Мои воспоминания - Алексей Крылов

Ясно, что голодные и голые солдаты с полуслова поняли этот приказ, и самому же Бонапарту пришлось чуть не каждый месяц отдавать приказы о прекращении грабежа завоеванных областей и мирных их жителей, при этом он неоднократно напоминает о необходимости сохранять предметы науки и искусства. Он заставляет их собирать, и, наконец, 18 мая 1796 г. он отправляет в Париж при подробной ведомости «предметы наук и искусств», большею частью картины великих мастеров, посылая вместе с тем и «по меньшей мере на два миллиона драгоценностей и серебра в слитках, происходящих от разных контрибуций».

19 мая 1796 г. он отдает следующее распоряжение: «Милан 20 флореаля IV г. (19 мая 1796 г.). Главнокомандующий итальянской армией и комиссар Директории при ней, принимая в соображение важность надежного обеспечения сохранности предметов науки и искусств, которые окажутся в завоеванных городах, предписывают:

1) при армии будет находиться агент, который должен изымать и препровождать на территорию республики предметы искусств, наук и пр., которые окажутся в завоеванных городах, причем выбор и число этих предметов предоставляется главнокомандующему или комиссару».

Затем следуют пункты, определяющие обязанности агента и возлагающие на него ответственность за целость предметов, ему порученных или переданных.

5 прериаля IV г. (24 мая 1796 г.) он пишет следующее письмо: «Гражданину Ориани, астроному. Науки, которые доставляют честь человеческому уму, искусства, которые украшают жизнь и передают потомству великие деяния, должны быть особенно чтимы свободными правительствами.

Все гениальные люди, все, кто занял почетное место на поприще науки, суть французы, какова бы ни была та страна, где они родились.

В Милане ученые не пользовались тем уважением, которое им принадлежит. Уединенные в глубине своих лабораторий, они почитали себя счастливыми, если короли и папы благоволили не причинять им зла.

Не то теперь, мысль стала свободной — в Италии нет более ни инквизиции, ни нетерпимости, ни деспотов.

Я приглашаю ученых объединиться и представить мне свои соображения о мерах, которые надо принять, или о нуждах, которые они испытывают, чтобы придать наукам и искусствам новую жизнь и новое существование.

Все те, кто пожелает отправиться во Францию, будут приняты правительством с отличием. Французский народ придает большую цену приобретению ученого математика, известного живописца, всякого выдающегося человека, в какой бы области он ни работал, нежели богатого и многолюдного города.

Будьте, гражданин, выразителем этих чувств перед выдающимися учеными, находящимися в Милане. Бонапарт».

Надо помнить, что во время итальянского похода, тогда еще генерал, Бонапарт был выразителем истинно республиканских учений.

В тот же день он отдал следующий приказ:

«Муниципалитетам Милана и Павии. Я желаю, господа, чтобы университет в Павии, знаменитый во многих отношениях, возобновил свои занятия. Объявите поэтому ученым профессорам и многочисленным студентам этого университета, что я приглашаю их немедленно прибыть в Павию и представить мне те мероприятия, которые они считают полезными, чтобы способствовать восстановлению еще более блестящего существования знаменитого университета в Павии».

Обратим внимание, что в этом приказе он призывает к выражению соображений о мерах и нуждах не только профессоров, но и студентов. Заметим здесь же, что приказом от 24 прериаля, т. е. через две недели после этого письма, он передал муниципалитет Павии военному суду за соучастие в вооруженном восстании в этом городе. По приговору суда весь муниципалитет был расстрелян.

2 мессидора IV г. (21 июня 1796 г.) в донесении Директории он, между прочим, пишет: «Двадцать картин, которые нам должна была доставить Парма, отправлены. Знаменитая картина «Св. Иероним» настолько ценится в этой стране, что за нее предлагали выкуп в миллион.

Картины из Модены также отправлены. Гражданин Бертелеми занят теперь отбором картин в Болонье, он рассчитывает выбрать около полсотни и среди них Св. Цецилию, про которую говорят, что она представляет величайшее из произведений Рафаэля.

Монж, Бертоле и Туен (натуралисты) находятся в Павии и заняты обогащением нашего Ботанического сада и Зоологического кабинета. Я думаю, что они не забудут полной коллекции змей, которая мне показалась достойной сделать путешествие в Париж. Я рассчитываю, что послезавтра они будут в Болонье, где им предстоит также богатая жатва.

Я виделся в Милане с знаменитым Ориани. В первый раз, когда он пришел ко мне, он был смущен и сперва не мог отвечать на мои вопросы. Наконец, избавившись от своего изумления, он сказал: «Простите, я в первый раз вхожу в эти роскошные палаты, мои глаза не привыкли»… Он не подозревал, что этими немногими словами он наводил горькую критику на правление великого герцога. Я поспешил приказать уплатить следуемое ему жалованье и доставить ему необходимые поощрения».

Тот упрек, который Бонапарт делает герцогу, он сам, став императором, сумел избежать. Монж, Лаплас, Лагранж, Фурье, Вольта и пр. бывали не только на его официальных общих приемах, но и как частные его гости.

В донесении IV мессидора он пишет Директории: «Комиссары-художники, вами присланные, ведут себя очень хорошо и весьма прилежны в своем деле. Ими взято картин: 15 в Парме, 20 в Модене, 25 в Милане, 40 в Болонье, 10 в Ферраре. Итого 110.

Эти ученые, кроме того, собрали обильную жатву в Павии.

Меня весьма озабочивает то, что нам должен доставить Рим. Статуи можно перевозить лишь морем, и было бы неблагоразумно на него положиться; поэтому надо их упаковать и оставить в Риме, но и это решение не без недостатков; было бы хорошо, если бы вы мне дали ваши приказания на этот счет».

4 брюмера V г. (25 октября 1796 г.) Наполеон в донесении Директории пишет: «Было с нашей стороны неблагодарностью не доставлять им (ученым) все, что им необходимо, так как они служат Республике с таким же рвением, как и успехом; и я прошу вас верить, что с своей стороны я ценю более, нежели кто другой, действительные услуги, оказываемые государству наукою и искусством».

15 фримера V г. (5 декабря 1796 г.) он пишет астроному Лаланду, директору Парижской обсерватории: «Я получил, гражданин, ваше письмо от 28 октября и поторопился передать миланскому астроному то, которое к моему было приложено. Всякий раз, когда я могу быть полезен науке и людям, ею занимающимся с таким успехом, я следую своей склонности и чувствую, что этим приношу себе честь.

Из всех наук астрономия есть та, которая была наиболее полезна разуму и торговле; вместе с тем она наиболее нуждается в дальних сношениях и в существовании научного общения.