Сердце степи. Полёт над степью - Ася Иолич

- Не знаю его, - сквозь слёзы проговорила Келим. - Не бойся, мой хороший… Он высокий и худой, глаза запавшие… Кулаки сбиты. Крикнул на меня, Ичим на него бросился… Ох! - вскрикнула она, осторожно садясь. - Ичим, пёсик… Он нож схватил, меня ударил другой рукой… Ичим… - Она увидела пса и зажала рот рукой. - Алай, он…

- Я не знаю, - всхлипнула Алай, гладя по голове Ичима, который дышал пугающе часто. - Я не знаю, Келим…

- Рикад его убьёт, - прошептала Келим. - Если Ичим умрёт, этому мерзавцу тоже не жить…

Алай подняла заплаканные глаза к куполу шатра. Тан Дан, почему бесстрастно смотришь ты, когда под твоей ладонью творится такое? Она скользнула взглядом вниз и мучительно сморщилась, увидев распотрошённый большой сундук Рикада, из которого Тур выкинул всё на пол и на ближайшую кровать.Где-то вдалеке раздаля стук бубна эным, громко и басовито дважды гавкнула большая собака.

- Ради золота и дурмана собаку пырнуть! - крикнула она, снова поднимая глаза к крестовине обода. - Женщин бить! Тан Дан, как терпишь ты? Почему прощаешь?

- Пусть этот подонок вместо Ичима сдохнет! - звонко крикнула Келим, сморщившись в слезах, сжимая тонкие пальцы. - Тан Дан, две матери тебя о правосудии просят! Истреби гниль с ладони Матери Даыл!

- Истреби! - крикнула Алай, заливаясь слезами, сжимая лапу Ичима.

Будто сотня небесных нагаек разом хлестнула земную ладонь где-то совсем рядом, и содрогание Матери Даыл отдалось во всём теле. Келим зажала уши руками, Алай пошатнулась и оперлась рукой об ковёр.

- Что… - прошептала Келим, и глаза её были огромными. - Тан Дан… За дерзость накажет нас…

- Сиди тут! - крикнула Алай, вскакивая и кидаясь к выходу. - А лучше ляг! Быстро!

Ноги несли её к воротам, и предчувствие нехорошего росло, росло, темнело и ширилось у неё за спиной.

90. Руан.Знак

Недодворец не выглядел пустым, нет. На первый взгляд, тут всё было как раньше: дворы, переходы, галерейки, разномастные окошки, налепленные кое-где балкончики. Всё так же сновали по нему служаночки и крепкие парни с бочонками, вёдрами, кадушками, мешками, мётлами. Только Кам больше не было тут. Она выпорхнула птицей из этой желтовато-бурой клетки и летела на запад.

Руан шагал по глиняным шершавым кирпичам, крупным, выметенным дочиста под бдительным оком Одыла, чьи шаркающие шаги раздавались из соседнего дворика. Она сама приняла это решение, и гадать, что сделал Аслэг, чтобы эта птица не вернулась в западную башню, не хотелось - от этого сердце начинало сбиваться.

Грязные штаны и длинная рубашка, осколок друзы с крохотным кристалликом аметиста и старая шкатулка. Всё, что Кам взяла с собой в новую жизнь из деревни Сутур, которая лежит к северу от Восемнадцатого Рудничного Отрога, в получасе езды верхом на муле. Он привёз её в Ордалл как раз накануне праздника Нового Года. Кам тогда вышла из кареты, встретившей их в порту, и долго стояла, с открытым ртом глядя на огромный дом Пай в ярко-голубой штукатурке, пока катьонте выгружали багаж и радостно приветствовали Руана и Кэлантай. «Кир Аргат», - сказала Кэлантай, кутаясь в белые меха северных койтских волков, - она всегда мёрзла в Ордалле зимой, - «Я посоветовала твоему сыну оставить эту мышку при себе». Кам тогда выделили большую детскую на третьем этаже, и в первую же ночь, наигравшись до упаду в парке и набегавшись с близнецами Атар, она проснулась с криком. «Переволновалась», - спокойно сказала Кэлантай, которая сидела на краешке широкой кровати и гладила короткие волосы Кам: их пришлось ещё в пути обрезать по плечи - всё, что ниже, больше походило на сухую мочалку.

«Ей тяжело», - сказала Кэлантай через несколько недель, когда дэска Мавалда со служанками, вздыхая, оттирала со светлой штукатурки в малой столовой брызги ягодного варенья после того, как Кам швырнула тарелку в стену. «Она привыкает», - сказала она позже, когда два катьонте поймали Камайю в порту при попытке пробраться на корабль до Дакрии. «Это пройдёт», - пожала она плечами с этой своей нежной улыбкой ещё через несколько недель, когда уже четвёртый гватре затруднился определить причину болей во всём теле, на которые жаловалась Кам, рыдая.

Что он мог знать тогда о детях? Ему было столько же, сколько этому порывистому Наде сейчас. Но Нада ждёт рождения первенца, а ему тогда достался восьмилетний человек с характером, напоминающим каменную стену. Ты не пройдёшь внутрь, если перед тобой не откроют дверь, а ключ надо заслужить.

Он дошёл до лечебницы. Омрыс покачал головой на вопрос об Аулун, предположив, что она отправилась в стойбище. Руан усмехнулся и направился к воротам. У шатров стоянки бегал Ичим и бродила Ашна, он кивнул девочкам Марэс, которые отгоняли от своих ворот невидимого волка Уртду, угрожая, что он лопнет, как почма, если приблизится. Спросил у какой-то дада, треплющей шерсть в ограде, не видела ли она лекарку, и направился к стоянке, на которую она указала.

- Ты пришёл ко мне? - Аулун обняла его и прижалась щекой к его груди. - Помоги, пожалуйста, нужно пересадить дада на чистое.

- Ты всегда делаешь это сама? - спросил он чуть позже, когда они уже шли к городу.

- Ты что… Только когда никого нет рядом. Сыновья заботятся о матерях, которые состарились, но, видишь, иногда и им хочется на денёк забыть о заботах и остаться пировать в холмах. Мне, наверное, тоже не стоит теперь поднимать тяжелое, - сказала она негромко, и сердце Руана дважды стукнуло невпопад.