Смеющийся волк - Юко Цусима

Акела нерешительно приобнял Маугли за плечи. Ладони его ощущали только хлипкие детские косточки. Старуха, которая с противоположного конца тамбура, слушала весь их разговор. Акела вдруг спохватился и с подозрением посмотрел в её сторону. Старуха с яркой жёлтой нейлоновой косынкой, повязанной на шею под воротником, с заспанным, помятым лицом, после сигареты принялась жевать рисовый колобок, который она извлекла откуда-то из своих запасов. Акела понизил голос и стал шептать на ухо Маугли:

— Если подальше заехать на север, там, наверное, сакура ещё цветёт. Она там такого яркого цвета! Как все деревья зацветут — аж голова кружится! Красота! И сурепка сейчас, наверное, в полях цветёт. И астрагал тоже. И бабочки кругом порхают. И птицы разные редкие, которых мы и не видали, в небе щебечут. И коровы там всякие, и лошади, и козы, и зайцы, и лисы, и медведи. Может, и слоны попадаются. Не знаю, может, там и пантеры есть.

Маугли захихикал, будто ему было щекотно:

— В Японии пантеры и слоны не водятся!

— Как знать… По крайней мере в доисторические времена у нас тут водился слон Наумана.

— Но сейчас-то слонов уже нету! И пантер нет! Никогда ничего такого не слышала!

— Ну и что! Это ещё не доказывает, что в Японии нет ни одного слона и ни одной чёрной пантеры. Да, а ещё ведь есть горы! Вон из того окна видны горы! Ты встань, взгляни! То ли ещё будет! Скоро такие горы пойдут! Ух какие горы! Я прямо оторваться не мог.

Акела встал и легонько потянул Маугли за плечи вверх. Маугли, к которому уже вернулось хорошее настроение, сам встал и подошёл к окну на противоположной стороне тамбура. Прошло всего несколько минут, но горы теперь выглядели уже по-другому. Одна гора придвинулись совсем близко и будто бы выросли на глазах, блистая зеленью в ярких лучах. Небо тоже стало ещё прозрачней. От величественной горы, озарённой утренним солнцем, исходило торжественное сиянье, будто там и впрямь обитали боги, которые сейчас наблюдали за ними.

— Только чтобы такое увидеть, стоило уехать из Токио! Эх, папаша мой не дожил, а жить-то хорошо! — тихонько сказал Акела, обращаясь к Маугли.

— Да, в Токио таких гор нет. А что это за гора? Знаменитая какая-нибудь?

— Ну… Наверное, очень знаменитая… Но я никаких других гор, кроме Фудзи, вообще-то не знаю.

Вдруг откуда-то снизу, у них из-под ног, донёсся тихий, но отчётливый голос:

— Это гора Адатара.

Акела и Маугли удивлённо отпрянули от окна, посмотрели вниз. Старуха с рисовым колобком в руке сердито уставилась на них.

— Совсем, видать, ничего не знаете!

— А, вы про это… Да уж вот… — замявшись, промямлил Акела и, слегка приобняв Маугли, поспешил вернуться с ним на прежнее место в углу тамбура и прошептал:

— Пошли лучше в вагон.

Подхватив свои вещи и узелок Маугли, он открыл дверь в вагон, пропустил вперёд Маугли, потом зашёл сам и прикрыл за собой дверь. При этом он с досадой обронил:

— Ну что за старуха!

Маугли расхохотался.

— Гора Адатара! Бабка, небось, ею очень гордится. А мы даже названия не знаем — вот она и рассердилась.

— Я, вроде, и не слыхал такого названия — Адатара.

— Можешь у старухи поподробней расспросить! — продолжая хохотать, заметил Маугли.

Поезд снова остановился. Хотя не было ещё и шести часов утра, но, по мере того как за окнами становилось всё светлее, в вагоне становилось всё оживлённее, почти как днём. Множество пассажиров входили и выходили на каждой остановке. Зашли в вагон крестьянки в сапогах и рабочих шароварах с какой-то громоздкой поклажей на плечах, за ними мужики, навьюченные каждый двумя-тремя жестяными ящиками. От ящиков за версту несло рыбьим духом. Акела с Маугли, конечно, понятия не имели, где была поймана эта рыба и куда её везут. Да им было и не до того. Освободившийся было вагон снова быстро заполнялся пассажирами, и они должны были обеспечить себе жизненное пространство.

— Пройдём-ка поглубже — там вроде ещё можно сесть. Что мы, зря, что ли, за билет платили? Если можно сесть, давай сядем! — сказал Акела и двинулся вперёд по проходу.

Теперь весь проход был занят бабами с заплечными коробами, которые пристроились рядом с рыбаками. Кое-кто в вагоне ещё спал, не обращая внимания на возню. Дремали на сиденьях старик с мальчиком, которых они видели в тамбуре; спала, склонившись над ребёнком, та самая женщина, что сначала сидела с ними. В самом центре вагона Акела остановился.

— Я покараулю, а ты, Маугли, садись здесь на пол и спи. Скоро уж приедем в Фукусиму. Там-то уж все только и будут входить-выходить. Тогда и сядем.

Маугли, посмотрев на ручные часы, сказал:

— До шести ещё сорок минут. Времени полно. Надо же, как рано встали! Поэтому так спать хочется!

— Ну вот и спи! Как место где-нибудь освободится, я тебя кликну.

При этих словах сидевшая рядом на сиденье молодая женщина стала с удвоенным вниманием листать какой-то театральный журнал. Маугли послушно опустился на пол и прислонился головой к школьным брюкам Акелы. По другую сторону от его ботинок валялась скомканная газета, вся в коричневых подтёках. Прямо перед лицом у Маугли красовался короб с овощами, справа, сжавшись в комок, спал пожилой лысый мужчина.

Прогноз Акелы оправдался. В Фукусиме, когда места освободились, он позвал Маугли и сам плюхнулся на сиденье. Маугли уселся рядом.

— Уф! На сиденье-то совсем другое дело!

Маугли, которому ужасно хотелось спать, ничего не отвечая, смотрел в окно. Там на перроне виднелась большая надпись «Фукусима». Он посмотрел на ручные часы. Ещё не было шести. Тут, спохватившись, будто вспомнив о чём-то, Маугли отстегнул свои часики и сказал:

— Вот, Акела. Ты их лучше держи пока у себя.

— Да как-то… Хотя ладно, давай, что ли!

Полюбовавшись маленькими женскими часиками на красном кожаном ремешке, Акела опустил их в нагрудный карман рубашки и прошептал на ухо Маугли:

— А те-то бабы с коробами почти все здесь сошли. Я думал, они дальше поедут.

— Ага.

Маугли потёр глаза и широко зевнул, прикрыв рот рукой. На глаза навернулись слёзы. Он снова потёр веки. За окном, на перроне, было шумно и людно. То и дело звучали объявления о прибытии и отходе поездов, смешиваясь с голосами разносчиков бэнто и выкриками продавцов газет. Акела нагнулся и сгрёб в сторону коробкой от бэнто валявшиеся под ногами смятые газетные листы, обёртки от сластей, корки мандаринов, скорлупу от каштанов и запихнул весь мусор под своё сиденье. По проходу текла струйка вонючего рыбного супа, но с этим уж ничего нельзя было поделать.

— Ох уж эти обезьяны! Гадят везде, — буркнул Акела.

— Какие обезьяны? — шёпотом спросил Маугли, глядя в пол.

— Блюдите чистоту! Лоснящаяся шерсть говорит о силе охотника! — прошептал в ответ Акела.

— Ты об этих?..

— Эти грязные обезьяны, которые везде сорят! Они не охотники! Как же много на свете обезьян! Будь осторожен, Маугли!

Маугли тихонько засмеялся.

— Ага, вон, и там, и там — везде обезьяны. Но мыто ведь не обезьяны, правда?!

— Ну да! «Доброй охоты всем, кто соблюдает Закон!» Так можно и о нас сказать.

В этот момент поезд сильно тряхнуло, стукнулись друг о друга чемоданы на полках. Акела и Маугли посмотрели друг на друга, потом на других пассажиров. Никто не проявлял признаков беспокойства. Акела, слегка пожав плечами, прошептал:

— Только-только сели нормально. Давай уж проедем подальше на север. Всё равно, если сейчас спрыгнуть с поезда, даже поесть будет негде — все ларьки ещё закрыты.

Маугли кивнул и стал смотреть в окно. Там было написано: «Фукусима — следующая Сасакино». На платформе кое-кто ел гречневую лапшу. Где-то продавец громко зазывал попробовать «радийные» пампушки. Маугли не понял, что это за пампушки, и уже хотел было спросить Акелу, но решил, что и тот, скорее всего, не знает, — и не стал. По платформе пробежало несколько железнодорожных служащих в фуражках… Старичок с рюкзаком за плечами отвешивал прощальные поклоны пожилой женщине, державшей за руку ребёнка. Тот вертел в руках и полизывал голову облупленного пупса. Обезьяны! Все обезьяны! Если так настроиться, все вокруг действительно выглядят как обезьяны. Маугли снова не мог удержаться от смеха.

Пронзительно прозвенел звонок к отправлению. Люди на платформе засуетились, побежали к вагонам.

— Доброй охоты всем, кто соблюдает Закон! — прошептал про себя Маугли и глянул на Акелу, сидевшего рядом.

Тот уже дремал, сложив руки на груди. «Так какой же Закон — Закон джунглей?» — хотел спросить у Акелы Маугли, но решил пока не спрашивать ни о чём.

Раздался паровозный гудок, и состав покатил дальше на северо-восток. Стоявшие в проходе женщины шумно переговаривались. Одна была молодая крестьянка в рабочих шароварах, другая с ребёнком за плечами и ещё одна постарше. С громким смехом они перемывали косточки каким-то общим знакомым, но разобрать слова было почти невозможно. Напротив Маугли и Акелы сидел мужчина в толстом зимнем пальто, а рядом с ним — женщина в летах, одетая в скромное, неброское кимоно. У мужчины на коленях лежал кожаный портфель, и он усердно проверял какие-то тетрадки. Может быть, школьный учитель? Маугли стало немного не по себе. Женщина, должно быть, чтобы убить время, достала моток тёмно-синей шерсти и начала что-то вязать. Наверное, свитер. Моток помещался у неё в пакете на коленях. Женщина иногда запускала в пакет руку и разматывала нитку. Маугли вспомнилась мама, и он закрыл глаза. Он пониже надвинул на глаза бейсбольную кепку, отвернулся к окну и приготовился спать.