ОНО - Стивен Кинг

— За нас! — сказал Ричи, голос его тоже слегка дрожал.

— За Клуб Неудачников 1958 года.

— За Неудачников! — сказала Беверли весело.

— За Неудачников! — сказал Эдди. Лицо его было бледным и старым за дымчатыми очками.

— За Неудачников! — согласился Бен. Слабая улыбка блуждала в кончиках его губ.

— За Неудачников, — мягко сказал Майк.

— За Неудачников, — Билл был последним.

Они чокнулись. Выпили.

Снова повисло молчание. На этот раз Ричи не нарушил его. Но в этом случае молчание казалось необходимым. Они сели, и Билл сказал:

— Давай, Майк, рассказывай, зачем ты нас позвал, что случилось? И что мы можем сделать?

— Сначала поедим, — сказал Майк. — Поговорим после. Они приступили к еде… и ели хорошо и долго. Как в старой шутке об осужденном, — подумал Билл. Но его аппетит был лучше, чем когда-либо за все эти годы. Пища была не то, чтобы сногсшибательная, но очень хорошая, и всего было много. Все шестеро пробовали и то и се: ребрышки, крылышки цыпленка, тушенные в соусе, фаршированные яйца, каштаны, завернутые в бекон, говяжью вырезку.

Роза сама принесла им десерт — огромную гору запеченных «Алясок», которые она поставила в центре стола, недалеко от Майка.

— Это, наверное, самый лучший обед в моей жизни, — сказал Ричи голосом человека, который умер и попал на небеса.

— Ну, конечно, — сказала Роза удовлетворенно.

— А если я сейчас лопну, вы исполните мое желание? — спросил он ее.

— В «Нефрите Востока» все желания исполняются, сэр, — сказала она.

— Благодарю вас, — сказал Ричи, улыбаясь. — Но я и впрямь переел.

Все же они съели и почти всю запеченную «Аляску». Когда Билл остановился — ремень начал жать, он обратил внимание на стаканы. Ему показалось, что их сотни на столе. Он усмехнулся, вспомнив, что выпил еще два мартини перед едой, а за едой Бог знает сколько бутылок пива. С другими было нечто подобное. Но он не чувствовал себя пьяным.

— Я с детства не ел так, как сегодня, — сказал Бен. Все посмотрели на него. Он немного покраснел. — Это я образно выразился, но по крайней мере я не ел такого количества пищи со школьных времен.

— Ты придерживаешься диеты? — спросил Эдди.

— Да, — сказал Бен. — Свободная диета Бена Хэнскома.

— В чем же она заключается? — спросил Ричи.

— Вам, наверное, неинтересно слушать эту старую историю… — смущенно сказал Бен.

— Не знаю, как остальным, — сказал Билл, — но мне интересно. Давай, Бен, рассказывай. Что превратило Гаргантюа в журнальную модель, которую мы сегодня видим перед собой?

Ричи фыркнул:

— Да, тебя звали Стог, я и забыл.

— Это и не рассказ вовсе, — сказал Бен. — После того лета 1958 года мы прожили в Дерри еще два года. Потом мама потеряла работу, и мы переехали в Небраску, потому что там жила ее сестра, которая предложила взять нас к себе, пока мама снова не встанет на ноги.

Мама искала постоянную работу в течение года. Но к тому времени, когда мы перебрались в Омаху, я уже весил на 90 фунтов больше, чем тогда, когда вы меня видели последний раз.

Эдди присвистнул:

— Это получается…

— Это получилось 210 фунтов, — сказал Бен угрюмо. — Да, так вот. Я ходил в среднюю школу в Ист Сайд в Омахе и по физкультуре у меня было все плохо. Мальчишки звали меня Туша. Можете себе представить? Все это продолжалось месяцев семь, и вот однажды, когда мы переодевались после физкультуры, двое или трое мальчишек принялись хватать меня за грудь, это называлось у них «наказанием жирных». Очень скоро еще двое присоединились к первым. Потом еще четверо или пятеро. А потом все они начали бегать за мной по раздевалке, потом выбежали в зал и били меня по груди, по голове, по спине, по ногам. Я испугался и начал кричать. А они стали ржать, как сумасшедшие.

Знаете, — сказал он, глядя вниз и поправляя свой браслет, — тогда я в последний раз вспомнил Генри Бауэрса, пока Майк не позвонил мне два дня назад. Мальчишка, который первым начал меня бить, был из деревни, с такими большими руками, и, пока они гонялись за мной, я вспомнил Генри и решил, что все началось сначала. И запаниковал.

Они бежали за мной по залу мимо кладовки, где хранился спортивный инвентарь. Я был голый и красный, как рак. Я потерял чувство собственного достоинства или… или даже потерял себя. Я не понимал, где нахожусь. Я звал на помощь. А они бежали за мной и кричали: жирная свинья, жирная свинья, жирная свинья! Там была скамейка…

— Бен, не нужно снова переживать это, — неожиданно сказала Беверли. Ее лицо сделалось пепельно-бледным. Она вертела в руках стакан и чуть не уронила его.

— Пусть закончит, — сказал Билл. Бен посмотрел на него и кивнул.

— В конце коридора стояла скамейка, я упал на нее и ударился головой. Они все окружили меня через минуту, а потом чей-то голос сказал: «Все! Хватит, повеселились!»

Это был тренер, он стоял в дверях в спортивных голубых штанах с белыми полосками по бокам и в белой футболке. Представить себе не могу, сколько времени он там стоял. Они все посмотрели на него, кто-то усмехнулся, кто-то стыдливо спрятал глаза, а кто — как ни в чем не бывало. А я расплакался.

Тренер стоял в дверях, спиной к гимнастическому залу, глядя на меня, на мое голое красное тело, глядя, как этот жирный ребенок плачет на полу. Наконец он сказал: «Бенни, почему бы тебе не заткнуть свой сраный рот?»

То, что учитель употребляет такие слова, так шокировало меня, что я на самом деле замолчал. Я посмотрел вверх на него, а он подошел поближе и сел на скамейку, где я валялся. Он наклонился надо мной, и свисток, висящий у него на шее, стукнул меня по лбу. Мне пришло в голову, что он хочет поцеловать меня или что-то в этом роде, поэтому я отшатнулся от него, но он только схватил меня обеими руками за груди и разгладил их, потом убрал руки и вытер их о штаны, как будто взялся за что-то грязное.

«Ты думал, что я буду тебя успокаивать? — спросил он меня. — Не собираюсь. Ты вызываешь отвращение не только у них, но и у меня тоже. По разным причинам, но это только потому, что они дети, а я нет. Они не знают, почему ты вызываешь у них чувство отвращения, а я знаю. Ты хоронишь свое прекрасное тело, которое тебе дал Бог, под этим слоем безобразного жира. Это просто глупое потакание своим слабостям, и меня тошнит от этого. А сейчас послушай, Бенни, потому что я в первый и последний раз говорю тебе это. Я тренирую футбольную команду и баскетбольную, и команду по легкой атлетике, и скоро буду тренировать команду по плаванию. И я говорю тебе: ты заплыл жиром вот здесь, — и он стукнул меня по голове, как раз в том месте, куда ударил его проклятый свисток. — Вот где у вас всех заплывает жиром. Ты пропустишь мимо ушей все мои слова о диете, о том, что надо сбавлять вес. Такие парни, как ты, никогда этого не сделают».