Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

За этот короткий период писатель обнаружил исключитель­ную многосторонность, сопровождавшуюся беспокойными пе­реходами, противоречиями, зигзагами, создавая подлинные об­разцы в различных литературных направлениях и стилях. Ран­ний период его творчества, в котором доминирует поэзия, нахо­дится под сильным влиянием Гейне и Шамиссо; Перец вдох­новляется текстами из книг пророков и своеобразно сочетает социальные и индивидуалистические мотивы. В первый — реа­листический — период творчества он создает ряд небольших рассказов, но ему чуждо в них, как пристрастие Менделе к дета­лям, так и многословие Шолом-Алейхема; в его описаниях жиз­ни бедноты (рассказ «В подвале») и в трогательных зарисовках силуэтов еврейских женщин («В почтовом дилижансе») нет лишних слов. В рассказах на социальные темы писатель отдает дань сентиментальности — там, где он отражает влияние идей Гаскалы, преобладает у него сарказм. В период тяготения к об­щественному радикализму и социалистическим идеям Перец выступает в своих «Ионтовблетлех» (1894—1895), как пропа­гандист и популяризатор научного знания. Он завоевывает сердца новых читателей, членов рабочих кружков, становится глашатаем социального протеста и растущего социалистичес­кого движения. С течением времени преобладающим началом в его творчестве становится романтизм, особенно в его «Хасидские мотивы». В его рассказах идеализированные хасидские раввины выступают в поучение современному свободомыслящему чита­телю, как носители высокой морали. Склонность к символике становится все заметней в его творчестве, сочетаясь с влечени­ем к фольклору. Перец выпускает свои «Народные сказания» («Фолькстимлихе гешихтен») — свои самые поэтические и оригинальные произведения, в которых люди из народа стано­вятся праведниками, а их создатель обретает душевный мир и просветленность. В своих насыщенных, символических драмах («Золотая цепь», «Ночь на старом рынке» и др.) Перец пытает­ся выявить основные черты своего миросозерцания. Одновре­менно его увлекает мечта о современном еврейском театре. В волнующих, острых, импрессионистических, афористических фельетонах Перец борется за подлинное свободомыслие, — ко­торое для него неотделимо от глубокой религиозности, — бо­рется за национальное и общечеловеческое достоинство, за на­циональную роль еврейского языка — идиш, — за новые формы народной жизни, проникнутой идеалами социального освобож­дения и национально-творческого возрождения. Не удовлетво­ряясь разнообразием, расцвеченным всеми цветами радуги, своей литературной деятельности, писатель под старость отда­ет себя стихам для детей.

Еврейские истоки творчества Переца выросли из заложен­ной в веках эпической тенденции литературы, из святого беспо­койства бого-и-правдоискательства, из сознания разлада между лишенною традиций жизнью еврейских радикалов и людьми и созданиями огромного формата прежних, верных традициям эпох. В литературной технике писатель следует западноевро­пейским образцам; мир его идей глубоко проникнут еврейским началом и в то же время влияниями современности. В наиболее оригинальных и зрелых произведениях Переца — хасидских и народных рассказах — чувствуется влияние народных сказаний; они и сродни символическим сказаниям Нахмана Брацлавского. Несмотря на все свои зигзаги, Перец следует своей верной доро­ге, от реализма к романтизму, от романтизма к символизму. Он всегда остается экспериментатором. Он — романтик, но в по­следнем счете он оборачивается интеллектуалистом. Но каковы бы ни были его идейные сдвиги, он остается всегда религиозно устремленным искателем, оптимистическим волюнтаристом, профетически настроенным революционным преобразователем мира и, прежде всего, воспламенителем сердец против равноду­шия и косности. Литература была для него средством преобра­жения человека.

Круг читателей Переца — это главным образом интеллиген­ция, а также рабочие и молодежь из радикальных кругов. Испо­ведуя народнические идеи, он не приспособлялся к массовому читателю, а пытался поднять его до, своего уровня. Это не всегда удавалось: Переца больше уважали, чем читали, и больше чита­ли, чем понимали. Но у него были горячие поклонники, он имел огромное личное влияние на люд ей: его воздействие не ограни­чивалось пределами литературы. В первые 15 лет нового века, в пору, когда между литературой и общественностью установи­лась такая тесная связь, Перец становится «отцом еврейской ли­тературы» и духовным вождем той части интеллигенции, кото­рая стремилась при помощи идиш модернизировать еврейскую жизнь и осуществить национально-культурный Ренессанс во всех странах еврейской диаспоры.

Тройственный союз — Менделе, Шолом-Алейхем и Перец — это счастливое сочетание дополняющих друг друга темперамен­тов. Менделе запечатлел в своих произведениях характерные черты старого быта, — отчасти чтобы их преодолеть, отчасти чтобы сохранить память о них для потомства. Шолом-Алейхем искал курьезных, забавных, комических явлений, не задаваясь целями переустройства мира. Перец нашел в прошлом необы­чайные черты, которые должны стать образцом для грядущих поколений. Менделе тяготеет к устоявшемуся быту, в творчест­ве Шолома-Алейхема и Переца доминирует динамика. Шолом-Алейхем опирается на Менделе, а Менделе — на своих предше­ственников; Перец в большей мере, чем они оба, подвержен вли­яниям европейской литературы и в то же время глубоко уходит корнями в почву исторического еврейства. Менделе и Перец требуют от читателя напряжения, с Шолом-Алейхемом чита­тель чувствует себя легко и, свободно. Благодаря этим трем пи­сателям, еврейская читательская масса стала своего рода семьей, а литература, ставшая в центре общественной жизни, приобрела огромную притягательную силу: она соединяла прошлое с на­стоящим, настоящее с ростками будущего, народные массы с ин­теллигенцией, один пункт диаспоры с другим. В результате в борьбе за дальнейшее существование народа возникла новая, светлая, мощная движущая сила.

Возвращаемся к еврейской периодической печати. В России в 90-х годах прошлого столетия не могло быть речи об издании журнала на идиш. Сборники «Йонтов-Блетлех», издававшиеся Перецом, были суррогатами периодической печати. В эту пору стали появляться нелегальные органы социалистических на­правлений. В 1896-1904 годах выходил за границей «Дер Идишер Арбайтер», нелегально распространявшийся в России. В не­легальной типографии внутри России печатался орган Бунда «Арбайтер-Штимме». Выходили нелегально и нерегулярно орга­ны других революционных партий; все они отражали обществен­ные настроения, но с литературой были связаны мало. Большую роль в развитии и распространении еврейской литературы сыг­рал двухнедельник «Дер Ид», выходивший в Кракове (1899—1902); его редактором был сначала И. X. Равницкий, а потом д-р Иосиф Лурье. В этом, пользовавшемся популярностью, журнале наряду с писателями старшего поколения печатались и моло­дые — Авраам Рейзин, Шолом Аш, Номберг, Баал-Махшовес. Передовые статьи велись в сионистском духе, но привязанность и любовь к литературе на идиш проявлялась на каждом шагу.

Первая ежедневная еврейская газета в России — «Дер Фрайнд», начала выходить 14-го января 1903 года. Этому перво­му и наиболее влиятельному органу еврейской печати суждено было сыграть огромную роль в общественной и литературной жизни русского еврейства. В городах и местечках черты оседло­сти очередные номера газеты раскупались нарасхват. «Фрайнд» был беспартийным органом и поддерживал все творческие силы в еврействе. Редактировал газету Саул Гинзбург, издателем был Ш. Рапопорт. В газете сотрудничали Хаим-Дов Гурвич, Иосиф Лурье, Хаим Житловский (под псевдонимом