Devil ex machina - Марьяна Куприянова

– не моя стезя. Ведь я открылся тебе, полагая, что ты примешь меня… Я показал, какой я на самом деле, чтобы вопросов к моему поведению не осталось. Это не значит, что я не могу или не хочу проявлять заботу или понимание. Благодаря тебе я ощутил, что способен даже на это. Как бы странно это ни было для такого, как я. Со временем понимаешь, что даже вековые правила нарушаются, а константы крошатся, как известняк.

Фаина задумалась: Ян перенес ее сюда, соорудил эту хижину, чтобы ей было, где спать и прятаться от холода (сам он вряд ли в укрытии, тепле и пище нуждается), нашел для нее одежду и одеяла, одел, укутал, наверняка находился рядом с нею, пока она была в отключке, возможно, переживал, а также принес ей снадобье, чтобы облегчить ее состояние… Разве после этого можно сомневаться в том, что ему не все равно?

– Ян, я понимаю: ты сделал многое, не свойственное тебе как виду, в отношении меня. Многое, чего ты никогда не делал для людей, – тихо заговорила она. – Я благодарна тебе за это. Я помню, кто ты. Однако пока ты остаешься в человеческом облике, я машинально воспринимаю тебя как подобного себе, и…

– Хочешь, чтобы я вернулся к прежней форме? – слегка удивился Ян.

– Да, разумеется, я хочу. Так будет проще. Я не буду забываться. Будь рядом со мною самой натуральной версией себя.

– Ладно, – кивнул он. – Не уверен, что это правильно, но сделаю это. Сразу же после того, как ты выпьешь напиток. Держи. Выпей все, что есть.

Ян вытащил из узкого горлышка деревянную пробку, крепко сидящую там, и отдал пузырек ей. Фаина сделала первый глоток – вроде ничего особенного, густой травянистый горький напиток, привкус ромашки, чабреца и… зверобоя? Откуда вообще можно знать вкус зверобоя? Пока она старалась выпить все до последней капли, Ян внимательно следил и рассказывал, как ему вновь пришлось влезть в человеческий костюм, чтобы сходить в ближайший населенный пункт, но когда нужный человек был найден, выяснилось, что маскировка не имеет смысла.

– Я всполошил все селение! Там очень редко появляются новые люди, – увлеченно рассказывал Янхъялла с видом столь непринужденным, словно сейчас ничего особенного не происходило, и Фаина пристально наблюдала за его эмоциями, ожидая какого-нибудь подвоха. – Тем более, с такими запросами, как у меня. Тайна моей личности молниеносно вскрылась и развеялась северным ветром, достигла ушей каждого. Человеческое тело не помешало ведунье увидеть, что со мной что-то не так. А стоило упомянуть нечистую силу и зелье, которое требуется, сообразила, кто я, и даже из каких земель. Странно, что она не испугалась, а сразу поставила ультиматум: она дает мне, что я хочу, а я взамен не трогаю их деревню и держусь как можно дальше. Очень сообразительная женщина. И смелая. Хотя в ее годах и с ее родом занятий смелость уже не выглядит как некое особенное качество, скорее, как естественная часть натуры, что привела ее на это поприще.

Фаина выпила до дна и теперь во все глаза смотрела на Яна, который превращался в себя настоящего прямо во время рассказа – обыденно и постепенно. По свитеру, который стал слегка не по размеру, побежали быстрые оранжевые искорки, и прямо на теле Яна он сгорел так же быстро, как тополиный пух, в который бросили спичку. То, что минуту назад было ее соседом по общежитию, невозмутимо смотрело ей в глаза. Багровое, жесткокожее, черноглазое чудовище с горизонтально повернутыми, продолговатыми зрачками, с костяными наростами и язвами по всему телу, с увеличившимися рогами, неотразимое в своей естественности, но такое неестественное для привычного человеческого мира. Адепт хаоса и бесконечных страданий. Концентрация и апогей ее жизни.

– Как себя чувствуешь? – голос настолько низкий, что люди таким просто не обладают. Его словно исказили через специальное механическое устройство.

– Горько, – призналась она. – Больше никаких изменений.

– Хочешь, чтобы стало сладко?

– Да, – Фаина опустила глаза, смутившись этого бесстыдного предложения и своих всколыхнувшихся воспоминаний.

– Тогда иди ко мне.

Фаина села на него, обхватив ногами за поясницей на уровне рудиментарного хвоста, а руками за шею, и они долго целовались с закрытыми глазами, не позволяя себе ничего большего. Затем Янхъялла отстранился, чтобы спросить:

– Скажи мне, я действительно лучшее, что было в твоей жизни, среди мужчин?

– Действительно.

– Я услышал достаточно, – он был похож на сытого кота. – Ты помнишь мое полное имя? Можешь его назвать?

– Ян. Янхъялла… Янхъяллагорен…тагн.

– Верно. Мне льстит, что ты его так быстро запомнила. Даже не знаю, почему.

– У меня ощущение, что мы говорим совсем не о тех вещах, о которых следовало бы, – призналась Фаина. – Как будто избегаем правды, чтобы изменить происходящее. Но умалчиванием мы ничего не добьемся. Просто потеряем время.

– У меня тоже такое ощущение. Фаина. Спрашивай, что тебе угодно. Я постараюсь ответить на все. Я и так нарушил уже слишком много запретов, чтобы заботиться о сохранении остальных тайн.

– Сколько мне осталось?

– Этого не могу предсказать даже я.

– Каков максимум?

– Если напиток подействует, около недели. Если нет – от одного до трех дней, в зависимости от личной выносливости.

«Но ты уже не протянешь столько, – с сожалением подумал он, – твой лимит я давно исчерпал».

– Времени очень мало, а у меня столько вопросов… – Фаина обкусывала кожу с обветренных губ, не зная, с чего бы начать. – Кирилл знал, кто ты такой?

– Кирилл самым первым узнал это. Я больше никому не хотел открываться.

– Это ты помог ему завоевать ту девушку, которую он долгое время безуспешно добивался?

– Да.

– Ты часто хотел убить меня?

– Какие крутые повороты в допросе, – заметил Ян, урвав время, чтобы обдумать ответ. – Да. Часто. Не знаю, как удавалось сдерживать это всепоглощающее желание.

Чтобы проиллюстрировать свою кровожадность, он стал в шутку кусать ее за шею, и Фаина хохотала, отбиваясь от него.

– Я тогда действительно обрезала волосы, а после они приросли обратно? Мне ведь не приснилось это?

– Все так.

– Но зачем? Зачем ты это сделал? Какое тебе дело до моих волос?

– Видишь ли, Фаина, в волосах кроется жизненная энергия человека, его стойкость, выносливость. Твои волосы в этом плане всегда поражали меня своей густотой и толщиной. Они говорили мне о непобедимой силе духа, о том, что тебя непросто сломить. Вызывали во мне возбуждение, интерес и желание проверить тебя на прочность. Наверняка ты слышала легенды о том, что жизнь человека кроется в его волосах. Обрежешь их и сократишь себе жизнь. Или здоровье. В разных культурах по-разному преломляется этот миф. Отчасти он правдив, как и любой миф. В тот период тебе нельзя было терять свои волосы. И я очень удивился, увидев тебя без них. Если бы я оставил все, как есть, ты бы сломалась окончательно.