Мария Кровавая - Эриксон Кэролли

Филипп написал своей сестре в Испанию (где она, к большому неудовольствию Нокса, была регентшей), казалось, потрясенный смертью отца, тетки и жены всего за несколько недель. «Можешь себе вообразить, в каком состоянии я нахожусь? — писал он. — Такое ощущение, что у меня отняли сразу все». Про Марию он добавил: «Пусть Господь милосердный примет ее. Я глубоко скорблю и чувствую, что мне будет ее не хватать». Эти несколько предложений в его письме, несомненно, можно счесть искренними, однако они вставлены в середину длинного абзаца, посвященного детальному обзору мирных переговоров. Даже своей смертью Мария смогла лишь ненадолго отвлечь супруга от государственных дел.

Тело покойной королевы больше трех недель было выставлено для доступа в Сент-Джеймсе, пока готовились траурные одежды для воинов и попоны для лошадей. 12 декабря все было готово, и похоронный кортеж начал путь к Вестминстеру. Первой шла большая группа скорбящих под штандартами с изображением Сокола и Оленя. Далее следовали по двое несколько сотен приближенных дам из окружения покойной королевы в черных одеяниях. Вдоль процессии, поддерживая в ней порядок, взад и вперед ездили герольды. Затем шли дворяне под знаменами с символами Белой Борзой и Сокола и с украшенными золотом гербами Англии. Непосредственно перед телом следовали герольды, неся рыцарское одеяние Марии — ее шлем, детали гербового щита и мантию, а также меч и доспехи. Гроб везли на колеснице, где находился выполненный на ткани очень похожий портрет покойной королевы. На нем Мария была изображена в ее любимом малиновом бархатном костюме, с короной на голове и скипетром в руке, а «пальцы были украшены большим количеством прекрасных колец. Самой близкой из присутствовавших на похоронах родственников покойной была кузина Марии, Маргарет Дуглас, графиня Леннокс. Она следовала за катафалком, а с ней придворные фрейлины — верхом, все в черных одеяниях, свисающих почти до самой земли. Замыкали процессию клирики королевской часовни, монахи и епископы.

Кортеж остановился у главных дверей Вестминстерского аббатства, и гроб с телом королевы был внесен внутрь. Всю ночь ее тело охраняли сотни бедных в черных одеяниях, с длинными факелами в руках, окруженные королевскими гвардейцами, также державшими факелы. На следующий день отслужили похоронную мессу. Епископ Винчестерский, сознавая, что навлекает на себя гнев повой королевы, восславил Марию в самых сердечных словах.

«Если бы ангелы были смертны, я бы скорее сравнил ее уход со смертью ангела, чем земного существа, — сказал он, перечислив список добродетелей и благотворительных деяний усопшей королевы. — Она никогда не забывала о своих обещаниях и была исключительно милосердна к обидчикам. Она сочувствовала бедным и угнетенным и была снисходительна к своим пэрам. Она восстановила больше разрушенных зданий, чем какой-либо другой правитель в этом государстве, и я молю Господа, чтобы ее добрые деяния были продолжены в будущем».

Епископ почти ничего не сказал о религиозной политике Марии, но благословил набожность покойной королевы.

«Я истинно верю, — сказал он, — что она была единственным по-настоящему богобоязненным существом в этом городе».

После окончания траурной речи гроб отнесли в часовню Генриха VIII и опустили в могилу на северной стороне. Ее сердце, «уложенное в гроб в обшитом серебром бархатном мешочке», было захоронено отдельно. Приближенные дворяне сломали свои жезлы и бросили в могилу, а затем фанфары возвестили о начале торжественной тризны.

Как только вельможи удалились, слуги, нанятые плакальщицы и лондонцы, пришедшие посмотреть на похороны королевы, буквально за несколько минут разорвали на куски все знамена и штандарты, уставленные вокруг алтаря, а также драпировки, которыми были обвешаны стены. Они толкались и дрались между собой за кусочки ткани («каждому хотелось ухватить побольше»), пока все не изорвали в клочья. Особенно досталось портрету королевы.

На следующий день епископу Винчестерскому сообщили, что «за недостойное поведение, какое он позволил себе во время заупокойной службы по королеве Марии», ему предписано на все время празднования восшествия на престол королевы Елизаветы находиться под домашним арестом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

ЭПИТАФИЯ

НА СМЕРТЬ БЛАГОЧЕСТИВОЙ И ПРЕКРАСНОЙ НАШЕЙ КОРОЛЕВЫ МАРИИ, ПОЧИВШЕЙ В БОЗЕ

Не все то золото, что блестит, в богатстве счастия нет, А молодость мелькнет и пройдет, — безжалостен грешный свет. Нет больше Марии, однако в веках ее добродетель живет. В гробнице покоится тело ее, но слава ее не умрет. В ком, как не в ней, воедино сошлись прелесть и доброта? С ее благочестием спорить могла одна лишь ее красота. Да было ли в мире достоинство то, какого бы не было в ней, В ней, никогда не склонявшей слух к наветам на верных друзей? Она воцарилась — народ ликовал, и счастья настала пора. Она воздевала десницу свою лишь только во имя добра. Когда в руинах лежала страна, она нам надеждой была, Ярились враги — побеждала она, но к падшим была мила. На трон королевский взошла она, принцессою рождена, Благословенная жена, учтива, чиста и скромна. Она не страшилась жестоких гроз — ей был опорою Бог, Могучих недругов одолеть ей наш Вседержитель помог. Была совершенства примером она, ни в ком не видавшая зла, Хотя лишь страданья, боль и тоску ей жизнь в удел принесла. Old English Ballads, ed. Hyder E. Rollins (Cambridge, 1920), pp.23–24.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИСТОЧНИКИ

ОСНОВНЫЕ

Acts of the Privy Council of England. New series/Ed. John Roche Dasent. 32 vols. London: Her Majesty's Stationery Office, 1890–1918.

Awdeley, John. The Fraternitye of Vacabondcs/Ed. Edward Viles and F. J. Furnivall. London: EETS, 1869.

The Babees' Book; Medieval Manners for the Young/Done into Modern English from Dr. Furnivall's Texts by Edith Rickecrt. New York and London: Duffield and Co., Chatto and Windus, 1908.

Calendar of Letters, Despatches, and State Papers, relating to the Negotiations between England and Spain, preserved in the Archives at Vienna, Simancas, Besanзon and Brussels/Ed. Pascual de Gayangos, G. A. Bergenroth, M. A. S. Hume, Royall Tyler, and Garrett Mattingly. 13 vols. London: His, and Her Majesty's Stationery Office, 1867–1954.

Calendar of State Papers, Domestic Series, of the Reigns of Edward VI, Mary, Elizabeth, 1547–1580, preserved in the State Paper Department of Her Majesty's Public Record Office/Ed. Robert Lemon. 2 vols. London: Longman, Brown, Green, Longman and Roberts, 1856.

Calendar of State Papers, Foreign Series, of the Reign of Edward VI, 1547–1553, preserved in the State Paper Department of Her Majesty's Public Record Office/Ed. William B. Turnbull. London: Longman, Green, Longman and Roberts, 1861.

Calendar of State Papers, Foreign Series, of the Reign of Mary, 1553–1558, preserved in the State Paper Department of Her Majesty's Public Record Office/Ed. William B. Turnbull. London: Longman, Green, Longman and Roberts, 1861.

Calendar of State Papers and Manuscripts, Relating to English Affairs, Existing in the Archives and Collections of Venice, and in Other Libraries of Northern Italy/Ed. Rawdon Brown and Allen B. Hinds. 38 vols. London: Longman and Co., 1864–1947.