Рассказы - Теодор Старджон

Она стояла и ждала его. На ней было скромное коричневое платье, туфли без каблуков, в руке кожаная сумочка, а волосы заплетены в косу и аккуратно уложены короной вокруг головы. Она выглядела совсем обыденно, как будто ее выключили, и кожа больше не светилась; казалось, она вот-вот исчезнет. Она действительно легко могла бы раствориться, исчезнуть, но не в прозрачном воздухе, а в толпе. В толпе он, конечно же, прошел бы мимо, не обратив на нее внимания, если бы не эти глаза.

Она быстро подошла к нему, провела ладонью по щеке и засмеялась, глядя на него. Он снова отметил ослепительную белизну выступающих зубов, таких острых…

— Ты покраснел! — сказала она. — И зачем все так говорят, как будто от этого перестаешь краснеть? Он спросил:

— Куда вы идете?

Она быстро посмотрела ему в глаза, по очереди, в один, другой, потом в оба сразу. Затем скрестила длинные руки на сумочке, опустила взгляд и тихо сказала:

— С тобой…

После этих первых слов были другие, много других, которые становились со временем все дороже и значимее для него.

А потом он отвез ее в город, пригласил пообедать, потом проводил в Вест-Сайд, туда, куда она сказала, и всю ночь они простояли у входа, болтая.

Через полтора месяца они поженились.

— Я не мог возражать, — сказал Вебер доктору Рэтберну.

Они стояли рядом, наблюдая, как множество рабочих снуют по гигантскому каменному сооружению в четверти мили от замка, который, кстати, был не видим отсюда, и люди о нем не подозревали. Работа началась днем раньше в три часа пополудни и не прерывалась на ночь. Не было упущено ничего, абсолютно ничего из того, что перечислил доктор Вебер, и все это теперь было в его распоряжении, и уже стояло, либо устанавливалось.

— Я понимаю — ответил Рэтберн. Он действительно понимал.

— Я не только не мог возражать, я просто не захотел. В конце концов, каждый человек к чему-то стремится, имеет какие-то желания. А этот Кеог как вы думаете, с чего он начал? Первое, чем он поинтересовался — каковы мои личные планы. И вдруг все, о чем я мог только мечтать идет прямо в руки. И все обещания выполняются.

— Что верно, то верно. Им нет смысла обманывать. Ну, а как вы расцениваете перспективы?

— Вы имеете ввиду этого молодого человека? — Он посмотрел на Рэтберна. — Впрочем, я понял, что вы имеете в виду… Вы спрашиваете, могу ли я дорастить одну из этих мнимых яйцеклеток до нужного срока. Знаете, только дурак может утверждать это наверняка, а эта работа — не для дураков. Все, что я могу сказать — я попытался начать. И, честно признаюсь, я бы ни за что не взялся за это, если бы не она с ее безумной идеей. Я уехал оттуда в четыре утра с мазком из носоглотки, и к девяти выделил примерно полдюжины клеток и поместил их в питательную среду из бычьей плазмы — просто потому, что ничего другого не оказалось под рукой. Теперь можно продолжать работу; я уже сказал им об этом по телефону. А к тому времени, как я прибыл сюда, — добавил он, обводя рукой строение, тут уже почти готова исследовательская лаборатория размером с городской медицинский центр. Я не мог возражать, — повторил он, возвращаясь к началу беседы. — А эта девушка… В ней какая-то огромная сила. Она так давит в прямом и в переносном смысле, что ей не возможно сопротивляться… Эй, поставьте у северо-восточного входа! — крикнул он мастеру. — Я сейчас спущусь и покажу. — Вебер повернулся к Рэтберну. — Мне пора.

— Если я буду нужен, — сказал доктор Рэтберн, — дайте только знать.

— Самое замечательное, — ответил Вебер, — что здесь все так говорят и слова у них не расходятся с делом.

Он поспешил к строению, а Рэтберн повернул в сторону замка.

Примерно через месяц после своего последнего приключения Гай Гиббон возвращался домой с работы. Вдруг человек, стоявший на углу с газетой, опустил ее и сказал:

— Это вы Гиббон?

— Да, я, — вздрогнув от неожиданности, ответил Гай.

Человек смерил его взглядом, быстро, но очень внимательно, с таким знанием дела, что Гай не удивился бы, если бы узнал, что этот тип не только определил, где, когда и за сколько куплен его костюм, но также его давление и группу крови.

— Меня зовут Кеог, — представился мужчина. — Вам это что-нибудь говорит?

— Нет, ничего.

— Разве от Сильвы вы не слышали этого имени?

— От Сильвы? Нет, никогда.

— Давайте зайдем куда-нибудь выпить. Я хотел бы поговорить с вами.

Что-то в нем, видно, понравилось этому человеку. Интересно, что, подумал Гай.

— Вы знаете ее? — заговорил первым Гай.

— Большую часть ее жизни. А вы?

— Что-что? Ну конечно. Мы собираемся пожениться.

Уставившись в свою кружку, Гай смущенно спросил:

— Так кто же вы все-таки, мистер Кеог?

— Можно сказать, что я in locoparentis, — он подождал реакции о добавил: — Нечто вроде опекуна.

— Она никогда не говорила мне об опекуне.

— Понятно. А что она вообще рассказывала о себе?

Смущение Гая усилилось до робости, даже с примесью страха, однако его слова прозвучали твердо:

— Я вас совсем не знаю, мистер Кеог. Я думаю, что не должен отвечать на вопросы о Сильве. Или о себе. И вообще о чем угодно.

Он поднял глаза. Кеог изучающе посмотрел на него. Потом улыбнулся. Для него это было непривычно и даже затруднительно, но все же улыбка была искренней.

— Ладно, — буркнул он и встал. — Пошли.

Он вышел из кабинки, и Гай, в полной растерянности, пошел следом. Они направились к телефону-автомату на углу. Кеог опустил монету, набрал номер и ждал, не сводя глаз с Гая. Молодому человеку пришлось слушать разговор, догадываясь об ответных репликах.

— Я тут стою с Гаем Гиббоном.

Гай обратил внимание на то, что Кеог не назвал себя — очевидно, его узнали по голосу….

— Конечно, я знал. Глупый вопрос, девочка….

— Потому что это и мое дело. Все, что касается тебя, мое дело….

— Что прекратить? Я не собираюсь ничего прекращать. Я просто должен знать, вот и все….

— Ну, хорошо, хорошо… Он здесь. Он не желает разговаривать ни о тебе, ни о чем, что, в общем, неплохо. Да, даже хорошо. Пожалуйста, скажи ему, чтобы не упирался.

И он протянул трубку обалдевшему Гаю, который дрожащим голосом сказал: «Да, алло», не сводя глаз с бесстрастного лица Кеога. Ее голос успокоил его.

— Гай, дорогой…

— Сильва…

— Все в порядке. Наверно, я раньше должна была сказать тебе. Все равно, рано или поздно… Гай, ты можешь говорить Кеогу, что хочешь. Все о чем он спросит.

— Но почему, любовь моя? В конце концов, кто он такой?

Она помолчала, потом как-то странно засмеялась.

— Он сам тебе объяснит лучше меня. Ты же хочешь, чтоб мы поженились?