Танцующая с грозой (СИ) - Сдобберг Дина

Ко мне даже ещё толком не вернулась способность слышать и видеть, а я со всей силы звала маму, ища хотя бы отголоски её тепла, что всегда присутствовало в моём сознании. Но чувствовала только холод и пустоту… Оглушающую тишину, как бы не кричала…

— Мааааама, нет, нет, нет…

Абсолютной пустоты не бывает. И если где-то что-то исчезает, значит, скоро это место заполнится чем-то другим. Чем-то новым, возможно, совсем противоположным исчезнувшему.

Обжигающая холодом тьма, разрывающая сердце своими шипами до кровавой пелены перед глазами. Иссушающее все светлые чувства, раскалённое пламя боли от невосполнимой потери. Вот что заполняло мою душу всё больше с каждой минутой. Всё моё существо кричало и требовало мести, уничтожения тех, кто осмелился прийти на мою землю и отнять самое дорогое.

Пошатываясь, как после удара чудовищной силы, я шла вперёд. Краем глаза отмечала замершие войска, и наши, и ордена. Магов, к которым ещё не вернулась их магия. Где-то на краю сознания слышался разъяренный рёв стремящегося сюда Хранителя. Почувствовав уход одной из Лангран, он оставил замок, который должен был охранять, и возвращался на место битвы.

Мне было все равно. Что-то теплое кольнулось где-то в сердце, когда я заметила, что вместе со мной, всего на шаг отставая, идёт Дарден и ползут Гар и Зубейр, не отговаривая от смертоубийственной атаки, а признавая мое право на месть, и молчаливо поддерживая в этом праве.

Отделялись от толпы и направлялись вслед за мной Кайл, Торрен и Маркус. Я уже почти дошла до Наариса, что стоял ближе всех к артефакту, сейчас закрытом все больше распухающей воронкой торнадо.

Что-то происходило с моим зрением. Я видела туманные силуэты, пронизанные яркими нитями, яростную пульсацию сердец.

— Ярость Лангран… Ярость… Гнев некромантов… — слышалось со всех сторон, долетало неясными обрывками.

С Наарисом тоже что-то происходило, туман его силуэта клубился, уплотнялся, темнел.

Но я не остановилась. Чувствуя безумную жажду уничтожения, я стремилась туда, где грязно-желтым туманом с редкими чистыми проблесками золота находились виновные в моей боли. Меня не волновала разрастающейся вихревая воронка за спиной, темнеющее небо, которое быстро затягивали грозовые кучи, свист ветра, заглушавший все звуки вокруг.

Крик, рождавшийся где-то глубоко внутри, вдруг покатился словно цунами, выплескиваясь наружу.

— Лааанграан! — То ли звала, то ли предупреждала я.

И вместе с этим безумным криком, я выплескивала всю тьму, что сейчас царила в моем сознании, что лилась потоками темного пламени, пронизанного слепяще-белыми разрядами молний. Ровно такими же, что уже исполосовывали грозовое небо.

Я рвала, вырывала светящиеся нити жизни, собирая кровавую жатву среди орденцев. Слышала приветственные крики нагов с той стороны долины, панические вопли этого светлого стада. Скорее почувствовав, чем увидев, что вслед за мной качнулись союзные войска, я развернулась буквально на секунду.

— Стоять! Это только мой бой! Никто не смеет встать между мной и убийцами моей матери! — Это был не голос, а рык злобного зверя, уже успевшего запустить клыки в горло своей добыче.

Целый атомный гриб сверкающих молний рос из моей груди. Я уже не могла его удерживать в своей воле и с диким, ломающим мои ребра, криком разорвала связующую нас нить. Часть этой силы упала на армию ордена, уничтожив одним страшным ударом, практически половину. Часть оплела силуэт Наариса, а остатки ударили по воронке.

Яркий, сине-фиолетовый свет разлился на месте платформы с артефактом, открывая портал в мир, где даже небо бушевало пожаром, и только на скалистом плато скопились живые.

Затянутые в кожу и металл женщины и мужчины с кипельно-белыми волосами и темно-графитовой кожей. Они приветствовали открытие портала воинским салютом клинками и хлынули потоком на нашу сторону. Огненные волны лавы уже захлестывали площадь, на которой они до этого стояли.

Последними в портал вошли пять старух и закрыли за собой арку перехода. Секунду они медлили. Потом одна из них протянула в мою сторону свой посох с кристаллом навершием.

— Вот та, что наполнила своей силой светлый лик Тёмной Прядильщицы. — И склонила голову в знаке признательности и уважения.

Пришедшие не тратили больше времени, оценив происходящее, и в неимоверных прыжках достигли линии войск ордена, превращая бой в истребление.

Болезненный то ли рык, то ли вскрик, словно вернул меня обратно. Я развернулась и остолбенела. Наарис корчился в диких судорогах, его хвост извивался и сплетался, его отцы и белый жрец пытались влить в него силы и забрать себе его боль. Мальчишка полностью покрылся остроконечной чешуёй, огромные роговые наросты вспарывали кожу на голове и хребте. Чудовищно-гротескный зверь увеличивался, вспарывал землю огромными когтями появившихся четырёх лап. Здоровенный горб прорвался, выпуская на свет мощные кожистые крылья. Крылья, что уже через мгновение подняли небольшой смерч, поднимая эту тушу в небо, где новорожденного дракона встретил Хранитель.

Несколько синхронных разворотов, два зверя стрелами взмыли к самым тучам, приветствуя очередной раскат грома торжествующим рёвом, и сумасшедшее пике к остаткам воинов ордена. И в десятке метров от земли, прямо посередине зажатых между нагами и пришельцами орденцев и Кельт, и Наарис выплеснули широкую огненную струю, что сжигала все на своем пути, и даже землю пропекала глубоко внутрь.

Вместе с пришельцами пришли и здоровенные, с хорошую собаку ростом, пауки, которые спеленовывали некоторых орденцев белой нитью и оттаскивали в одну сторону, а некоторых, черной и тащили в другую.

Одна из тех пяти, видимо главных у этих народов, заметив мое недоумение, скупо объяснила, хоть и было заметно, что для нее сложно вместо привычных слов слышать речь этого мира.

— Эти отличаются аурой, — ткнула она в сторону светлых коконов. — А эти, на прокорм детей Прядильщицы.

Самая молодая из пятёрки вдруг мягко тронула меня за руку.

— За что ты их истребляешь, Открывшая врата? — Голос был полон участия, а не любопытства.

— Они виновны в гибели очень многих. Детей, женщин… Моей мамы. — Даже произносить это было больно, а не то, что смириться.

— Дочерний долг нам понятен. — Склонили головы мои собеседницы.

Я ответила им тем же. Кто они и как они теперь будут жить, решится позже. А сейчас я срываюсь и бегу туда, где сейчас самое пекло.

Озверела? Возможно. Сошла с ума? Наверное. Проснулась семейная кровожадность? А зачем вы её будили?

Не прошло и часа, как с воинством ордена было покончено. Из той лавины, что хлынула в предгорья нагаата, выжили только те, кого отобрали пришельцы, которых я про себя начала называть "дроу". Судьба тех, кого пауки обмотали черными нитями, была ужасна. Но я посчитала, что заслужили. За все свои дела заслужили.

Моя месть ордену свершилась, но не принесла мне ни облегчения, ни удовольствия, ни радости. Только чувство тупой опустошенности.

В небе все тише громыхали раскаты грома, уже почти не сверкали молнии, словно сама стихия собрала богатую жатву и, насытившись, удалялась. Я устало подняла глаза и замерла, боясь спугнуть даже слишком громким дыханием то видение, которое было передо мной.

Словно в далёком детстве, я разглядывала шар пульсирующего пламени. И от этого узнавания в душе поднималась волна тепла. И надежды.

— Ритуал "Привязка душ", — прозвучало в моей голове.

И как оказалось, не только в моей.

— Нет. — Рыкнул Хранитель. — Этот ритуал изобретён Лангранами, и Лангранами же запрещён. Слишком опасен, слишком мал шанс и высока цена…

— Кельт… Она моя мама…

— Не получится. Ты — якорь. Но в каждую вершину пентаграммы должен встать связанный с тобой член рода. В случае неудачи погибнете все.

— А если разделить… — влез Кайл. — Допустим, что мы станем якорями для притянутой обратно души Алиены? Свяжем ритуалы, заключив пентаграмму в пирамиду брачного обряда… Тогда…