Елизавета I - Маргарет Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Темза, широкая и плоская, поблескивала в лучах солнца, и я попросила наших лодочников куда-нибудь меня отвезти.
– Куда, графиня? – спросил старший.
– Да никуда, – пожала плечами я. – Туда-сюда.
– Начинается прилив, под мост соваться боязно, – сказал тот. – Но туда и обратно мы вас прокатим.
В эту пору года Лондон был краше всего. Лодочники на реке пребывали в приподнятом настроении, махали друг другу руками и соревновались, кто кого перегонит. Королевские лебеди покачивались на волнах – белоснежные пятна на воде[35]. В этом году их было так много! Смотрители этой весной, должно быть, работали без отдыха, кольцуя новых лебедят. Я пропустила день, когда они сгоняли всех птиц в кучу, чтобы пересчитать и окольцевать. Это было сразу же после того, как королева унизительно обошлась со мной у себя во дворце, и у меня не было никакого желания наблюдать, как к перечню ее имущества добавляются новые существа.
Впрочем, сегодня я ей лебедей не поминала. Она снова обратила свой благосклонный взор на род Деверё и взяла Роберта под крылышко. Он получил еще один шанс.
Не доходя до опор моста, между которыми опасно бурлила вода, мы развернулись и поплыли обратно. За Челси городская застройка начала редеть, а затем и вовсе осталась позади, и вдоль берегов появились плакучие ивы и камыши. Вскоре мы миновали излучину, и на южном берегу показались домишки Барн-Элмса – родной деревушки Фрэнсис, места, где умер старый Уолсингем.
Фрэнсис. Счастлива ли она с Робертом? Любит ли его? А он ее? Я совершенно ее не понимала. Она была из той породы людей, которые всегда кажутся довольными, чьи мысли и переживания никогда не видны. Кто-то однажды мне шепнул – уж не Кристофер ли? – что, возможно, Роберт выбрал ее потому, что она была полной моей противоположностью. Что, выросший с матерью, которая вся была драма и ураган, он хотел тихую жену, не предъявлявшей бы ему никаких требований. Что ж, он ее получил.
Еще одна длинная петля реки – и мы поравнялись с Сайон-хаусом на северном берегу. Особняк располагался достаточно далеко от берега, так что разглядеть его за деревьями было непросто. Теперь тут жила моя Дороти, новоиспеченная графиня Нортумберленд. Не так давно она вышла за чудаковатого графа-колдуна и приобщилась к его странному образу жизни, вынужденная терпеть мужа, который развлекался алхимическими экспериментами в обществе типов вроде Джона Ди и Томаса Хэрриота, курил табак и наблюдал за звездами. Все мои дети выбрали себе в спутники жизни крайне своеобразных людей.
Любовник моей дочери Пенелопы был не таким странным, как законные супруги остальных детей. Чарльз Блаунт производил впечатление человека совершенно здравомыслящего, если закрыть глаза на их с Пенелопой скандальный роман. У них уже был сын, которого они назвали Маунтджоем. Тем временем законного мужа Пенелопы, лорда Рича, подобное положение дел, похоже, нимало не смущало, и он даже частенько с ними обедал.
От солнечных бликов на воде у меня зарябило в глазах. Я готова была возвращаться и приказала лодочникам плыть обратно в Эссекс-хаус. Бросив прощальный взгляд на Сайон-хаус, возвышавшийся на берегу, точно часовой, я вздохнула. Если подобной жизни Дороти для себя хотела, кто я такая, чтобы подвергать сомнению ее выбор?
К этому времени в доме обычно собиралось еще больше народу. Чем ближе к вечеру, тем активнее они прибывали, а мы должны были всех кормить. Роберт считался великим человеком, а у любого великого человека всегда масса сторонников, которых он должен привечать. Но это было ему не по карману, поэтому мы по уши погрязли в долгах, и долги эти продолжали расти. Вот пусть все эти люди отправляются вместе с ним в Ирландию на обеспечении королевы, а не на нашем!
После ужина – в очередной раз не оставив ни крошки, точно стая голодных ворон, – наши гости переместились туда, где ночевали, и оставили нас в подобии уединения. Теперь в комнатах были только члены нашей семьи да Эдмунд Спенсер, который временно жил у нас. Он был слишком травмирован, чтобы в одиночестве вернуться в свой дом в Пертворте, и мы надеялись, что сможем отогреть его под нашим кровом. Он заставил себя пойти к королеве, хотя на это у него ушли все душевные силы. Но вскоре ему предстояло предстать перед Тайным советом, и это неминуемо станет пыткой. Он практически не спал, а когда все-таки засыпал, его преследовали кошмары. Он дрожал в своей комнате от холода, потому что не мог выносить вида горящего камина. Языки пламени, треск дров – все это вызывало у него приступы ужаса. Чтобы согреться, он кутался в меха и одеяла; по правде говоря, холода еще даже не наступили, но он был так худ и находился в таком угнетенном состоянии духа, что постоянно мерз.
Мы пробовали бульон, теплое вино, супы – все, что угодно, лишь бы согреть его изнутри. Ирландский виски, разумеется, справился бы с этой задачей лучше всего, но он начинал кричать от одного запаха.
– Тогда мы будем пить только старый добрый подогретый сомерсетский сидр, – заверила я его.
Из-за неурожая сидра в этом году вышло не так чтобы много, но все наши запасы были в полном его распоряжении. Если ему понравится, я куплю еще за любые деньги.
– Мм… да. – Он подозрительно понюхал напиток, словно пытаясь убедиться, что в нем нет ни намека на запах Ирландии, потом принялся с жадностью пить.
Осушив стакан, он откинулся на спинку кресла и провел языком по тонким губам. И лишь после этого, охватив комнату взглядом, заметил сундуки и кучи одежды.
– Вы собираетесь, – прокомментировал он.
– В меру собственного разумения, – сказал Роберт. – Но с благодарностью выслушаю все, что вы можете рассказать, чтобы помочь в приготовлениях. Я-то там никогда не бывал.
– Значит, Господь был к вам милосерден, – отозвался Спенсер. – Самое главное – возьмите с собой непромокаемую одежду, как будто собираетесь в плавание. Там повсюду такая сырость, что одежда гниет прямо на плечах.
Роберт кивнул, запоминая.
– Берите вдвое больше артиллерии,
