«Если», 2008 № 10 - Джек Скиллингстед

— Эй!

Эхо отпрыгнуло от поверхности воды и вернулось ему в руки. Следом за эхом в руки ему ударил сноп брызг. Выстрел был словно треск сухой ветки, он даже не сразу понял, что это выстрел.

— Стой, где стоишь! — отозвались сверху.

— Я свой! — крикнул Фома, и голос его сорвался. — Свой! Меня похитили кэлпи! Вчера! Нет, позавчера…

— Придумай что-нибудь более умное, — посоветовали сверху.

Перед носом лодки поднялось сразу несколько крохотных фонтанчиков.

— Назад! — предостерегли сверху напряженным злым голосом.

— Меня зовут Фома, — закричал Фома. — Фома Белаква! Вы должны знать! Мой папа — инженер на станции очистки воды. Его зовут Георгий.

— Сколько тебе лет, парень? — крикнули сверху.

— Девять! — ответил Фома.

— Выдумай что-нибудь поумнее, дурень, — сказали сверху, и еще один фонтанчик взвился у ног Фомы. На, сей раз пуля ударила в днище, и сквозь крохотную дырочку плеснула вода. — Ты выглядишь на все двадцать.

Фома растопырил пальцы и поднес к глазам свои большие руки.

— Решил отвлечь нас, так? — вторая дырочка появилась в днище рядом с первой, осколок дерева оцарапал Фоме щеку. Видно было, как вода плещется по дну лодки.

— Не надо! — крикнул Фома. — Пожалуйста!

Третья пуля легла меж двумя первыми — в днище образовалась здоровенная промоина.

— Я безоружен, — взмолился Фома.

— Ты-то? Да ладно!

Молчание повисло между сторожевой вышкой и лодкой. И вдруг Фома понял, что это молчание вот-вот прервется звуком выстрела и шлепком пули, мягко входящей в плоть.

— Не надо, — повторил он. — Пожалуйста, не надо! Я всего лишь маленький мальчик! Я говорю правду! Я…

— Молись, урод! Ты, выро…

Часовой охнул и смолк.

Фома вдруг понял, что вокруг совсем светло, и увидел: в узкой смотровой щели точит, покачиваясь, стрела с зеленым оперением. Вторая лодка вынырнула из дальних зарослей и тут же ушла обратно, в спасительный частокол тростника. Фома прыгнул в воду и сделал несколько отчаянных гребков.

«Водяной конь! — подумал он в ужасе. — Водяной конь…»

Он нырнул как можно глубже, с открытыми глазами, изо рта рванулись к поверхности серебряные пузырьки. Далеко над головой что-то сказало «так-так-так». Пули прошли рядом с ним — кусочки металла в стеклянистой оболочке из пузырьков, словно коконы пауков-серебрянок.

Дно второй лодки висело над головой, он отчаянным усилием выставил из воды руку и кто-то схватил эту руку за запястье длинными цепкими пальцами. Переваливаясь животом, кашляя, Фома упал в лодку. Тот, кто тащил его, покачнулся, откинулся назад, в ухе — серебряная рыбка с рубиновым глазом, во лбу — черная дыра… Еще двое кэлпи одновременно ударили шестами, лодка скользнула по воде, как пущенная из лука зеленая стрела.

Фома сидел на дне лодки, обхватив колени руками, и трясся. Он никак не мог заплакать. Где-то далеко, надрываясь, выла сирена.

Кэлпи отложил шест и обернулся к нему.

— Ты нам должен, — сказал он и ударил Фому по лицу.

Голова Фомы мотнулась, из носа потекли две струйки крови, но он промолчал, только вытер верхнюю губу.

— Из-за тебя слишком много смертей, — сказал кэлпи сквозь зубы и опять занес руку для удара.

Второй положил ему руку на плечо.

— Это наш бард. Это все-таки наш бард!

И тут Фома заплакал — отчаянно, взахлеб, вытирая руками злые слезы.

— Что вы со мной сделали? Зачем! Я вас ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Кэлпи, тот, что сдержал удар своего напарника, проговорил:

— О наш бард, о наш любимый. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо.

Что-то в груди у Фомы лопнуло, словно горячий пузырь, дышать стало легче, и он, уже не стесняясь слез, отчаянно припал к груди своего врага.

— Встань, Белаква. Повтори, что я сказал.

Хромоножка в раздражении прошелся взад-вперед. Говорили, вместо одной ноги у него протез. Говорили, когда-то, давным-давно, он нарвался на минную растяжку.

Фома в растерянности хлопал глазами. Мыслями он был далеко, Хромоножка застиг его врасплох. Справедливости ради надо сказать, что это ему удавалось довольно часто.

— Белаква очень занят, — съязвил Хромоножка. — Белаква считает мух. Он у нас большой ученый, верно, Белаква?

Ученики охотно рассмеялись. Они всегда смеялись таким шуткам Хромоножки, потому что это было безопасно и весело.

— Так о чем я только что говорил, Белаква?

Фома изо всех сил скосил глаза, заглядывая в тетрадку соседа.

— Что никаких Территорий раньше не было. И Метрополии тоже. Вернее, вся земля была как одна сплошная Метрополия. Потом уровень воды повысился, а изотерма подвинулась…

— Изотерма подвинулась, — ядовито сказал Хромоножка, — понятно. Почему же, как ты выражаешься, изотерма подвинулась, Белаква?

— Льды потаяли, — сказал Фома.

— Садись, Белаква, — разочарованно велел Хромоножка. — Так вот… В результате того, что уровень моря заметно повысился, значительная часть континента оказалась под водой, образовав Дельту — залитую водой низменность с многочисленными рукавами-протоками и своеобразной флорой и фауной. Численность человечества сократилась на несколько порядков, сейчас она насчитывает около десяти миллионов, из которых две трети проживают на остатках суши, когда-то бывших высокогорьем. Остальные… Сколько, Белаква?

«Да что он ко мне прицепился, в самом деле?» — подумал Фома.

— Три миллиона, — ответил он, произведя в уме нехитрые подсчеты.

— Проживают на так называемых Территориях, искусственных, насыпных, укрепленных сооружениях, чье назначение… Как называются ресурсы, ограничивающие численность, Белаква? Встань, когда с тобой разговаривают!

— Ли… как-то, — честно сказал Фома.

— Лимитирующие. Так вот, для человечества такими ресурсами являются… Слушаю, Белаква…

— Нефть, — сказал Фома, — углеводороды. Металл… Ну… еще еда.

— Белаква у нас интересуется не только мухами, — сказал Хромоножка. — Белаква у нас интересуется едой.

Ученики опять засмеялись, хотя Фома вовсе не был жирным.

— Территории представляют собой области добычи и первичной переработки нефти, а также других полезных ископаемых. Однако, — он вновь прошелся, делая вид, что не замечает Фому, в тоске переминавшегося с ноги на ногу, — до недавних пор Территории находились под угрозой вследствие постоянных нападений кэлпи. Кто такие кэлпи, Белаква?

— Враждебный вид, — ответил Фома.

— Ученые до сих пор спорят между собой, и так и не пришли к единому мнению относительно происхождения кэлпи, — продолжал Хромоножка. — Некоторые полагают, что кэлпи — деградировавшие представители человечества, вследствие мутаций негативного характера утратившие разум, культуру и руководствующиеся примитивными инстинктами. Другие же полагают, что кэлпи — мутировавшие представители какого-то иного вида, например, ластоногих, а их сходство с людьми является чисто функциональным, сформировавшимся благодаря сходному образу жизни. Как называется такое сходство, Белаква?