Три стильных детектива - Клод Изнер

– Мой приемный отец и матушка моей супруги питают друг к другу взаимную симпатию.

– Какая ирония судьбы: семейная склонность к франко-русским союзам! Или в данном случае союз лучше будет назвать японско-еврейским?

– Как вам угодно, дорогая мадам. Вы, собственно, ищете какое-то определенное издание?

Госпожа Эванджелина Бёрд отступила на шаг от драгоценной коллекции Кэндзи Мори, чтобы получше рассмотреть два деревянных щита, украшенных резными изображениями животных.

– Вот опять ваш нынешний тотем, он появляется уже во второй раз – это доброе предзнаменование.

– Пред… предзнаменование? – пробормотал Жозеф. – Это… это же кабан! А на гравюре были… свиньи. Как… как же это возможно?

– Нет ничего невозможного, мой мальчик, вы должны научиться читать самые незаметные и незначительные знаки. Незаметные и незначительные – наиболее важные, нужно им верить и толковать их, доверяясь интуиции.

Жозеф покраснел от волнения, капля пота скатилась по виску, сердце заколотилось сильнее.

– Откуда вы знаете?..

– Порой у меня бывают видения. Каждый из нас способен их воспринять, но человеческое общество стало насквозь материалистичным, и большинство его членов слепы, глухи и нечувствительны к отголоскам потустороннего. Надо постоянно быть начеку, чтобы не пропустить их. Я с младых ногтей научилась ценить то, что вы, люди, называющие себя цивилизованными, почитаете бессмысленным. Вы мчитесь вдогонку прогрессу, полагая, что он облегчит вашу жизнь. Но прогресс вас только портит, превращает в животных – взгляните, что сделалось с этой планетой: повсюду несправедливость, эксплуатация, бойни…

Жозеф открыл было рот, но не произнес ни звука.

– Нет-нет, я не безумна, юноша! Просто я умею видеть и слышать. И я доверилась именно вам, потому что знаю, что ваш совладелец месье Легри не приемлет мой взгляд на вещи. Он заблуждается. Матушка до сих пор присматривает за ним, защищает…

– Но его мать…

– Давно на той стороне реки, да.

– Вы предсказываете будущее? – спросил Жозеф дрогнувшим голосом.

– Предсказываю, но иллюзий не питаю – мне мало кто верит… Однако в том, что я предчувствую, всегда есть крупица истины. Остерегайтесь расхожих мнений, мой мальчик. – В глазах старой женщины проскользнуло беспокойство. – И будьте снисходительны к мадам де Камбрези – очень скоро вы ее больше не увидите. – Она нахмурилась – картина, представшая перед внутренним взором, вероятно, ей не понравилась. – Что ж, а теперь можете задать мне ваш вопрос, юноша – я же вижу, что вы сгораете от нетерпения узнать ответ.

– Ну… на сегодняшний вечер у нас с месье Легри назначено некое предприятие, и…

– И вы оба ломаете голову, измышляя убедительную ложь для своих жен. – Госпожа Эванджелина Бёрд подошла ближе к Жозефу, и тот окаменел, завороженный зеленоватым блеском ее глаз. – Сегодня «Магазэн дю Прентан» будут работать всю ночь. Парочка слюнявчиков и распашонок станут превосходным предлогом для отлучки и надежным алиби. И помните: никому ни слова о нашем с вами разговоре. Выдавать священные тайны – дело опасное.

Жозеф хотел заверить, что не выдаст, но перехватило горло – он лишь издал звук, похожий на «да», и кивнул.

– Не переживайте так, мой мальчик. Единственное, что имеет значение в этом мире, – способность дарить радость и счастье тем, кого вы любите.

– Я вас обожаю за то, что вы дали мне возможность увидеть эти чудеса! – Джина поцеловала Кэндзи в щеку и смеясь побежала на второй этаж.

Он замер на мгновение, изумленный и восхищенный смелостью своей подруги, потом устремился следом.

– Какая громадина! Должно быть, весит не меньше тонны! – воскликнула Джина, остановившись перед четырехметровой бронзовой статуей Будды. – Очень любезно со стороны господина хранителя коллекции дозволить нам полюбоваться уникальными экспонатами. И самое приятное, что мы здесь единственные посетители. Вы были знакомы с покойным месье Чернуши?

– О да, тогда он был директором Парижского банка и страстным поклонником китайского и японского искусства. Во время поездки на Дальний Восток потратил уйму времени и денег на то, чтобы собрать эти шедевры. В своем завещании он вместе с особняком отписал их Парижу, скоро этот музей откроется для публики.

– Восхитительно! – ахнула Джина при виде картины на высокой, в человеческий рост цилиндрической подставке, которую можно было вертеть, чтобы рассмотреть все фрагменты.

– Это очень древнее какэмоно[366], – принялся рассказывать Кэндзи. – На нем изображен Бэнь-Гунь, его страсть – охота на летучих мышей, а обязанность… пожалуй, Бэнь-Гуня можно уподобить христианскому святому Петру. Так вот, его страстью пользуются нечистые души, стремящиеся попасть на небо. Они берут с собой летучих мышей, выпускают их, Бэнь-Гунь бросает вахту у небесных врат и устремляется за крылатыми созданиями, а нечистые души таким образом обманом проникают в рай.

– Это же безнравственно, – поморщилась Джина.

– А вы думаете, что люди, переступая черту жизни, сразу начинают хорошо себя вести?

Джина хмыкнула и подошла к витрине, на которой были выставлены изящные шкатулки, покрытые красным и золотистым лаком.

– Что это?

– Инро. Внутри этих шкатулок несколько отделений – для снадобий, целебных трав, табака, монет. Их крепят к поясу с помощью нэцкэ – маленьких статуэток в виде животных, цветов, фруктов или мифологических персонажей. – Кэндзи привлек Джину к себе и ласково коснулся ее щеки. – Вы устали, моя дорогая, пойдемте отдохнем в парке на свежем воздухе, а потом отправимся обедать.

Они прошли по авеню Веласкеса и ступили в тень высоких деревьев парка Монсо. Миновали колоннаду, окружающую пруд, полюбовались гротом с искусственными сталактитами, из которого струился водопад, одолели итальянский мостик – копию венецианского Риальто, – и сели на скамейку под зелеными кронами рядом с детской площадкой. Карапузы, вооруженные ведерками и лопатками, возились в песочнице под бдительным оком нянек в шляпках с разноцветными лентами, девочки играли в «уголки», мальчишки гоняли обручи по аллеям.

Джина крепче сжала локоть Кэндзи; ее переполняли нежность и жизненная сила. Вдруг она заметила странный силуэт – в десятке метров у подножия статуи приплясывал чудно́й человечек в яблочно-зеленом камзоле и клетчатых панталонах. Сначала ей показалось, что это мальчик, нарядившийся лесным фавном для какого-нибудь школьного праздника. Но в его манере держаться не было ничего мальчишеского. А тут он еще и запел взрослым голосом на забавный мотивчик:

Человечек жил на свете,Сам не больше воробья.«Чик-Чирик!» – кричали дети…

В детстве Джина безоглядно верила в сказки о добрых волшебницах и домашних духах из славянской мифологии. Она очень почитала домового – украдкой клала для него под печку то кусочек хлеба, то какое-нибудь лакомство. А любимая книжка с картинками Кейт Гриневей[367] уносила ее в сказочные миры, которые представлялись совсем настоящими. Больше всего Джине нравились иллюстрации к «Гамельнскому крысолову».

Человечек улыбался, глядя прямо на нее. Неужели померещилось?.. Джина покосилась на Кэндзи – он дремал. По дорожкам прогуливались пары, дети забавлялись, няньки вязали, болтая о пустяках. Маленькое существо в причудливом наряде казалось не менее реальным и материальным, чем они. Джина наблюдала за человечком, а он шагал к ее скамейке. Остановился, подался к ней всем корпусом и шепнул:

– Ты меня видишь?

– Да… – вконец растерялась Джина.

– Это для Кэндзи Мори. – Он положил ей на колени сверток, перевязанный розовой ленточкой. – От друга, мадам.

– Как тебя зовут, человечек?

– Это секрет. Прощайте. – Странное существо хихикнуло и в считаные секунды исчезло за пышной клумбой.

Джина собралась переложить сверток на колени Кэндзи, но внезапно посылку выхватила у нее чья-то рука в перчатке.

– Не трогайте, мадам, заклинаю вас! Это опасно!

– В чем дело? – очнулся Кэндзи и собрался уже вступить в схватку с нарушителем спокойствия – флегматичным щеголем лет сорока с серо-голубыми глазами и темными волосами, набриолиненными и уложенными на прямой пробор. Поверх элегантного костюма на незнакомце было пальто из вигоневой шерсти.

– Месье Мори, позвольте представиться: Огюстен Вальми, инспектор полиции с набережной Орфевр. – Он достал из кармана платок, затем, осторожно придерживая сверток с его помощью, развязал ленточку, развернул бумагу и извлек на свет пряничную свинку; у нее на боку глазурью было выведено имя «Кэндзи». – Я так и думал, – пробормотал инспектор.

– Что все это значит? – возмутился японец. – Вы напугали мою подругу!

– Прошу прощения, но я должен сообщить вам известия чрезвычайной важности. Мы можем побеседовать наедине?