Вторая модель - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спорим, я первой квартал обегу? – крикнула ему Джин.
– Н-но! Н-но, пошла! – заорал Бобби.
Огромный, жужжащий шестернями, щелкающий реле, мерцающий фотоэлементами, набитый множеством ламп металлический жук, Нянюшка, устремившись к двери, вынесла Бобби наружу. Джин со всех ног бросилась следом.
В гостиной сделалось тихо. Филдсы-старшие снова остались одни.
– Ну, разве она не чудо? – вздохнула миссис Филдс. – Конечно, роботами в наши дни никого не удивишь. Вокруг их куда больше, чем каких-нибудь два-три года назад. Теперь они всюду – стоят за прилавками магазинов, водят автобусы, копают канавы…
– Но Нянюшка – случай особый, – пробормотал Том Филдс.
– Да, она… она словно бы не машина, а человек. Живой человек. Впрочем, чему тут удивляться: она ведь намного сложнее любого другого робота. Так и должно быть. Говорят, она даже сложнее, чем кухня.
– И обошлась нам уж точно недешево, – заметил Том.
– Да, Нянюшка совсем как живая, – негромко продолжила Мэри Филдс. В голосе ее зазвучали странные нотки. – Совсем как живая…
– И о ребятишках заботится выше всяких похвал, – добавил Том и снова уткнулся носом в газету.
– Однако что-то тревожно мне, – сказала Мэри и отодвинула в сторону чашку с кофе.
Супруги ужинали. Час был уже поздний, обоих детей отправили наверх, спать.
– Тревожно мне, Том, – продолжала Мэри, промокнув губы салфеткой. – И очень хотелось бы, чтоб ты меня выслушал.
Том Филдс заморгал.
– Тревожно? Из-за чего же?
– Да все из-за нее. Из-за Нянюшки.
– Почему?
– Я… Даже не знаю.
– Хочешь сказать, ей снова нужна починка? Недавно ведь ремонтировали. Что с ней опять стряслось? Если бы детишки не гоняли ее…
– Нет, дело не в этом.
– В чем же?
Его жена надолго умолкла и вдруг, поднявшись из-за стола, подошла к лестнице, устремила взгляд в темноту наверху. Том озадаченно поднял брови.
– Что стряслось?
– Хочу убедиться, что она не подслушает.
– Кто? Нянюшка?
Мэри вернулась к нему.
– Том, прошлой ночью я снова проснулась. Из-за того же шума. Снова услышала тот же самый шум, что и прежде. А ты еще говорил, будто все это пустяки!
В ответ Том махнул рукой.
– Пустяки и есть. Что в этом особенного? Что страшного?
– Не знаю. Это меня и тревожит. Но после того, как мы все уснем, она спускается вниз. Как только убедится, что мы спим, выходит из детской и тихонько, чтобы не разбудить никого, съезжает по лестнице на первый этаж.
– Но зачем?
– Не знаю! Прошлой ночью я услышала, как она ползет по ступеням, тихонько, будто мышонок. Потом услышала, как она здесь раскатывает. А после…
– Что после?
– Том, после она отворила дверь в кухне и выехала из дому. Наружу. Отправилась на задний двор. Какое-то время ничего было не слышно.
Том почесал подбородок.
– А дальше?
– Я сидела в кровати и слушала. Ты-то, конечно, спал крепким сном. Будить тебя – дело бессмысленное. Я поднялась, подошла к окну, подняла жалюзи и выглянула наружу. Смотрю, а она там. На заднем дворе.
– Что она там делала?
Мэри Филдс озабоченно наморщила лоб.
– Не знаю. Не знаю! Что Нянюшке, скажи на милость, делать посреди ночи на заднем дворе?
Внизу было темно. Ужасно темно. Однако едва инфракрасный фильтр, щелкнув, скользнул на место, тьма вмиг рассеялась. Стараясь как можно меньше шуметь, металлический жук наполовину втянул гусеницы, двинулся вперед, миновал кухню, а возле задней двери остановился, прислушался…
Ни звука. Ни шороха. В доме царили тишь и покой. Наверху все спали. Спали крепким сном.
Толчком отворив дверь, Нянюшка выехала на крыльцо. Дверь за ней бесшумно закрылась. К ночи снаружи похолодало, со всех сторон веяло множеством странных, дразнящих запахов – запахов тех ночей, когда весна начинает сменяться летом, когда земля еще сырая, а жаркому июльскому солнцу пока не представилось шанса высушить на корню крохотные ростки, не вошедшие в силу.
Спустившись с крыльца на цемент дорожки, Нянюшка с осторожностью съехала в траву. Влажные от росы стебельки защекотали металл бортов. Спустя какое-то время она остановилась, поднялась на задние гусеницы, задрала заостренный нос к небу. Глазные стебельки Нянюшки натянулись, как струнки, едва заметно качнулись в воздухе. Наконец она вновь опустилась на брюхо и двинулась дальше, вперед.
Стоило ей, обогнув персиковое дерево, направиться обратно к дому, неподалеку раздался знакомый шум.
Нянюшка, тут же остановившись, насторожилась. Бортовые лючки в ее корпусе распахнулись, тонкие, гибкие плети магнитных манипуляторов вытянулись наружу на всю длину. По ту сторону дощатой изгороди, за клумбой нивяника, что-то зашевелилось. Нянюшка быстро защелкала сменными фильтрами, вглядываясь в темноту. Наверху, в ночном небе, мерцала лишь пара неярких звездочек, однако кое-что Нянюшка видела, и этого оказалось достаточно.
По ту сторону изгороди прямо к ней двигалась, осторожно огибая цветы, стараясь как можно меньше шуметь, еще одна Нянюшка. Внезапно обе Нянюшки остановились, замерли без движения, развернувшись друг к дружке – зеленая, ожидавшая в собственном дворе, и синяя, чужая, неизвестно зачем приблизившаяся вплотную к ограде.
Предназначенная для того, чтобы управляться с двумя подрастающими мальчишками, чужая, синяя Нянюшка была намного крупнее. Бока ее украшало немало царапин и вмятин, однако манипуляторы не потеряли ни силу, ни прочность. Вдобавок к обычным пластинам брони нос синей был снабжен бульдозерным ножом из крепчайшей стали, торчащим вперед, будто челюсть, и синяя уже готовилась пустить его в ход.
Ножу-челюсти ее производители, компания «Мехо-Продактс», уделяли особое внимание. Он был их визитной карточкой, уникальной отличительной чертой. Непременная принадлежность всех до единой моделей. Массивный стальной совок украшал все их плакаты, все рекламные проспекты. Вдобавок по желанию покупателя на модели линии «люкс» за дополнительную плату могли запросто установить не обычный, а особо острый и прочный нож с электромеханическим приводом.
Именно таким и была оборудована синяя Нянюшка.
Осторожно подавшись вперед, синяя подкатила к изгороди, остановилась, внимательно осмотрела доски. Изгородь не чинили давно, тонкие деревянные планки иструхлявели, прогнили насквозь. Как только синяя надавила на них твердым стальным ножом, часть изгороди подалась, разлетелась в щепки. Зеленая Нянюшка немедленно поднялась на дыбы, хлестнула навстречу чужой магнитными манипуляторами. В предвкушении жестокой схватки ее переполнила буйная радость, распирающий изнутри, рвущийся на волю восторг – упоение битвой.
Столкнувшись, сцепившись манипуляторами, обе безмолвно покатились по лужайке. Ни синяя Нянюшка от «Мехо-Продактс», ни блекло-зеленая Нянюшка «Сервис Индастриз Инкорпорейтед», заметно уступавшая синей и в размерах, и в весе, не издали ни звука. И та, и другая
