Ксеноугроза: Омнибус - Питер Фехервари

Заметив появление башенок, Бенту резко увел площадку в сторону. Шипоспину с половиной черепа досталась целая струя смертоносных химикатов, и тело твари, разъеденное кислотой, распалось надвое. Повалившиеся наземь части, дергаясь и брыкаясь, описывали круги в песке.

Как только платформа снова выровнялась, аун’Ши повернулся к Гуэ’руну.

— Помоги перевернуть! — крикнул эфирный, указывая на низ клетки. С трудом удерживая равновесие, они втиснули ладони под тяжелое основание и потянули вверх. В одиночку аун’Ши никак не сумел бы поднять такой вес, но у смотрителя из касты земли были сильные руки. Громко кряхтя, они поставили железный каркас на ребро. Тот покачался секунду, после чего с грохотом рухнул на одного из зверей, придавив его к земле.

Площадку окатил поток кислоты. Правая нога Гуэ’руна исчезла, превратилась в пенящуюся лиловую слизь. Закричав, археолог повалился навзничь и упал за край гравиплатформы. Последний шипоспин, из бока которого по-прежнему торчал импровизированный боевой посох эфирного, широко разинул пасть, готовясь поймать лакомство.

Аун’Ши, в тот же миг спрыгнувший следом, перехватил Гуэ’руна в полете и оттолкнул в сторону. Двое тау вместе рухнули на песок и немного прокатились по нему. Подняв голову, эфирный увидел, как площадка врезается в стену. Из её днища валил едкий дым, и было неясно, выжил Бенту или нет.

У аун’Ши тряслись колени, но он поднялся на ноги. Уцелевший зверь кружил вокруг него, низко опустив голову и стегая хвостом по воздуху. Толпа скандировала прозвище тау.

— Тонеш! Тонеш! Тонеш!

Несмотря на самодельную повязку, эфирный потерял довольно много крови. На краю поля зрения плавали цветные пятна, со лба капал пот. С этим представлением пора было кончать, сейчас или никогда.

— Я буду в порядке, — сказал себе аун’Ши.

Его атака застигла тварь врасплох. В момент, когда зверь осторожно повернул голову вбок, тау взмыл над ареной и выбросил вперед копыто, попав чудовищу точно в глаз. Тот лопнул с резким, трескучим звуком, забрызгав ногу эфирного студенистой массой. Завывая, шипоспин встал на дыбы. Выпрямившись, аун’Ши уперся раненой ногой в песок и, собрав все силы, выбросил вперед другую. Он угодил зверю прямо в брюхо и отбросил назад, под струю кислоты. Голова и шея твари растворились, а туловище рухнуло перед тау, изрыгая на песок кровь и внутренние органы. Зрители разразились радостными криками.

Подковыляв к туше, эфирный вытащил металлический прут. Шестиугольная клетка, доставившая его в амфитеатр, спускалась с потолка, а новые рабы выбегали на арену, чтобы очистить её перед следующим выступлением. Аун’Ши стоял, наблюдая, как они поднимают Гуэ’руна и стаскивают с платформы бесчувственное тело Бенту. Когда двоих тау вынесли через главный вход, он шагнул внутрь клетки. Дверца захлопнулась, и шестигранник начал подниматься вновь. Выступление эфирного закончилось — до следующего раза.

Уже скоро Керраина снова пришла повидать его. К тому времени слуги уже плотно зашили раненое бедро аун’Ши и смазали его порезы и ушибы дурно пахнущими бальзамами.

Женщина хитро, искоса посмотрела на него.

— Лария сана’йижел шутел хос най рукал, — произнесла она. Мгновение спустя прозвучал перевод из брошки: «Я чувствовала, что ты приоединишься к веселью».

— Я сражался за выживание, — коротко ответил эфирный, — а не для развлечения.

— Как мило, что ты по-прежнему видишь здесь разницу, — надула губки Керраина.

Несколько секунд они смотрели друг на друга.

— Что сказал Владыка Увеселений? — спросил аун’Ши.

Взгляд женщины стал более жестким.

— Сидик решил, что было… неплохо. Скажем так, в ближайшее время он меня не закроет.

— Пока я не дам ему повода, разумеется.

— Ты, должно быть, голоден, — неожиданно сменила тему Керраина. — Прикажу, чтобы тебе принесли поесть.

— И моим друзьям тоже.

Женщина лукаво изогнула губы.

— Хочешь немного повеселиться, отметить победу с подопечными, да? Я так и думала.

Она щелкнула пальцами, и в дверь затолкнули Гуэ’руна и Бенту, о ранах которых тоже позаботились. Смотрителю даже установили металлический протез.

— Оставляю его вам, — сказала Керраина. Перед тем, как уйти, она театрально помедлила у выхода. — Вы двое обязаны ему своими жизнями. Обращайтесь с ним, как подобает.

Какое-то время никто не говорил ни слова. Наконец, Гуэ’рун нарушил молчание.

— Я знаю, что должен поблагодарить вас за спасение, аун, — произнес он, — но, возможно, вам не стоило этого делать. Разве смерть не лучше, чем жизнь в рабстве?

— Прежде я думал так же, — ответил эфирный. — Но теперь понимаю, что наш долг друг перед другом не заканчивается только потому, что мы оказались за пределами Империи. Где бы мы ни были, Высшее Благо остается нашей силой, нашим щитом.

— Даже здесь? — слабым голосом спросил Бенту.

Аун’Ши положил руки на плечи обоим.

— Особенно здесь.

«Не знаю как, не знаю когда, — сказал он себе, — но я обрушу праведную ярость нашего народа на головы вар син’да. Отныне и впредь это станет смыслом моего существования».

— Не бойтесь, — успокоил их эфирный. — Я — аун. Я буду направлять и защищать вас. Всегда.

WaaaGH!!!

Гай Хейли

Клишня Морка

Действующие лица

Уггрим, главный мек племени Красных Солнц

Сникгоб, мек племени Красных Солнц

Фрикк, гретчин Уггрима

Могрок, большой мек

Даггог, большой мек

Бозгат, мек племени Красных Солнц

Говорун, безумбоец Бозгата

Глава 1

Под высоким округлым колпаком, склёпанным из разнокалиберных листов, пылал компактный термоядерный реактор. Пусть его держали в узде мудрёные силовые поля, но всё-таки стоять рядом, как Уггрим и Сникгоб — меки из Красных Солнц, было не лучшей идеей. Но они сами собрали этот реактор, так что им было виднее. Орочья техника, в лучшем случае, — штука, как бы это сказать?.. капризная. Сегодня у них был гость: тоже большой мек, с, как он это называл, «инспекцией» (Уггрим же считал, что лучше это назвать «вынюхиванием»). Большой мек Даггог, специалист по психическим атакам, выдумщик печально знаменитого снотлингового луча и закадычный дружбан Могрока. Могрока Великого, Могрока Коварного, Могрока — нового вождя Красной Вааа! В общем, без базара, крайне неприятного орка.

Самого Могрока здесь не было (что уже хорошо), однако Даггог был — и Даггог этот с недавних пор превратился в занозу в заднице Уггрима. Здоровенный уродливый орк. Небольшое красноватое солнце бросало на его рожу такие глубокие тени, что она выглядела, скорее, вырезанной из камня. Тёмно-красный гребень из волос сквига в оранжевом свете казался чёрным как ночь.

Даггог: Внушает! Да, внушает! Вижу, тут немало всяких «што-к-чему». Солнце малое, но прёт, как сквигонт. Как хошь, а умно и без базара.

Сникгоб: Мерси.

Даггог: Не надо так-то. Што уж ты?

Если бы за оскорблённую невинность давали призы, Даггог бы сейчас взял первое место.

(Даггог пинает реактор.)

Уггрим так скрипнул зубами, что один хрустнул.

Сникгоб: Не бей ево.

Даггог: Да не. Выдержит. Хороший пузырь. А так не скажешь, што за стенкой солнце малое, а? Должно нас всех подружить, э? Э? (Смеётся.) Могрок для тебя сделал, значит?

Сникгоб: Не. Бозгат.

Даггог: Кто?

Уггрим: Другой… из наших.

Даггог: А!.. Да! Тот тощий малец, э? Похож на большово грота? (Смеётся.)

Даггог наслаждался неуютностью Уггрима. Он вытер свою длинную зелёную морду.

Даггог: Мог бы сам допереть, што он делал, а не Могрок. Жарко у вас тут. Могрок бы пузырь делал, было б не жарко, э? Так, да? Могрок-то разбираеца, э? Э?

(Молчание.)

Даггог: Нет у вас чувства юмора вообще. В этом ваша проблема. Но всё равно: ловкая работа. Я первый признаю. Когда Могрок сказал, што просил вас собрать основную силовую установку для Клешни Морка, я-то засомневался. Я грю, этот Уггрим таптунов делать умеет, и слыхал я про солнце малое, на котором у них там всё крутица. Но, грю, ещё-то одно сделать сумеет да побольше, нет? Для такой тягапушки, как Клешня Морка, нужно! много! тока!

Он, подчёркивая каждое слово, тыкал пальцем в грудь Уггриму.

Даггог: Много тока, штоб стянуть вниз комету, — и вот те на! Должен отдать те должное. Могрок был прав, потому што он всегда прав, но щас не об этом. Он — босс Вааа! после тово, што случилось с Грукком. Вот про што я в натуре имел в виду.

(Даггог плюёт.)