Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

— Простите меня, Мать, — сказала Шириам, когда Беонин вместе со следовавшим за ней иссеченным шрамами Стражем последней скрылась среди палаток. — Мой стол завален бумагами.

Недостаток энтузиазма в ее голосе был вполне понятен. Палантин Хранительницы обретался вместе с грудами отчетов, которые надо было разбирать, и документов, которые надо было подготавливать. Несмотря на рвение в остальной работе, которая в данной ситуации заключалась в организации жизнедеятельности лагеря, Шириам, обнаружив перед собой очередной бумажный завал, принималась глухо ворчать о своем горячем желании оставаться Наставницей Послушниц.

Но как только Эгвейн дала разрешение, Шириам погнала свою черноногую рысью, распугав группку рабочих в грубых одеждах и шарфах, повязанных на голову, которые тащили на спинах большие корзины. Один из них упал лицом в грязь, которая заменяла здесь улицы. Шириамов Аринвар, стройный кайриэниец с сединой на висках, задержался, чтобы убедиться, что парень встал на ноги, а затем пришпорил своего темно-гнедого жеребца, оставив рабочего исторгать проклятия, большая часть которых, скорее всего, все равно имела целью лишь повеселить его приятелей. Каждый знал: если Айз Седай куда-то торопится, лучше уйти с дороги.

То, что вывалилось из корзины, привлекло взгляд Эгвейн и заставило ее вздрогнуть. Груда продуктов кишела долгоносиками настолько, что казалось, что таких черных шевелящихся пятнышек едва ли не больше, чем самих продуктов. Должно быть, испорченное продовольствие несли в навозную кучу. Не было смысла и пытаться просеивать испорченное — такое стал бы есть лишь умирающий с голода человек, — но ежедневно приходилось избавляться от слишком большого количества корзин зерна и продуктов. Добрая половина вскрытых бочек солонины воняла так, что не оставалось ничего, кроме как закопать содержимое. Для слуг и рабочих, по крайней мере для тех, у кого был опыт лагерной жизни, в этом не было ничего нового. Немного хуже, чем обычно, но ничего неслыханного. Долгоносик может появиться в любую минуту, а маркитанты, стремившиеся из всего извлечь выгоду, всегда продавали какое-то количество тухлого мяса среди свежего. Однако среди Айз Седай это стало причиной глубоких переживаний. Каждая бочка мяса, каждый мешок муки или крупы был окружен Сохранением, как только его покупали. Вплетенное в Сохранение никоим образом не могло измениться до удаления плетения. И все равно мясо портилось, а насекомые множились. Похоже, что сам саидар не срабатывает. Легче заставить сестру шутить над Черными Айя, чем уговорить ее завести речь об этом.

Один из смеющихся поймал взгляд наблюдавшей за ними Эгвейн и толкнул локтем испачканного грязью парня, немного придержавшего язык. Он даже сердито глянул на нее, словно обвиняя в своем падении. Ее лицо было полускрыто капюшоном, а палантин Амерлин сложен в поясном кошеле, так что они сочли ее одной из Принятых, у которых не всегда хватало нарядов, чтобы одеться как надлежит, или, возможно, гостьей. Женщины частенько проникали в лагерь, часто они держали на людях лица прикрытыми, пока не возвращались туда, где могли вновь носить тонкие шелка или потрепанную шерсть. Несомненно, скривиться в кислой мине перед чужачкой или Принятой куда безопаснее, чем гримасничать перед Айз Седай. Странно было видеть, что не все вокруг кланяются да приседают в реверансах.

Эгвейн была в седле с самого рассвета, и если уж о горячей ванне не было и речи — воду приходилось носить из колодцев, что были прорыты в полумиле к западу от лагеря, что заставляло всех, кроме самых привередливых или самоуглубленных сестер, ограничивать себя — и даже подержать ноги в теплой воде было невозможно, ей хотелось хотя бы поставить ноги на землю. А еще лучше — опустить их на скамеечку для ног. Да и не позволять себе замерзнуть — совсем не то же, что погреть руки над раскаленной жаровней. На ее собственном столе тоже кипа бумаг. Прошлой ночью она просила Шириам отдать ей отчеты по ремонту повозок и доставке фуража для лошадей. Они были сухими и скучными, но она сама ежедневно делала проверки в различных областях, чтобы хотя бы знать, было ли то, что ей сообщали, основано на фактах или на вымыслах. А еще всегда были отчеты «глаз-и-ушей». То, что Айя решались представить Престолу Амерлин, было захватывающим чтением по сравнению со сведениями от агентов Суан и Лиане. Не то чтобы они были противоречивы, но то, что Айя предпочитали оставить для себя, рисовало интересные картины. Комфорт и долг вместе манили Эгвейн в кабинет — на самом деле, всего лишь еще одну палатку, хотя все называли ее кабинетом Амерлин, но это была возможность осмотреться без того, чтобы все было спешно приготовлено перед ее приездом. Надвинув поглубже капюшон, чтобы он лучше укрывал ее лицо, она легонько сжала бока Дайшара.

Вокруг было еще несколько верховых, в основном Стражей, лишь иногда проезжал конюх, вываживая лошадь на том подобии рыси, которого можно достичь по щиколотку в грязи, но, похоже, никто не узнавал ни ее, ни ее коня. В противовес почти пустым улицам деревянные тротуары — всего лишь грубые доски, набитые на бревна, — слегка прогибались под весом людей. Группки мужчин, прочерчивающие пунктиром потоки женщин, словно изюм в дешевом кексе, шли почти вдвое быстрее остальных. За исключением Стражей, мужчины старались закончить все дела с Айз Седай как можно скорее. Лица почти всех женщин были спрятаны, лишь дыхание клубилось туманом вокруг капюшонов, и все же несложно было отличить Айз Седай от посетительниц, были ли их одежды гладкими, расшитыми или отороченными мехом. Перед сестрами толпа расступалась. Любой другой вынужден был пробивать себе дорогу. Не то чтобы много сестер было снаружи в это холодное утро. Большая часть предпочитала уют своих палаток. Поодиночке, по двое или трое, они, вероятно, читали, писали письма, расспрашивали своих посетителей обо всем, что те могли рассказать. И этими сведениями они могли поделиться — а могли и не поделиться — с другими сестрами той же Айя, с кем-либо другим — гораздо реже.

Мир видел Айз Седай как монолит, твердый и возносящийся надо всем, по крайней мере так было, пока раскол в Башне не стал достоянием известности. Однако на самом деле Айя постоянно держались особняком, объединенные разве что названием, а Совет был их единственным местом встреч, а сами сестры ненамного отличались от сборища отшельников, перекидываясь лишь парой слов сверх необходимых, да и то лишь с немногими друзьями. Или с другой сестрой, с которой они объединились с какой-то определенной целью. Что бы ни изменилось в Башне, это не изменится никогда — в этом Эгвейн была абсолютно уверена. Нет смысла делать вид, что Айз Седай когда-то были чем-то кроме как Айз Седай или когда-то будут. Большая река всегда течет вперед, ее могучие течения таятся в глубине, и они изменяют ее течение так медленно, что это происходит незаметно. Эгвейн поставила несколько наскоро возведенных плотин на этой реке, разделив потоки в своих целях, но она не могла не понимать, что это лишь временно. Рано или поздно глубинные течения подмоют ее плотины. Ей оставалось лишь молиться, чтобы это заняло побольше времени. Молиться и крепить их изо всех сил.