Буря Жнеца - Стивен Эриксон

– Вы, – сказал Гнол, – истинная причина охватившего империю саботажа.

– Кто имел лучшую возможность? О, уверяю вас, наш приятель – заговорщик в последнее время тщательно затаился. Не сомневаюсь, что без его или ее помощи я не достиг бы того успеха, которого достиг. Трайбан Гнол, перед вами стоит богатейший человек Летера. За всю историю. Да, ужасающее количество монеты действительно исчезло. Да, нехватка порождает трещины в фундаментах каждого торгового дома империи. Да, многие великие фамилии готовы пасть, и ничто не спасет их – если я не соизволю. А я не соизволю. Итак, – жезл замер на плече, – я одновременно власть и богатство, и я призван избавить империю от финансового краха. Если захочу.

Руки канцлера побелели, под кожей синими и зеленоватыми линиями отчетливо выступили вены и артерии. Руки – его руки – стали холодными как смерть. – Чего вы хотите, Карос Инвиктад?

– О, почти все у меня уже есть, господин Канцлер. Включая – рад это видеть – ваше полнейшее понимание ситуации. Сложившейся на данный момент. И ожидаемой в будущем.

– Кажется, вы забыли о войне.

– Войны идут всегда. Они дают возможность получить новые прибыли, достигнуть еще большей власти. В следующую недели или две, Канцлер, я стану более известным, более любимым, более могущественным, чем вы могли вообразить или, смею сказать, увидеть в страшных снах. – Улыбка расползлась до ушей. – Полагаю, вы боитесь. Спокойно, Канцлер, вы не станете следующим в моем списке. Ваше положение вне опасности. Едва проклятые Тисте Эдур, включая императора, будут устранены, контроль над империей достанется вам и мне. Вы увидите всё предельно ясно, как и остальные. Вредитель арестован. Наличность возвращена. Захватчики отогнаны. Совет Вольности истреблен, Патриоты властвуют. Понимаете, мои агенты будут контролировать внутренние дела, а вы станете командовать армиями – хорошо оплаченными армиями, уверяю вас – и править во дворце.

– Что? – сухо спросил Гнол. – Вы не ищете престола для себя?

Жезл лениво шевельнулся. – Вовсе нет. Посадите на него какого-нибудь хлыща, если захотите. А еще лучше – уважьте легенду. Оставив трон пустым.

Трайбан Гнол сложил руки. – Вы готовы арестовать заговорщика?

– Готов.

– А мои армии?

– Получат жалованье. Немедленно.

Канцлер кивнул. – Блюститель, – сказал он чуть погодя, хмуро разглядывая руки, – я слышал тревожные донесения…

– О?

– Да. Кажется, вы, как и Раутос Хиванар, поддались некоей одержимости. – Он поглядел на собеседника невиннейшим взором, выразив на лице озабоченность. – Какая-то головоломка…

– Кто вам сказал?

Канцлер пожал плечами.

Миг спустя румянец на лице Блюстителя поблек, остались только пятна на щеках. Он дернул плечом: – Пустяк для развлечения. Забава. Интересная проблемка, которую я решу в ближайшие дни. Видите ли, я обнаружил, что, в отличие от Хиванара, головоломка укрепила мой разум. Мир никогда не представал столь ясным. Столь четким, совершенным. Головоломка, Канцлер, стала для меня вдохновением.

– Неужели. Однако она тревожит вас – вы стонете во сне…

– Ложь! Кто-то надсмеялся над вами, накормил небылицами. Трайбан Гнол, я пришел сюда, чтобы известить вас о неминуемом торжестве моих планов. Каждая деталь достигла полной зрелости. Ваши жалкие усилия больше не требуются. Слишком они очевидны. Но я уже сказал – вашему положению ничто не угрожает. Вы были и останетесь совершенно необходимым.

– Как скажете, Блюститель.

Карос Инвиктад повернулся к выходу. – Едва станет известно о возвращении Траны…

– Вы будете извещены немедленно.

– Превосходно. Я рад. – Карос помедлил у порога. – Что до к’риснана под защитой Цеды… – начал он, не поворачивая головы.

– Уверен, некоторые меры могут быть приняты.

– Вдвойне рад, Канцлер. Доброго здравия.

Дверь закрылась. Отвратительная, безумная тварь исчезла из вида.

Отвратительная, безумная… но самая богатая в империи. С ним придется играть осторожно, весьма осторожно. Но Карос открыл свой порок. Он жаждет торжества над врагами и готов сдаться этой жажде. Слишком рано.

Император Тысячи Смертей еще сидит на престоле.

Иноземная армия не заинтересована в переговорах.

Поборник – бог скоро обнажит меч.

У Кароса Инвиктада руки ребенка. Порочного ребенка, забавляющегося кишками, вырванными у живой кошки. Или собачки. Или несчастного узника одной из его камер. Дитя, да – но выпущенное на волю, свободное делать что вздумается.

«Клянусь Странником, дети – сущие чудовища».

Сегодня – так думал канцлер – он вызовет ребенка для себя. Для собственного удовольствия. Он истерзает ребенка, как способен лишь мужчина с прекрасными руками. Не оставит ни кусочка.

Только так и надо поступать с чудовищами.

Стоявший в тени престола одноглазый бог пришел в ярость. Неведение – всегда враг; Странник хорошо понимал, что вечно находится в осаде. Со стороны канцлера Трайбана Гнола. Со стороны Ханнана Мосага. Столкновение двух сил империи Рулад едва ли ощущает – Странник был в этом уверен. Рулад – пленник в клетке эмоций, заложник ужаса, использующего весь арсенал пыточных инструментов, глубоко внедрившегося в него, терзающего дух. В ходе только что окончившейся аудиенции Странник собственными глазами – нет, собственным глазом – увидел, какой жестокой стала борьба.

«Но я не могу постичь их тайны. Ни Трайбана Гнола, ни Ханнана Мосага. Это мое Королевство. Мое!»

Он мог бы обновить протоптанную тропинку. Ту, что ведет в спальню канцлера. Но даже в самый разгар их интимных отношений Трайбан не желал выдавать своих тайн. Он охотно менял излюбленные маски – то жертва насилия, то дите малое с широко раскрытыми глазами – но становился сущим придурком, едва Странник, сам в маске Турадала Бризеда, вечно юного Консорта королевы, пытался вовлечь партнера в интересные ему, Страннику, игры. Нет, это не сработает, потому что никогда не работало.

Но есть ли иной путь к канцлеру?

Даже сейчас Трайбан остается безбожником. Он не тот, кто захочет склоняться перед Странником. Значит, этот путь тоже закрыт. «Я мог бы просто следовать за ним. Повсюду. Складывать воедино кусочки его плана, вслушиваясь в отдаваемые приказы, заглядывая в подписанные директивы. Будем надеяться, что он разговаривает во сне. Ради Бездны!»

Да, есть отчего прийти в ярость. От своей же нарастающей паники – ведь столкновение сил все ближе.

Ханнана Мосага он понимал ничуть не лучше, хотя некоторые детали вполне очевидны. Во-первых, сила Увечного Бога. Но все же Король-Ведун не стал простым слугой, тупым рабом, что поверил посулам хаоса. Именно он начал искать меч, оказавшийся сейчас в рука Рулада. Как и любой бог, Падший не готов заботиться о любимчиках. Любимчик первым окажется на алтаре… Нет, Мосаг вряд ли питает иллюзии.

Странник снова поглядел на Рулада, Императора Тысячи Смертей. Невзирая на ширину плеч, восседающий на троне дурак кажется крошечным, жалким. Всякому ясно, как он страдает. Один в громадной купольной палате; тысяча смертей отражается в загнанном блеске глаз десятками тысяч вспышек.

Канцлер ушел вместе со своим прихвостнем. Исчез и Цеда, уведя горстку уродливых помощников. Ни одного стражника в пределах видимости. Но Рулад остается. Сидит, поблескивая опаленными монетами. И на лице его сейчас выражена целая россыпь тщательно скрываемых на людях душевных переживаний. Эти страдания, жуткие воспоминания, одержимости – Странник видел, снова и снова за не поддающиеся подсчету годы видел их на лицах многих людей. Раcщепление души, великая разница между лицом того, кто знает – за ним следят! – и того, кто полагает, будто остался в одиночестве. Раздвоение. Он часто становился свидетелем того, как внутреннее выползает, крадучись, в якобы ничего не замечающий внешний мир.

«Расщепленная душа. Да, Рулад, твоя душа разрезана надвое. Мечом и кровью, пролитой между тобою и каждым и братьев, между тобою и твоими родителями. Что бы ты отдал мне, Тисте Эдур Рулад Сенгар из племени Хирот, за исцеление?

Если посчитать, что я могу тебя исцелить. Но, увы…»

Страннику уже было ясно, что Рулад начал понимать хотя бы одно. Схождение быстро приближается, жестокое столкновение могущественных сил неизбежно. Может, это Увечный Бог шепчет в ухо своему меченосцу; а может, Рулад совсем не так глуп, как считают почти все. «Даже я, по временам – а кто я такой, чтобы презрительно фыркать? Проклятая ведьма – летерийка украла у меня глаз и проглотила!»

На лице императора откровенный страх. Монеты припаялись к горелой коже. Там, где они отпали, нечто вроде оспенных язв. «Звериное здоровье и ранимая, жалкая душонка. Две стороны проклятия, заклеймившего нашу эпоху. Да, расщепление человеческой души. На «иметь» и «не иметь». Рулад, ты поистине живой символ. Но подобное бремя невозможно влачить слишком долго. Ты уже видишь приближение финала. Скорее многих финалов – но один из них твой.