам и Лазарь так и не пришли на базу. Сара вдруг упала замертво на бегу. Камилла тоже входила в число отпущенных.

На обратном пути порядок следования был такой же; Ханссен и Вистинг обычно уходили далеко вперед, если не останавливались и не поджидали остальных. Собаки бежали быстро. Мы собирались остановиться у флага на 30-м километре от Фрамхейма и дождаться отставших, но так как погода была отличная, тихо и ясно, а старый след был отчетливо виден, я решил продолжать путь. Чем скорее больные пятки окажутся дома, тем лучше! Первые двое саней были на базе в 4 часа дня. Еще одни – в шесть, затем еще двое – в половине седьмого. Последняя упряжка пришла в половине первого ночи. И где только она замешкалась!