Бледная графиня - Георг Борн

Старик только молча покачал головой.

— Вы хотите сказать, что не знаете меня. Но я вас знаю, — продолжал Бруно. — А вы помните молодую графиню из замка Варбург?

Вит без выражения уставился на Бруно.

— Неужели вы забыли графиню Лили? — быстро сказал Бруно. — Вы жили когда-то в замке. В пещерах вы поселились позднее. Вы должны ее помнить. Неужели вы забыли, что молодая графиня жила у вас в пещере?

Но, казалось, больной не в состоянии был ни вспомнить что-либо, ни дать вразумительного ответа. Он только разглядывал Бруно и комнату, в которой находился.

— Вит! — Бруно еще раз попытался добиться от старика ответа. — Вы слышите меня? Скажите хоть одно слово, дайте хотя бы знак.

Старик как будто хотел что-то сказать, но слова замерли у него на губах. Он только вздохнул и снова опустился на постель.

— Он опять в беспамятстве, — сказал Бруно в отчаянии.

— Нет, он, по-моему, просто спит, — возразил слуга, наклонившись к больному и услышав его слабое, но ровное дыхание. — Надо надеяться, что ему скоро станет лучше.

Бруно осторожно вышел из комнаты.

На следующее утро Бруно встал очень рано и поспешил узнать, как здоровье больного. Старик уже не спал и пребывал в беспокойстве. Ему казалось, что он снова попал в замок. Поняв это, Бруно объяснил Виту, где он и с кем, и тот понемногу успокоился.

Чуть позже доктор, пришедший навестить больного, был поражен резкой переменой в состоянии своего пациента. Осмотрев его, он нашел, что кризис миновал и надо ждать перемен к лучшему. Однако тут же предупредил, что больному необходимо полное спокойствие и что не следует утомлять его вопросами.

С этого дня началось медленное, но заметное выздоровление Вита. А вскоре Бруно уже рассказал ему во всех подробностях, как тот попал сюда. Лучшим доказательством того, что старик находится в полном сознании, стали слова благодарности, которые он прошептал Бруно, взяв его за руку.

Несказанно был рад и счастлив и сам Бруно. Теперь, наконец-то, можно было твердо надеяться на спасение Лили и предпринять усилия, чтобы сорвать все покровы с преступлений, совершенных в замке Варбург.

XXXV. ЛУЧ НАДЕЖДЫ

Возвратимся к раненому Губерту Бухгардту. Его подневольное путешествие продолжалось. Наступило утро. Он лежал и отрешенно смотрел в потолок вагона. Солдат молчал и, казалось, не обращал на него никакого внимания.

И тут поезд сильно встряхнуло. Настолько сильно, что солдат отлетел к противоположной стене, а Губерт свалился с лавки. Послышались вопли испуганных пассажиров и судорожное ржание лошадей. За первым толчком последовали два еще более сильных.

Оказалось, что поезд врезался в громадный табун лошадей. Из двенадцати вагонов девять были разбиты и искорежены, да и три остальных получили значительные повреждения. Среди этого ужасающего хаоса раздавались крики о помощи, стоны раненых и умирающих.

Пассажиры из последних вагонов, получившие небольшие травмы, спешили на помощь тем, кто сильно пострадал. Кто-то побежал сообщить о случившемся на ближайшую станцию. Только через несколько часов на место катастрофы прибыл поезд с железнодорожными рабочими и служащими, которые начали разбирать завалы и оказывать помощь раненым.

Это была долгая и тяжкая работа. Крики обезумевших от боли раненых, придавленных обломками, неслись в воздухе. Многие, так и не успев дождаться освобождения, умирали. Да и некоторые вытащенные из кучи обломков тут же испускали дух. Шли часы, а работа продвигалась медленно. Около места катастрофы скопилось несколько поездов, пассажиры которых тоже пришли на помощь. Вагон, где ехал Губерт, пострадал меньше остальных, поскольку был в самом хвосте. Расчищавшие завалы рабочие, дойдя до него, вытащили из-под обломков в первую очередь солдата, потом еще несколько пассажиров и наконец Губерта, посчитав его отделавшимся несколькими ушибами (пулевой раны его никто в суматохе не заметил).

Среди спасшихся и уцелевших пассажиров оказалась одна богатая супружеская пара из Нью-Йорка, которая как раз находилась рядом, когда Губерта вытаскивали из-под обломков.

— Мы позаботимся о нем, — сказал муж рабочим, — отвезем к себе и позаботимся, чтобы за ним был хороший уход.

В словах этих для Губерта блеснул лучик надежды. Нет худа без добра: катастрофа сослужила ему добрую службу, избавив от опасности быть снова отправленным в Европу. Может быть, даже удастся найти у этих добрых людей какую-нибудь работу.

Губерта перенесли в подготовленный к отправке вагон, где уже находились двое мужчин и одна женщина. Всех этих пострадавших взял на свое попечение богатый господин из Нью-Йорка.

Вечером поезд с ранеными наконец двинулся в путь. Губерту и другим тут же сделали перевязку, а на следующее утро приехали в Нью-Йорк.

Губерту стало гораздо лучше. Он смог даже сам выйти из вагона.

— О, вам уже лучше! — обрадовался состоятельный американец. — Только не слишком утомляйтесь.

— Я хочу от всего сердца поблагодарить вас, — сказал Губерт.

— За что? — удивился американец. — Всякий порядочный человек на моем месте поступил бы точно так же. Есть ли у вас в Нью-Йорке родственники или вообще люди, которые могли бы за вами поухаживать? — спросил он.

— Нет. Я впервые в этом городе.

— Тогда вам придется довольствоваться моей помощью.

— Я бы хотел спросить вас: не могу ли я найти здесь работу лесничего или управляющего? Тогда у меня была бы возможность отблагодарить вас.

— Вы мне нравитесь, — сказал американец, — и я найду вам работу. Я получил в наследство громадное имение, и мне, действительно, нужен хороший управляющий.

Губерт облегченно вздохнул.

— Это было бы пределом моих мечтаний, — благодарно сказал он.

— Судя по произношению, вы немец, а немцы известны своей добросовестностью и умением работать, поэтому я тем более хотел бы взять вас к себе. Но пока вам необходимо вылечиться.

— Моя рана не опасна.

— Это поначалу так кажется, хотя последствия могут быть самые тяжелые, поэтому ни о какой работе не может быть и речи, пока не поправитесь. Тем более что у нас с супругой в Нью-Йорке никого нет, и мы вполне можем взять на себя заботы о вашем лечении.

— О, благодарю вас от всего сердца! — радостно воскликнул Бухгардт.

— В будущем еще успеете отблагодарить хорошей, добросовестной работой, — засмеялся американец. — А теперь — в больницу.

Губерт простился с добрым американцем и поплелся вместе с тремя тяжелоранеными, которых несли на носилках, и сопровождавшим их инспектором в больницу. Дорога оказалась неблизкой. Губерт кое-как доковылял до похожего на тюрьму дома. Внутри, правда, царили аккуратность и порядок. Помещение сияло чистотой. Внизу, в вестибюле, встречал швейцар. Многочисленные доктора, фельдшеры, больничные служащие были вежливы и отзывчивы.

Раненых, прибывших с поезда, поместили в отделение наружных болезней, — большую общую комнату в конце длинного коридора, окна которой выходили в сад. В комнате было три постели. Раненую женщину отвели в другое отделение. За всех обязался платить все тот же богатый американец.

Вскоре появился молодой доктор, осмотрел у всех раны и был очень удивлен, что главная рана Губерта огнестрельная, но расспросами заниматься не стал, а только объяснил ему, что всё не так просто, как кажется. Слова его подтвердились, когда пулю вынули: оказалось, что она задела легкое.

Несколько дней прошли спокойно, без приключений. Рана Губерта стала затягиваться. Наконец в один из дней явился инспектор больницы и стал записывать у всех раненых имена, род занятий и цель путешествия. Губерт не на шутку испугался. Кровь прилила ему в голову. Наступила его очередь. Что он должен был сказать? Документов не имелось, зато на нем висело обвинение в убийстве Лили — как проклятие.

Но тут помог случай. Когда инспектор закончил опрос очередного раненого, дверь отворилась и инспектору доложили о приезде какого-то важного лица. Инспектор сразу же объявил, что остальных он расспросит в другой раз, и поспешно ушел.

Пока опасность миновала, но надолго ли?

В мрачном отчаянии Губерт размышлял, что ему теперь предпринять. А к вечеру он решил во что бы то ни стало бежать отсюда. Правда, пробраться через переполненную больницу едва ли возможно. Губерт решил действовать по-другому.