Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь - Александр Мазин

Четверо ополченцев, крякнув, вновь зарядили орудие. Баллистер положил в чашу каменное яйцо, однако честно предупредил князя:

– Не достанет!

Ярополк огорченно вздохнул и отошел от баллисты.

Внизу спешившиеся дружинники осматривали коней и перевязывали раны. Вокруг них суетились лекаря. Раненых и мертвых уже унесли.

Князь увидел поднимавшихся на стену Артёма с Варяжкой.

– Славно мы их! – крикнул он сверху.

– Славно, княже! – весело отозвался Варяжко.

Его доспехи и правый рукав подкольчужника были запятнаны чужой кровью. Варяжко сам водил гридь на вылазку.

За дымом, поднимавшимся над горящим посадом, перестрелах в пяти можно было разглядеть войско Владимира.

– Может, ударим? – предложил разохотившийся Ярополк. – Разобьем их, скинем в реку!

– Верные слова, княже! – обрадовался Варяжко. – Ударим разом – тут им и конец!

Однако Артём Варяжкиной радости не разделял.

– Не время, – сказал воевода.

Он переглянулся со Славкой, стоявшим чуть поодаль. Брат еле заметно качнул головой. Он с двумя десятками гридней должен был оберегать князя. И от тех, кто снаружи, и от тех, кто внутри. Нельзя сказать, что Славке пришлось по душе поручение. Не будь его, Славка ходил бы на вылазку вместе с Варяжкой.

Ярополк обиженно нахмурился. Будто ребенок, у которого отняли забавку. Поглядел на горящий таран…

– Почему нельзя ударить? – спросил он. – Ты же предлагал дать им бой! Так давай дадим!

– То было раньше! – Боярин Блуд в сопровождении полусотни собственных воев шел вдоль стены.

Славка сделал знак своим: бдите. Блуду он доверял не больше, чем медведю из зверинца.

Боярин (потому ли, что почуял это недоверие, или оттого, что на стене было тесновато) сделал знак своим охранникам, что остановились поодаль, и подошел к князю один.

– Раньше воевода Артём был храбрее, потому что не был Владимиром бит, – продолжал Блуд. – А может, завидно ему, что ты Владимира побил, а у него – не вышло. Сейчас враги бегут. Если ты, княже, сам поведешь гридь, мы их разгромим!

– Я поведу! – решительно заявил Ярополк.

Артём сдержался. У Блуда есть цель. Возможно, эта цель – вывести Ярополка за стену. Князь молод, ему хочется славы. Его легко уговорить.

– Победа! – воскликнул Ярополк. – Я чувствую ее. Бог – с нами. Мы разбили их сейчас! Мы…

– Они нас пощупали, – сказал Артём спокойно. – Легонько. Это еще не победа. И с кем мы сейчас ударим? Здесь, на стене, – полторы тысячи воев. Большая их часть караулила всю ночь. Они устали и голодны. Это с ними ты, Блуд, собираешься нападать на Владимира? Если же ты, княже, решил дать бой, тогда надо подготовиться: собрать войско, выбрать время…

– Воевода дело говорит, – поддержал Артёма опомнившийся Варяжко. Уж он-то знал, что его люди устали. – Дождемся ночи – и ударим. Всей силой!

– Ночью? – Ярополк задумался. Предложение ему не очень понравилось. Ночью настоящие храбрецы не воюют! Да и кто ночью увидит их подвиги?

А вот Блуду слова Варяжки, похоже, понравились. Но он помалкивал. Ждал, что скажет Артём.

– Ночью было бы славно, – согласился воевода. Тем более что ночью легче будет уберечь князя от случайной стрелы – в спину. – Только, думаю, ночью – не получится?

– Почему? – спросил Ярополк.

– Владимир – опытный воин. Ночью они отойдут.

– Я не знаю, кому мне верить, – пожаловался Ярополк. – Они все говорят, что преданы мне, но желают противоположного. Когда Блуд советовал удержаться от сражения, воеводы в один голос требовали битвы. Теперь, когда Блуд предложил драться, воеводы воспротивились. Мне кажется, они знают что-то, чего я не знаю. А ведь я – их князь. Что, если они злоумышляют против меня? Воевода Артём и воевода Серегей? А если за ними – Свенельд? Князь-воевода стар, но умен и злопамятен. А на меня обижен. И вот-вот породнится с воеводой Артёмом. А в Киеве Свенельда и Артёма любят. И дружина моя их любит. А младший из Серегеичей, Богуслав… Он спас мне жизнь, он охранял меня там, на стене. Но велят ему старшие – и он меня убьет.

– Прогони их, если не веришь, – сказала Наталия, прижимаясь к плечу Ярополка и заглядывая ему в глаза.

– Чтобы они перебежали к Владимиру?

– Тогда – казни их. Ты же архонт.

– У нас так не делают, любимая. Да и не получится это. Некому. Гридни мои не пойдут на такое. Не по Правде это. Даже пожелай я такое, все от меня отвернутся. Весь Киев меня осудит. Вот если бы их уличили в предательстве… А у меня против них ничего нет. Только слова Блуда. Но можно ли верить Блуду? Он злоумышляет против них, они – против него. Помнишь, я рассказывал тебе про печенега-ромея, которого они привели? Говорил ли он правду – или его науськали Артём с Серегеем? Я чувствую, что мог бы узнать правду, если бы допросил его сам. Но ромей этот повесился… Вернее, кто-то помог ему повеситься. И этим кем-то мог быть и Блуд, и его соперники. Не знаю, Наталия, кому мне верить? Как поступил бы на моем месте ваш кесарь?

– Кесарь не поверил бы никому, – уверенно ответила Наталия, дочь патрикия империи, вынужденная принять монашеский постриг, чтобы сохранить жизнь. – Но опирался бы на тех, кто более от него зависит. И тех, кто более враждебен твоим врагам.

– Тогда это Блуд, – Ярополк вздохнул. – Владимир с родом Серегея давно дружен. Сыновей его пощадил. И в Киеве их любят. А Блуда не любит никто. И с Владимиром ему не сговориться. Владимир – воин, тур. А Блуд – хитрый лис. И родичей сильных у него здесь нет. Он знает, что только я – его опора. Решено, моя любовь. Я приму то, что советует Блуд.

Сказал – и опечалился. Серегеичи были ему куда больше по нраву, чем скользкий и жадный боярин.

Глава двадцать шестая

Хитрость боярина Блуда

На сей раз Блуд сам приехал на переговоры. То есть сначала он направился в Вышгород, однако с полпути свернул и с небольшой дружиной из самых верных направился к лагерю Владимира.

Пару раз его останавливали киевские дозоры. Тогда боярский холоп показывал личный знак Ярополка (сам Блуд решил не сказываться) – и дозоры расступались.

У лагеря Владимира (князь, как и предполагал Артём, к ночи отступил от Киева) Блуда остановили уже караульные новгородского князя. Им был предъявлен значок Владимира. Однако северяне (дозор был из новгородских ополченцев) проявили разумную осторожность: очень вежливо потребовали от боярина и его спутников сдать оружие.

Вои Блуда могли бы с легкостью порубить новгородцев, однако по знаку боярина послушно отдали мечи и луки.

Разоружив киевлян, новгородцы сразу перестали быть вежливыми и доставили киевлян не к шатру Владимира, а к собственному тысяцкому – новгородскому боярину Удате.

Уж как тот удивился, увидав своего давнего знакомого Блуда!

– Никак сдаваться пришел, княжий сын? – насмешливо проговорил Удата.

С Блудом у него были давние счеты. Торговые и даже личные. Блуд в свое время, пользуясь положением доверенного боярина Ольги, изрядно обдирал новгородских торговых гостей. А однажды три дня продержал людей Удаты в порубе – покуда не внесли выкуп.

Выкуп вносил сам Удата. В тот раз Блуд вспомнил, что отец его был самовластным моравским владетелем, и для пущей важности приказал величать себя князем.

Теперь, решил Удата, настало время расквитаться.

– Вяжите их, – велел новгородский тысяцкий.

Его вои, втрое превосходящие числом, накинулись на обезоруженных киевлян. И вновь Блуд велел своим не сопротивляться.

– Ты пожалеешь, новгородец! – пригрозил он Удате. – Твой князь шкуру с тебя спустит!

– Сначала я спущу ее с тебя! – мстительно посулил Удата. – Ну-ка разденьте его да уложите на колоду!

Однако наказать давнего обидчика Удате не удалось.

Полог вместительного шатра откинулся, и вошел Владимир.

Одно движение его бровей – и верные гридни мгновенно поставили Блуда на ноги и освободили от пут.

– Это враг мой, – недовольно проворчал Удата.

Не решившись, впрочем, помешать дружинникам Владимира. Да он бы и не смог.

– Это мой друг! – с нажимом произнес Владимир. Подошел вплотную к Удате, сгреб его за выю мозолистой рукой и прошипел в ухо: – И мой ключ от Киева! – И, оттолкнув тысяцкого от себя, произнес громко: – О том, что видели, – ни слова. Всех касается! Узнаю, что кто-то проболтался, – отдам ярлу Торкелю. Он мне давеча говорил, что хочет Одину особую жертву принести.

И покинул шатер. Гридни окружили связанных киевлян и повели за князем, оставив вспотевшего от переживаний Удату и его ближников размышлять о том, что такое особая жертва в исполнении ярла Торкеля, изрядно искушенного в медленном и очень неприятном умерщвлении человеков.

Когда Владимир забрал киевлян, многие из спутников Блуда решили, что попали из огня да в полымя, однако это было не так.

– Почему ты не велел привести тебя ко мне? – сердито спросил князь.