Пропавший лайнер - Гарри Гаррисон

– Не самое веселое место для жизни.

– Не самое. Но с чего мне думать о проблемах маленькой страны с населением в несколько миллионов человек? Тем более что особых утечек информации военные не допускают. Иначе и быть не могло, потому что их обучали уцелевшие во Второй мировой и сбежавшие в Южную Америку нацисты. В итоге вся оппозиция или покинула страну, или сидит в тюрьме. В эмиграции находятся шестьсот тысяч человек, более пятой части населения.

– На фотографиях, которые вы мне дали, парагвайские нацисты?

– Нет, мы в этом уверены. Большинство наших нацистов уже умерли. Их место заняло ЦРУ и обучило наших военных более изощренным пыткам, с использованием психологического давления и психотропных препаратов...

– Это правда? – резко спросил Гринстайн. – Или вы просто повторяете стандартные обвинения, которые кто только не выдвигает против Америки.

Диас широко раскинул руки.

– Я ничего не имею против вашей страны, пожалуйста, поймите меня. Я всего лишь говорю правду. Именно американцы рассказали об участии ЦРУ в парагвайских делах.

– Мне очень жаль.

– Не будем больше об этом. Мы встретились не для того, чтобы оскорблять друг друга, а для обмена информацией, возможно, с пользой для каждого. Лично я – друг вашей страны. Я – бизнесмен, вернее, был им до того, как пошел в политику. Я участвовал в парламентских выборах по спискам ЛРП, либерально-радикальной партии. Партии очень консервативной, уверяю вас. Моя ошибка заключалась в том, что я выиграл выборы и, разумеется, отправился в тюрьму. Потом сумел добраться до Лондона и стал членом группы сопротивления, объединяющей парагвайцев, находящихся в ссылке. Конечно, мы мало что можем. Помогаем другим изгнанникам, пишем письма протеста в газеты. А главным образом ждем того знаменательного дня, когда сможем вернуться на родину. Среди тех, кто вынужден жить за пределами Парагвая, мы достаточно хорошо известны, поэтому люди делятся с нами имеющимися у них сведениями. Если говорить о текущих событиях, то в высших эшелонах власти Парагвая что-то происходит, что-то очень серьезное, но мы не знаем, что именно. В посольство постоянно прибывают курьеры, в самом Парагвае замечены передвижения воинских частей. Недавно мы связали всю эту активность с круизом лайнера «Ка-Е-Вторая» и определенными каютами на нем. Двумя самыми большими и соответственно дорогими «люксами». Эти «люксы» пустовали, пока лайнер не прибыл в Кейптаун, где их заняли пятеро мужчин.

– Пятеро на фотографиях!

– Точно! Теперь вы знаете столько же, сколько и мы. Мы уткнулись в стену. Единственная наша догадка заключается в том, что один из этих мужчин – немец. Поэтому мы обратились к израильтянам. В надежде, что они смогут опознать тех, кого мы сфотографировали.

– Они их опознали, можете не волноваться. – Хэнк Гринстайн достал из конверта фотографии и разложил по столу.

– Это полковник Манфред Хартиг, бывший начальник польского концентрационного лагеря. Он исчез сразу после войны. Поляки судили его заочно и приговорили к смерти через повешение. Он объявился в Аргентине, а несколько лет назад снова исчез. Одновременно с другим человеком, также запечатленным на фотографии. Карлом-Хейнцем Эйтманном. Эйтманн занимал более высокий пост. Координировал отношения между заводами и концентрационными лагерями. Следил за тем, чтобы заводы не испытывали недостатка в дешевой рабочей силе.

– Какие милые люди.

– Да. Само собой. Но самое интересное еще впереди. Прямых улик, конечно, нет, но есть немало косвенных, указывающих на существование центра, объединяющего сбежавших нацистов. Через этот центр проходят крупные суммы денег. Немцы – очень организованная нация. Даже в массовые убийства они внесли элементы упорядоченности. И помните, из захваченных стран вывозились огромные богатства. На миллионы, скорее, на миллиарды долларов. Такие деньги не хранят закопанными на заднем дворе. Разумеется, многие нацисты прихватили с собой крупные суммы. Но я сейчас говорю о действительно больших деньгах. И эти двое, Хартиг и Эйтманн, вроде бы находятся среди тех, кто ими распоряжается. По слухам, они получают приказы непосредственно от небезызвестного доктора Иоахима Вилгуса.

– Вилгуса? Не слышал такой фамилии.

– Мало кто о нем знает. Вилгус был правой рукой Альбрехта Шпеера, экономического гения, который обеспечил финансирование Третьего рейха. Вначале все было довольно просто, потому что большие корпорации, вроде «Крупна», интересовало лишь получение максимальной прибыли. Поэтому они словно и не замечали, откуда бралась рабочая сила, необходимая для нормального функционирования заводов и фабрик. Но война продолжалась, денег требовалось все больше, потому что авиация союзников планомерно уничтожала немецкую промышленность. Вот тут на сцену и вышел герр Вилгус. Он отвечал за новые, неординарные источники финансирования. По его приказам в концентрационных лагерях из голов трупов вышибались золотые зубы, волосы с этих же голов шли на набивку матрацев, из человеческого жира изготавливалось мыло, в дело пускалось все, и с хорошей прибылью.

– Это... отвратительно. – Диаса передернуло. – Я не знал, что люди могут так низко пасть. В моей стране пытки и убийства – обычное дело... но это... это коммерциализация зла.

– Люди забывают. – Хэнк помрачнел. – Или они слишком молоды, родились после войны. Она для них – история, как Чингисхан и Наполеон. Но забывают не все. Еще живы те, у кого на руках вытатуированы номера, которым снится ужас концентрационных лагерей. И миллионы умерших были бы живы, если бы немцы с такой решительностью не создавали тысячелетний рейх. Ваши южноамериканские диктаторы известны пытками и экзекуциями, но, слава богу, по масштабам убийств они никогда не сравнятся с нацистами.

В кабинете повисло долгое молчание, которое нарушил Диас:

– Расскажите мне о нацистах, которые выжили.

– Как я и говорил, немцы – высокоорганизованная нация, – продолжил Хэнк, изо всех сил стараясь изгнать эмоции из голоса. – Поэтому многое, если не все, стало известно широкой общественности в ходе судов над военными преступниками. Но к тому времени Вилгус испарился. Он всегда старался держаться в тени. У нас есть только одна его фотография, и очень старая. Поскольку работал он во многих странах, потребовались годы, чтобы получить представление о его финансовых операциях. После крушения Третьего рейха в его руках оказались огромные средства. Когда исход войны стал ясен даже слепым, многие высшие чины режима, вроде Геринга, начали искать способы спасения награбленного. Вилгус стал их посредником. Через него открывались счета в швейцарских банках, продавались произведения искусства, вывозились из Германии золото и драгоценности. Вот почему этим человеком так интересуются. Война давно закончилась, многие преступники умерли от старости или третичного сифилиса. Но украденные ценности по-прежнему существуют. Их поиски продолжаются, и всякий раз ниточка рано или поздно приводит к Вилгусу. А Хартиг и Эйтманн, как вы поняли, непосредственно с ним связаны. За ними необходимо организовать постоянное наблюдение, слежку...