Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы) - Павел Буркин

  Через полчаса, устлав холмик трупами и заметно уменьшив количество осажденных, алки откатились. Но передышка была недолгой: за первой атакой последовал ураганный обстрел, и снова атака, вторая, потом еще и еще. Амори была нужна победа сегодня - и уже неважно, какой ценой.

  Все повторяется, но на более высоком уровне, учил его в детстве строгий монах. Если ты не смог решить проблему, она обязательно вернется, серьезно прибавив в размерах и в гнусности. Если взял денег в долг, непременно придется отдавать, да с процентами. Если побоялся боли, не решился прижечь рану головней - неделю спустя придется отнимать ногу, и еще неизвесно, выживешь ли сам. Потому Амори стремился решать проблемы сразу по поступлении.

  Вот и сейчас все повторялось: сколенцы стояли насмерть, а его пехота таяла. И не помогут, ударив из засады, рыцари - пушечный выстрел и винтовочный залп в довесок, а на загладочку еще и стрелы лучников основательно проредили рыцарский строй. Сотня погибших, не меньше ста пятидесяти искалеченных и сгинувших без следа в кровавой давке. Таких потерь алкское рыцарство не несло ни у Кровавых топей, ни в прошлогодней кампании, ни в нынешней - десятидневной. Ну, разве что если суммировать всех погибших за шестнадцать лет рыцарей... Не лучше было и пехоте: сколенцы дрались как одержимые, в плен сдаваться даже не пытались, а из-за спин латников ливнем летели пули и стрелы. Самих стрелков достать в лесу куда как непросто.

  Вот он, проклятый, окутанный дымом, но непокоренный холм. Стоит, будто насмехается. И Михалис ранен, а его сотня, считай, разгромлена. Да и две пушки с сотней винтовок мало что смогли бы изменить. Больше их надо, больше! Чтобы хотя бы полк с винтовками был, и десяток орудий. А Михалис, обормот, оставил за себя недавнего раба, мальчишку-сколенца. Золотая голова у парня, видите ли. Он, пожалуй, там накомандует...

  ...Повинуясь приказам десятников, алки оттянулись на безопасное расстояние. То есть пушка и винтовки, естественно, дострелят, но ни алкам, ни сколенцам не резон даром тратить драгоценные патроны и снаряды. Сколенцам с холма не уйти - но и алкам их оттуда не выбить. Придется ждать, а ждать нельзя. Времени совсем не осталось. Как бы медленно ни шла орда Эвинны, завтра вечером она будет в столице. А Император - он что яблоко: кто первым сорвет, тот и съест.

  Затишье. Ни войны, ни мира - все сидят по своим позициям, вроде бы уже не стоят в строю, кто-то даже ест и пьет, кто-то перевязывает раненых. Но оружие наготове, раскалившиеся кольчуги никто и не думает снимать. Прикажут десятники - надоевшее железо в руки и вперед, навстречу победе или смерти... А еще хоть вполглаза, но надо следить - вдруг кто-то там, на той стороне, присмотрит достойную стрелы или патрона, а то и снаряда, цель. И тогда - успеть упасть на землю, чтобы пуля или стрела не сразали тебя, а безобидно срубили пару веток. А когда смерть безобидно просвистит, раминувшись с твоей головой, не забыть поблагодарить Справедливого.

  Амори как раз собирался перекусить, когда к нему во весь опор проскакал гонец. Осадил храпящего, покрытого пеной, шатающегося коня. Не говоря ни слова, вручил письмо.

  - От Императора, срочно! - без предисловий прохрипел он.

  Подавляя брезгливось (не к воину, тот честно выполнил приказ, и заслуживает разве что похвалы - к тому, кто его послал), король взял тубус со свитком. О чем же пишет похотливый толстяк - Харванид по рождению, но свинья в душе? Срочно? Что ж, атаку скомандовать всегда успеем, пока можно почитать, поразвлечься. Наверное, Кард, наложив полные штаны, спешит заключить мир - дабы сохранить хоть что-то. Надо выставить самые жесткие условия - Империю можно и должно ободрать как липку, высосать из нее все самое ценное, а потом дать растащить императорским вассалам. Естественно, потом по одиночке сожрать и их, время вроде есть. Условия должны быть такими, чтобы Кард правил лишь своим дворцом - и то так, как скажет Фимар.

  - Проверь, - сунул Амори тубус в руки телохранителю.

  - Письмо подлинное и безопасное, - повертев в руках и открыв, произнес тот. Лишь теперь Амори позволил себе развернуть письмо и вчитаться. Не поверил глазам, перечитал. Но зрение никогда не подводило, не подвело и на этот раз.

  Королю Алкскому Амори, по попущению Справедливого Стиглона рожденному Харванидом, от Императора Сколенского приветствие.

  Это же откровенное хамство! Сколько себя помнил, Амори был уверен, что ни на что подобное Кард не способен. Если бы война уже не шла, уже этих слов бы хватило для начала похода. И Кард не может этого не понимать: он дурак, но не настолько. Значит... Вот именно, хотя формально письмо о заключении мира, по сути это объявление войны.

  Со времен своей беспутной юности ты, король, совершил немало злодейств, тираня верных наших подданных, захватывая тебе не принадлежащее и попирая присягу, каковую, как наместник, ты давал нашему отцу Валигару в 329-м году. Ты рушил храмы Справедливого Стиглона, забывая, что, насмехаясь над Отцом Богов, насмехаешься и над Ними всеми. Ты пил кровь Империи и радовался тому, что она не прихлопнула тебя до сих пор, как комара. Но мы, Император Сколенский, не желая напрасного кровопролития, терпели твои выходки.

  "Ага, а что ж тогда Империя молчала - как в рот воды набрала? - злобно подумал Амори. Хотелось поднести письмо к факелу, но Амори сдержался. Даже сейчас, когда они воюют с Империей - подданные не поймут. - Почему безродная девка оказалась храбрее Императора?"

  Ныне, будто мало прочих преступлений и злодейств, ты покусился не на провинции Империи, но на Империю как таковую. Поправ все законы и установления, как бешеный пес, ты бросился на своего Императора, Харванида, права которые и на Сколен, и на Алкскую землю неоспоримы. Ты решил, что рожденному рабом позволено стать Харванидом, а тому, чья семья никогда не правила Империей, дозволено возвыситься до сана Императором. Мы говорим тебе: довольно. Пробил час расплаты.

  Новое, совсем уж оскорбительное сравнение с рабом - как будто сам он не Харванид, - уже не удивляло. Похоже, Эвинна смогла совершить невозможное, и уже самое меньшее день как в столице. Без ее войск в городе Кард никогда бы не решился такое написать... Да и писал-то наверняка под диктовку, трус.

  Может, плюнуть на письмо, добить окруженных и все же идти на столицу?

  Ага, и с неполными четырьмя тысячами солдат, уставшими от непрерывных боев, форсировать реку в милю шириной. А потом брать приступом огромный город, в котором засели тысяч десять, может, и двенадцать, преданных Императору воинов. Притом - всего с тридцатью винтовками, двумя пушками, и почти без боеприпасов: что не захватили мятежники, сгорело в обозе... Если же вспомнить, каких потерь стоила Лакхни, всего-то с шестьюстами бойцами... Это даже забавно.