История западной философии. Часть I. Античность. Средневековье. Возрождение - Виктор Петрович Лега
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
47
Иустин Философ, мч. Апология, I, 46 // Иустин Философ, св. Сочинения. М., 1892. С. 76–77.
48
Василий Великий, свт. Творения. Ч. IV. М., 1993. С. 354–355.
49
Согласен с Сократом и Платоном и прп. Иоанн Дамаскин: «Философия есть помышление о смерти произвольной и естественной. Ибо жизнь двойственна: естественная, которой мы живем, и произвольная, в силу которой мы со страстью держимся за настоящую жизнь. Двойственна и смерть: естественная, которая есть отделение души от тела, и произвольная, в которой мы, пренебрегая настоящей жизнью, стремимся к будущей» (Иоанн Дамаскин, прп. Источник знания. М., 2001. С. 57). Такого же мнения придерживался и Климент Александрийский: «Непреложное отделение от телесного и связанных с ним страстей — это жертва, приятная Богу. И в этом состоит истинное благочестие. Не потому ли философия именовалась Сократом „попечением о смерти“» (Климент Александрийский. Строматы. Книги 4–5. СПб., 2003. Кн. V, XI. С. 184).
50
Относительно этого внутреннего голоса Сократа, или, как его еще иногда называют, «демона», ведется много споров. Чаще всего считают этот демон просто голосом совести. Мне представляется, что у Сократа действительно мог быть некий ангел-хранитель, божественный посланник, который не мог, за несколько столетий до Христа, предписывать Сократу, что должен делать истинный христианин, но старался отвратить его от неправильных поступков. Такое мнение о «даймоне» Сократа вполне вписывается в мнение отцов Церкви о Сократе как о христианине до Христа.
51
Так же понимал эти слова Сократа и известный христианский писатель-апологет Климент Александрийский: «Осознание того, что ничего не знаешь, — есть первый урок для вступающего на путь разума. Осознавший свое незнание начинает искать, ища, он находит учителя, найдя, он верит ему и, веря, надеется на него. Проникнувшись надеждой, он воспламеняется любовью и стремится овладеть предметом своей любви и уподобиться ему. Именно такому методу учил Сократ» (Климент Александрийский. Строматы. Книги 4–5. Кн. V, III. С. 155).
52
Ср. у ап. Павла: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор. 8, 2).
53
Соловьев В. С. Жизненная драма Платона // Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 596.
54
Принято приписывать этот парадокс Эпимениду, который, будучи родом с Крита, сказал: «Все критяне лжецы». Об этом высказывании речь идет у ап. Павла: «Из них же самих один стихотворец сказал: „Критяне всегда лжецы“» (Тит. 1, 12).
55
См.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, VI, 37. С. 225.
56
Там же, II, 66. С. 112.
57
Там же, II, 70. С. 113.
58
См.: Соловьев В. С. Жизненная драма Платона // Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 625.
59
См.: Там же. С. 602.
60
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, VI, 53. С. 230.
61
Подобные аргументы в защиту бестелесности и бессмертия души будут часто использоваться в дальнейшей философии; встречаются они и у отцов Церкви. Например, св. Григорий Неокесарийский (Чудотворец) в «Кратком слове о душе к Татиану» пишет: «…если душа — тело, то она приводится в движение или извне, или извнутри; но она не приводится в движение ни извне, так как ее не толкают и не влекут, подобно неодушевленным, ни движется извнутри, подобно одушевленным; ибо нелепо говорить о душе души, — итак, она не тело, следовательно, бестелесна» (Григорий Чудотворец, св. Творения. Пг., 1916. С. 108). Прп. Максим Исповедник в 6-м письме «О том, что душа бестелесна» также пишет: «Коли тело по собственной природе недвижно, а душа — тоже тело, хоть и самое, как говорят, тонкое, то в качестве тела она останется неподвижна. А раз это так, то откуда в нас является движение? И так до бесконечности, пока не дойдём до бестелесного творения. Если же скажут, что движемся мы изначально от Бога, то, раз известно, что по большей части наши движения нелепы и гнусны, неизбежно придётся нашим противникам и их причиной объявить Божество» (Максим Исповедник, прп. Письма. М.; СПб., 2007. С. 109).
62
С этим мнением был согласен блж. Августин: «Не следует ли скорее отдать преимущество греческому Платону, который, изображая идеальное государство, полагал, что из него должны быть изгнаны поэты, как враги истины? С одной стороны, он с негодованием смотрел на оскорбления богов, с другой — не хотел, чтобы и дух граждан развращали и искажали вымыслами» (Августин, блж. О граде Божием, II, 14).
63
См.: «Никто не приблизился к нам более, чем философы его (Платона. — В. Л.) школы» (Августин, блж. О граде Божием, VIII, 5).
64
Дословно этого выражения у Аристотеля нет. Но в «Никомаховой этике» Аристотель пишет: «…идеи ввели близкие [нам] люди. И все-таки, наверное, лучше — во всяком случае, это [наш] долг — ради спасения истины отказаться даже от дорогого и близкого, особенно если мы философы. Ведь хотя и то и другое дорого, долг благочестия — истину чтить выше» (Никомахова этика, 1096a 15).
65
См.: Чанышев А. Н. Аристотель. М., 1987. С. 11.
66
Хорошо известно, что средневековая схоластическая западная философия была построена на Аристотеле. Немного забегая вперед, проиллюстрируем, как известный католический философ Фома Аквинский, который приспособил Аристотеля под нужды католической философии, переводил его на язык христианского богословия. Многие положения Аристотеля Фома должен был переделать так, чтобы не было противоречия с догматами христианской Церкви. Одним из таких положений была вечность материи. Естественно, Фома Аквинский с этим несогласен и утверждает, что Аристотель оказался неправильно понят. В действительности если материя абсолютно пассивна и лишена какого-нибудь деятельного начала, то она не имеет в себе способности к существованию. Ибо существовать — это уже быть каким-то деятельным началом. Поэтому материя может быть приведена к существованию некоторым творческим актом, творением Бога. Материя может быть только сотворена.
67
О таком понимании Бога весьма негативно отзывался свт. Григорий Богослов:
