Экстр - Дэвид Зинделл

На второй день войны завязалось ожесточенное сражение за космодром Орнис-Олоруна. В тот же день в далеком городе Монтелливи женщина по имени Марта Калинда эн ли Эде обратилась к ивиомилам с просьбой освободить ее мужа, старейшину Валина Ивиасталира, взятого ими в заложники. Ивомилы могли бы обезглавить Марту или уничтожить ее мозг выстрелом из тлолта, как поступали они с десятками других людей. Но она устыдила их одной лишь силой своей веры, и они отпустили не только ее мужа, но и тысячи детей, которых собирались подвергнуть очищению и воспитать в строгом соответствии с буквой Алгоритма.

В Амарисе один из Достойных претерпел пытки, но не выдал своего друга, отравившего видного ивиомила, а жена его назвала имя этого человека в обмен на пищу для ее девятнадцати детей. На тринадцатом уровне Орнис-Олоруна, чуть ли не над самым дворцом Харры, произошло нечто еще более ужасное: один ивиомил зашил себе в живот пластиковую бомбу, чтобы пронести ее на местную пищевую фабрику. Пройдя мимо детекторов, он вознес краткую молитву святому Бертраму и взорвал себя вместе с фабрикой. При этом погибло двадцать шесть Достойных Архитекторов, обязавшихся снабжать армию Харры хлебом и бобами.

Так оно и шло. Архитекторы – как ивиомилы, так и их противники, – были прирожденными солдатами. Их воинские традиции остались в прошлом тысячелетней давности, но они сохранили дисциплину, послушание и храбрость. Боялись они одного: умереть реальной смертью. Именно этот страх поначалу обеспечил ивиомилам большой перевес. Сразу после своего избрания на пост Верховного Архитектора Бертрам объявил, что все его противники отвернулись от Истинной Церкви, а потому являются еретиками и отступниками, или нараидами (это новое словечко быстро приобрело популярность).

Всякий, кто отворачивается от Бога, есть нараид, говорил Бертрам, и потому недостоин преображения. Ивиомилы могут убивать сторонников Харры, не боясь, что совершают хакр, отказывая Архитекторам в вечном спасении. И они убивали, громоздя тела нараидов в кучи, как рыбу. Достойные же в темные дни после падения Храма пользовались лазерами и нейроножами с большой неохотой, поскольку Харра неустанно напоминала им, что ивиомилы – их братья и сестры. Все Архитекторы – дети Эде и когда-нибудь преобразятся в нем, говорила она.

А затем Бертрам под давлением древних военных канонов Церкви отдал Чеславу Ивионгену приказ, которому суждено было подорвать все, чего он достиг. Чеславу и другим программистам Дома Вечности предписывалось снять паллатоны всех ивиомилов, идущих в бой, – так, как это проделали с Данло при его Вхождении к мертвым. Ивиомилы сразу преисполнились мужества, зная, что если даже их тела испарятся от водородного взрыва, их души будут вечно храниться на алмазном диске.

Ирония заключалась в том, что именно из-за этой уверенности в вечном спасении Достойным Харры стало легче убивать их. А когда Харра и своим сторонникам предложила аналогичным образом записать свои паллатоны, они уже не боялись рисковать своей жизнью в самоубийственных атаках, куда посылали их старейшины. Война, как заметил один из древних полководцев, должна прогрессировать. Так произошло и с Войной Террора. На седьмой день ложного главенства Бертрама таннахиллы стали убивать с легкостью голодных гладышей, посаженных в одну клетку.

Только два человека отказались записать свои паллатоны как модели, противоречащие их подлинной личности. Одним из них был, разумеется, Малаклипс Красное Кольцо, которого его взгляды обязывали не избегать смерти, а поступать как раз наоборот. Второй, Данло, тоже лишь улыбнулся, когда один из чтецов Харры пригласил его в камеру преображения, наспех сооруженную в западном крыле дворца. Ему не хотелось думать, что если в него попадет шальной ивиомилский снаряд, проскочивший мимо дворцовых лазеров, то программисты Харры всунут его паллатон в вечный компьютер, и Архитекторы скажут, что светоносец наконец-то приобщился к вечной Церкви, как суждено будет когда-нибудь каждому из людей.

Шансов на то, что он передумает, не было, и тем не менее голографический Эде толковал ему о пользе спасения. Как только Данло оставался наедине с образником, Эде напоминал ему о бренности их существования. В первый день, когда начали бомбить и Харра с двумя сотнями старейшин и Данло укрылась во дворце, Эде вычислил, что Бертрам первым делом атакует космодром, чтобы захватить корабль Данло. Кроме того, он определенно попытается захватить и самого Данло, чтобы пытками или очищением принудить его выступить на стороне ивиомилов.

– Ты бы лучше позволил программистам снять с тебя паллатон, – сказал Эде Данло после особенно кровопролитного девятого дня, когда началась третья битва за космодром. В тот же день по городу прошел слух, что Малаклипс Красное Кольцо убил Суля Ивиэрсье, Пилар Наркаваж и еще двух старейшин, так и не добравшихся до дворца. – Мне слишком хорошо известно, что сохранить хотя бы часть своих программ – это лучше, чем ничего.

Данло, весь день ухаживавший за ранеными, лежавшими в комнатах и коридорах дворца, слишком устал, чтобы ему возражать. Он не хотел говорить голограмме, что одного примера Николоса Дару Эде, существующего в виде программы компьютера-образника, достаточно, чтобы отказаться от подобной участи.

– Впрочем, если люди Харры все-таки удержат космодром, – продолжал Эде, – мы сможем бежать отсюда.

Данло потер глаза, перед которыми все еще стояли ужасы этого дня.

– Да, это возможно, – сказал он. – Мы могли бы бежать в Экстр, а потом на Тиэллу. Ты так и поступил бы?

– Я? – Казалось, что Эде говорит сам с собой, взвешивая шансы и степень риска. – Что опаснее – оставаться во дворце или выйти на улицу и рискнуть добраться до космодрома?

– Не знаю. Это нельзя знать наверняка.

– И если мы даже доберемся до космодрома и улетим, нам придется бросить здесь мое тело.

Взрыв сотряс окна дворца, и Данло кивнул. Он не забыл своего обещания помочь Эде вернуть его замороженное тело.

– Но мы сможем вернуться сюда, если Харра победит Бертрама и приберет ивиомилов к рукам, – сказал он.

– А если не сможем? Вдруг глава твоего Ордена запретит тебе возвращаться, или твой корабль попадет в звездный взрыв, или…

– Это правда. – Данло вздохнул, потому что не любил перебивать никого, даже голограмму человека, некогда бывшего богом. – Кто может знать свою судьбу?

– Если есть вероятность, что мы больше не вернемся сюда, я предпочитаю остаться.

– Здесь не ты выбираешь, – улыбнулся Данло.

– Еще бы – ведь я не могу вести твой корабль, верно, пилот?

– Я тоже не могу выбирать. Битва за космодром еще не выиграна.