Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты, глянь, глянь какая.
Тимофеев незаметно, как ему кажется, указывается первому номеру на проходящую мимо связистку. Я осматриваю небо – ни самолета, ни облачка. Редкое по нынешним временам явление. Войск в округе много, буквально из-под каждого куста ствол торчит. Если не гаубичный, то пушечный или танковый. Или, как наш – зенитный. Немцы пытаются с воздуха нащупать все это хозяйство и, если обнаруживают, то бомбят. Точнее, пытаются. Сейчас не сорок первый, и не сорок второй, и даже не начало сорок третьего – в воздухе идут ожесточеннейшие бои. Наших больше, фрицы – опытнее, но времена, когда их самолеты безнаказанно гонялись за каждой полуторкой, безвозвратно прошли. Иногда, когда появляется возможность, стреляем и мы.
Перевожу взгляд на уже удаляющуюся связистку – так себе, ничего особенного, по крайней мере, со спины, может, с лица – королева. Нет, лучше принцесса. О, лейтенант идет.
– Отставить связистку, за воздухом следим.
Расчет тоже обнаружил взводного и дружно задрал головы, демонстрируя начальству бдительность и служебное рвение.
– Как тут у вас? – интересуется подошедший Сладков.
– Как у всех – тишина.
Сегодня особенно ответственный день – из Москвы прилетело большое начальство и сейчас они, вместе с начальством корпусным, уехали наблюдать за показательными учениями танковой и мотострелковой бригады.
– Когда вернутся? – я киваю в сторону штабных землянок.
– Да кто его знает?
Понятно, значит, меняться будем затемно, когда начальство уже уедет. Пока оно здесь, ни о какой смене речи идти не может. Надеюсь, что хоть кухню из полка прислать догадаются. Скорее бы вернуться в состав действующей армии.
– Товарищ лейтенант, не знаете, надолго мы здесь?
– Похоже, нет. Скоро нас ближе к фронту передвинут.
Я тоже так думаю. Поначалу штабные довольно резво на новом месте обустраивались, но потом интерес к этому делу резко пропал, значит, надолго здесь задерживаться не собираются. Сдадим сегодня проверку, и вперед.
Так и оказалось. В конце первой декады июня за шесть часов ночного марша наш полк вместе со всем корпусом оказался на сто двадцать километров севернее Курска. Насколько я представлял начертание линии фронта, место новой дислокации не предполагало наше участие в будущей битве. Теоретически, конечно, в течение одной ночи корпус мог бы совершить обратный марш. Но зачем тогда было срывать его с места? Похоже, сил у Красной армии достаточно не только для отражения контрнаступления под Курском, но и для наступления на других направлениях. Вполне логично после того, как фрицы увязнут в нашей обороне и потеряют значительную часть своих танков, нанести удары по флангам. Наш корпус, похоже, нацеливают на Орел.
Уже на следующее утро все знали, что корпус передали в состав Брянского фронта. Брянский фронт, в отличие от Степного, действующий, а не резервный. То есть отныне мы в составе действующей армии. Что это значит? Правильно, прощай третья тыловая норма. В котле появился приварок. Это радовало, а вот необходимость заново обустраиваться на новом месте радости не доставляла. Опять копаем, копаем, копаем… Все глубже и глубже зарываясь в землю.
На новом месте в первую же ночь довелось нам наблюдать странное явление. Около двух часов ночи в стороне фронта вдруг возникли желтоватые сполохи, а через некоторое время донеслось странное уханье. Продолжалось все это недолго, меньше минуты. Затем все стихло, а через несколько минут загремела артиллерия. Похоже, сначала немецкая, потом – наша. Еще минут через двадцать все стихло. А под утро опять повторилось, но уже в другом месте – дальше от нашей позиции. Следующая ночь прошла по тому же сценарию. На вопрос «Что это было?», командиры наши ответить толком ничего не смогли. И только после третьей ночи странное природное явление получило объяснение.
– Работают кочующие установки гвардейских минометов, – разъяснил всем комбат.
– Это «катюши», что ли? – поинтересовался кто-то из присутствующих.
– Они самые, – подтвердил Гогелашвили. – Психологическое воздействие на противника оказывают.
Теперь все понятно: одиночная установка подъезжает к линии фронта, дает залп и тут же сматывается. Обиженные фрицы открывают ответный артиллерийский огонь по месту, откуда велась стрельба. Наши отвечают… Я о таком применении «катюш» услышал впервые. Обычно они стреляют по площадям и не меньше чем дивизионом. А тут они просто фрицам спать мешают. Можно подумать, что нашим солдатам этот ночной концерт вместо колыбельной. Но приказ есть приказ, вот и палят каждую ночь.
5 июля началось под Курском, а у нас пока тишина. Восьмого числа корпус подняли по тревоге, думали, что перебросят на Курскую дугу, но после короткого ночного марша мы оказались в полосе обороны другой армии, где началась подготовка к наступлению на Орел. Передний край здесь проходит по реке Зуша. Немцы тут стоят больше года, окопаться успели весьма основательно. Окопы полного профиля, дзоты, позиции для противотанковой артиллерии и минометов, подготовленные для круговой обороны, колючая проволока в три, а где и в шесть колов, минные поля… За первой полосой обороны – вторая. За второй – эшелонированная в глубину система опорных пунктов с проволочными заграждениями, минными полями и противотанковыми орудиями.
Все началось одиннадцатого числа. После короткой артподготовки несколько рот начали переправу через Зушу. Немцы без труда сорвали эту попытку, целью которой было выявление системы артиллерийского и минометного огня противника. Основное наступление началось на следующий день. К сорок третьему году Красная армия выработала свой рецепт преодоления столь сильной полевой обороны фрицев – двести с лишним артиллерийских и минометных стволов на километр фронта. При этом всё, что имело калибр меньше пятидесяти миллиметров, в расчет просто не бралось. Если бы не эшелонирование артиллерийских позиций по глубине, то пушки стояли бы вплотную – колесо к колесу.
Канонада длилась ровно три часа и завершилась залпом «катюш». Их вой на какое-то время перекрыл грохот орудий, казалось, что после такого огня там никто и ничто не сможет уцелеть. Затем, под прикрытием артиллерийского огня, переправу начала пехота. Планировалось, что наш корпус введут в бой к вечеру первого дня, после прорыва второй полосы обороны, но дело застопорилось. Во-первых, фрицы оборонялись упорно, не везде их оборону удалось подавить полностью, местами они даже пытались контратаковать. Во-вторых, из понтонных мостов, планируемых для переправы корпуса на правый берег Зуши,
