Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье

Райнальди наблюдал за мной все с той же снисходительностью.

— Молодой Соломон и молодой фермер в одном лице, — сказал он. — Я постоянно слышу о новых талантах. Рейчел, вы не находите, что ваш молодой кузен очень напоминает портрет Иоанна Крестителя кисти дель Сарто?[11] Та же очаровательная смесь высокомерия и невинности.

— Может быть, — ответила Рейчел. — Я об этом не думала. По-моему, он похож только на одного человека.

— О да, разумеется, — согласился Райнальди. — Но помимо этого в нем определенно есть что-то дельсартовское. Как-нибудь вам обязательно надо отлучить его от здешних угодий и показать ему нашу страну. Путешествия расширяют кругозор, обогащают душу, и мне очень хотелось бы увидеть, как он бродит по картинной галерее или по собору.

— На Эмброза и то, и другое наводило скуку, — заметила Рейчел. — Сомневаюсь, чтобы на Филипа они произвели большее впечатление. Кстати, вы видели вашего крестного на заседании мировых судей? Я хотела бы навестить его в Пелине вместе с синьором Райнальди.

— Да, он был там, — сказал я, — и передавал вам поклон.

— У мистера Кендалла очаровательная дочь, — сказала Рейчел, обращаясь к Райнальди, — немного младше Филипа.

— Дочь? Хм, однако… — заметил Райнальди. — Значит, ваш молодой кузен не совсем отрезан от общества молодых женщин?

— Вовсе нет, — рассмеялась Рейчел. — Все матери в округе имеют на него виды.

Помню, какой яростный взгляд я бросил на нее; она перестала смеяться и, выходя из гостиной, чтобы переодеться к обеду, потрепала меня по плечу. Эта привычка всегда бесила меня; я окрестил ее жестом тетушки Фебы, чем привел Рейчел в такой восторг, будто сделал ей комплимент.

Именно тогда, как только она ушла наверх, Райнальди сказал мне:

— С вашей стороны, равно как и со стороны вашего крестного, было весьма великодушно выделить вашей кузине Рейчел содержание. Она сообщила мне об этом в письме. Она была глубоко тронута.

— Это самое меньшее, к чему обязывал нас долг по отношению к ней, — ответил я, надеясь, что мой тон не располагает к продолжению беседы. Я не сказал ему, что` должно произойти через три недели.

— Вам, вероятно, известно, — продолжал Райнальди, — что, помимо этого содержания, у нее нет абсолютно никаких средств, за исключением тех, которые я могу время от времени выручать от продажи ее вещей. Смена обстановки благотворно подействовала на нее, но, полагаю, скоро она станет испытывать потребность в обществе, к которому привыкла во Флоренции. Это истинная причина, почему я не избавляюсь от виллы. Ваша кузина связана с ней слишком прочными узами.

Я не ответил. Если узы и прочны, то лишь потому, что он сам сделал их таковыми. Пока он не приехал, она не говорила ни о каких узах.

Сколь велико может быть его собственное состояние, подумал я, не дает ли он ей из своих собственных средств деньги помимо тех, что получает от продажи вещей с виллы Сангаллетти? Прав был Эмброз, не доверяя ему! Но какая слабость заставляет Рейчел дорожить им как советником и другом?

— Возможно, — снова заговорил Райнальди, — было бы разумнее в конце концов продать виллу, а для Рейчел найти квартиру во Флоренции или построить небольшой дом во Фьезоле. У нее много друзей, которые совсем не хотят терять ее, я — в их числе.

— При нашей первой встрече, — сказал я, — вы говорили, что кузина Рейчел — женщина импульсивная. Без сомнения, она такой и останется и, следовательно, будет жить там, где пожелает.

— Без сомнения, — подтвердил Райнальди, — но природа ее импульсов такова, что они не всегда ведут ее к счастью.

Думаю, он хотел сказать, что брак с Эмброзом, за которого она вышла под влиянием порыва, не принес ей счастья и что ее приезд в Англию объясняется таким же порывом, и он отнюдь не уверен в его исходе. Он вел ее дела, а потому обладал над ней определенной властью, которая могла вернуть ее во Флоренцию. Я был уверен, что именно в этом и состоит цель его визита — убедить ее в непререкаемости своей власти, а возможно, и сказать, что выплачиваемое содержание недостаточно для того, чтобы обеспечить ее и в будущем. Но у меня на руках была козырная карта, и он не знал этого. Через три недели Рейчел перестанет зависеть от Райнальди до конца дней своих. Я не улыбнулся лишь потому, что не мог позволить себе этого в присутствии человека, к которому питал неодолимую неприязнь.

— Человек вашего воспитания, вынужденный в течение нескольких месяцев принимать в своем доме женщину, наверное, чувствует себя довольно странно, — проговорил Райнальди, не сводя с меня глаз. — Должно быть, это выбивает вас из привычной колеи?

— Напротив, — сказал я. — Я нахожу это весьма приятным.

— И тем не менее для такого молодого и неопытного человека, как вы, это сильное лекарство, — заметил он. — Будучи принято в столь большой дозе, оно способно причинить вред.

— Полагаю, что почти в двадцать пять лет я достаточно хорошо знаю, какое лекарство мне подходит, а какое нет.

— Так думал и ваш кузен в сорок три года, — сказал Райнальди, — но, как выяснилось, он ошибался.

— Это предупреждение или совет? — спросил я.

— И то, и другое, — ответил он, — если вы их правильно поймете. А теперь прошу извинить меня, но я должен переодеться к обеду.

Скорее всего, его план заключался в следующем: вбить клин между мной и Рейчел, обронив слово, едва ли ядовитое, но жалящее весьма больно. Если мне он давал понять, чтобы я остерегался ее, то какие намеки отпускал он по моему адресу? Однажды, не успел я появиться в гостиной, где они сидели, как он заявил, что у всех молодых англичан длинные ноги и короткие мозги… Чем объяснить эти слова? Желанием одним движением плеча избавиться от меня или чрезмерной легкостью в общении? Он располагал обширным арсеналом критических замечаний, всегда готовых сорваться с языка и кого-нибудь очернить.

— Беда всех очень высоких людей в том, — как-то сказал он, — что они роковым образом расположены к сутулости. — (Когда он говорил это, я, нагнув голову, стоял под притолокой в дверях, отдавая распоряжения Сикому.) — К тому же более мускулистые из них со временем очень толстеют.

— Эмброз никогда не был толстым, — поспешно сказала Рейчел.

— Он не увлекался упражнениями, какими увлекается этот юноша. Неумеренная ходьба, езда верхом и плавание развивают не те части тела, которые нуждаются в развитии. Я очень часто это замечал. Особенно у англичан. Видите ли, в Италии мы не так костисты и ведем менее подвижный образ жизни. Поэтому